ПЛЯЖ
Моросил унылый февральский дождик.
Подняв воротник ватника, я сидел в блиндаже, наспех выкопанном на сочинском пляже и накрытом лежаками в три наката, прислушивался к шуму прибоя и курил самокрутку из водорослей. Рядом, у тёплой буржуйки, примостились ещё два бойца из народного городского ополчения, наспех собранного в тревожном ожидании захода в Чёрное море британского суперэсминца «Даймонд», посланного говорить с позиции силы.
Ничего больше противопоставить ударной мощи 114-миллиметрового орудия эсминца, двум его 20-миллиметровым зениткам и одному палубному вертолёту с вертикальным взлётом, Россия, ослабленная смертельными санкциями, уже не могла.
Всю регулярную армию, Генштаб РФ, напуганный развёртыванием четырёх многонациональных батальонов НАТО в Прибалтике и Польше, выдвинул на западные рубежи, где армия лихорадочно окапывалась сапёрными лопатками, готовясь к обороне. Авиация без высокотехнологичных украинских запчастей стояла на аэродромах, военные корабли и атомные подлодки стеснялись выходить в море из-за своих дымящих труб, картон всех танков размок под дождём, а стратегические ракеты были ржавыми и безнадёжно устаревшими. Исправно работали одни лишь бензоколонки.
Хмурый, не спавший пятые сутки, замполит заглянул в блиндаж, выдал нам один на троих автомат Калашникова, пулемёт «Максим» из местного краеведческого музея, три банки ежей в томатном соусе, фронтовую газету «Курортная правда», сказал: «Держитесь, парни!» и ушёл проверять остальные береговые укрепления.
Ещё у нас была лодка с вёслами, фонариком и двумя гранатами, специально приспособленная для перехвата различных эсминцев НАТО.
- Других кораблей у меня для вас нет, - выдавая лодку, сказал нам седой контр-адмирал и заплакал.
Я открыл газету и рассеяно прочитал передовицу под названием: «Крепить дисциплину в войсках - первоочередная задача!». В ней говорилось о неком рядовом Тугулове, потомственном охотнике из Улан-Удэ, который, прослышав, что напротив их части есть какие-то леопарды, взял сапёрную лопатку и ушёл ночью в самоволку, а утром притащил в расположение изумлённого польского танкиста, пояснив: «Однако леопарда поймал, разделал, а в нём ещё живой человек был. Не успел его зверь переварить, однако». Спасённый непрерывно икал и вздрагивал, а отнять у него рулевой штурвал танка оказалось задачей не из лёгких.
Я дочитал, поднялся из блиндажа на пляж, вдохнул свежего морского воздуха и посмотрел в звёздное небо. По небу стремительно двигалась сияющая звёздочка.
- Украинский сверхзвуковой дирижабль с изменяемой стреловидностью гондолы, - услышал я и обернулся.
Ополченец Володя тоже поднялся подышать свежим воздухом и тоже смотрел в небо.
Володя работал сисадмином в супермаркете и хорошо разбирался в военной технике, так как на работе читал все военные сайты подряд. Больше делать в супермаркете ему было нечего, так как тот уже два года торговал только сухарями, морожеными воробьями и водой из-под крана. В конце каждого месяца Володя обменивал свои трудодни на талоны на интернет и как-то перебивался.
Из блиндажа высунулась голова ополченца Ашота. В прошлом, когда в России ещё было мясо, Ашот держал шашлычную на набережной.
Ашот поправил съехавшую набок будёновку и взволнованно сообщил, что по рации передали, что в нашем квадрате замечен катер миссии ОБСЕ, который шёл из Мариуполя в Босфор, заблудился и просит причалить к нашему пляжу. Через минуту, в километре от берега взлетела тревожная красная ракета.
Вскочив в шлюпку-перехватчик мы стремительно погребли к волнорезу. В руках, на всякий случай, я держал гранаты. Метрах в ста мы увидели катер, который стремительно мчался на волнорез со стороны моря.
- Стой, брат! - кричал катеру Ашот, отчаянно размахивая включённым фонариком. - Тут волнорез бетонный, с острыми ракушками!
- Бесполезно, они ничего не видят и не слышат, - сказал я, видя, что катер не сбавляет ход. - Они же из ОБСЕ.
Катер на полном ходу налетел на волнорез, сделал пируэт в воздухе и развалился на части.
Пятеро сотрудников миссии барахтались в воде среди плавающих вокруг долларов, евро и гривен и отчаянно кричали «Хелп!»
Пришлось вылезать из лодки и брести к ним по пояс в холодной воде, чтобы их спасти.
Уже когда они грелись в блиндаже у буржуйки и с аппетитов уплетали ежей в томате, я молча показал им кучу мокрых денег и размокшие благодарственные грамоты от ВСУ за умелую артнаводку и коррекцию.
Они посмотрели на грамоты и сказали, что никаких грамот не видят. Потом присмотрелись и добавили, что деньги видят очень хорошо. Ашот показал им свой здоровенный кулак, спросил: «А это видите?», на что они хором ответили, что у них дипломатическая неприкосновенность. Потом дружелюбно улыбнулись и вежливо поинтересовались координатами нашего блиндажа. Ашот застонал.
- Ара, оставь их, - вздохнул я. - Это же европейцы.
Всю оставшуюся ночь они перебирали гальку на пляже, раскладывали её по размеру и цвету, трудно вздыхали и косились на сисадмина Володю, сидящего с автоматом на .
Утром пришёл усталый замполит, посмотрел на идеальный пляж, изумлённо присвистнул и сообщил, что можно расходиться по домам, так как у эсминца «Даймонд» от слишком тёплой воды в Босфоре сломались обе его турбины роллс-ройс, вырубились все системы и даже гальюны. Что суперэсминец стоит посреди Босфора и нехорошо пахнет, отпугивая туристов.
- И на западном фронте сейчас трудно, - тяжело вздохнул замполит, поправляя пулемётные ленты на груди. - Одна наша рота стройбата заблудилась в темноте и случайно захватила Вильнюс. Теперь у них на иждивении два батальона НАТО и куча местных, а в роте почти не осталось ежатины.
После чего он погрузил сотрудников миссии в полуторку и увёз их в пыточные подвалы КГБ.
Я брёл домой и думал: «Как тяжело, когда с твоей страной говорят с позиции силы. Сил никаких нет».
Green Tea
Подняв воротник ватника, я сидел в блиндаже, наспех выкопанном на сочинском пляже и накрытом лежаками в три наката, прислушивался к шуму прибоя и курил самокрутку из водорослей. Рядом, у тёплой буржуйки, примостились ещё два бойца из народного городского ополчения, наспех собранного в тревожном ожидании захода в Чёрное море британского суперэсминца «Даймонд», посланного говорить с позиции силы.
Ничего больше противопоставить ударной мощи 114-миллиметрового орудия эсминца, двум его 20-миллиметровым зениткам и одному палубному вертолёту с вертикальным взлётом, Россия, ослабленная смертельными санкциями, уже не могла.
Всю регулярную армию, Генштаб РФ, напуганный развёртыванием четырёх многонациональных батальонов НАТО в Прибалтике и Польше, выдвинул на западные рубежи, где армия лихорадочно окапывалась сапёрными лопатками, готовясь к обороне. Авиация без высокотехнологичных украинских запчастей стояла на аэродромах, военные корабли и атомные подлодки стеснялись выходить в море из-за своих дымящих труб, картон всех танков размок под дождём, а стратегические ракеты были ржавыми и безнадёжно устаревшими. Исправно работали одни лишь бензоколонки.
Хмурый, не спавший пятые сутки, замполит заглянул в блиндаж, выдал нам один на троих автомат Калашникова, пулемёт «Максим» из местного краеведческого музея, три банки ежей в томатном соусе, фронтовую газету «Курортная правда», сказал: «Держитесь, парни!» и ушёл проверять остальные береговые укрепления.
Ещё у нас была лодка с вёслами, фонариком и двумя гранатами, специально приспособленная для перехвата различных эсминцев НАТО.
- Других кораблей у меня для вас нет, - выдавая лодку, сказал нам седой контр-адмирал и заплакал.
Я открыл газету и рассеяно прочитал передовицу под названием: «Крепить дисциплину в войсках - первоочередная задача!». В ней говорилось о неком рядовом Тугулове, потомственном охотнике из Улан-Удэ, который, прослышав, что напротив их части есть какие-то леопарды, взял сапёрную лопатку и ушёл ночью в самоволку, а утром притащил в расположение изумлённого польского танкиста, пояснив: «Однако леопарда поймал, разделал, а в нём ещё живой человек был. Не успел его зверь переварить, однако». Спасённый непрерывно икал и вздрагивал, а отнять у него рулевой штурвал танка оказалось задачей не из лёгких.
Я дочитал, поднялся из блиндажа на пляж, вдохнул свежего морского воздуха и посмотрел в звёздное небо. По небу стремительно двигалась сияющая звёздочка.
- Украинский сверхзвуковой дирижабль с изменяемой стреловидностью гондолы, - услышал я и обернулся.
Ополченец Володя тоже поднялся подышать свежим воздухом и тоже смотрел в небо.
Володя работал сисадмином в супермаркете и хорошо разбирался в военной технике, так как на работе читал все военные сайты подряд. Больше делать в супермаркете ему было нечего, так как тот уже два года торговал только сухарями, морожеными воробьями и водой из-под крана. В конце каждого месяца Володя обменивал свои трудодни на талоны на интернет и как-то перебивался.
Из блиндажа высунулась голова ополченца Ашота. В прошлом, когда в России ещё было мясо, Ашот держал шашлычную на набережной.
Ашот поправил съехавшую набок будёновку и взволнованно сообщил, что по рации передали, что в нашем квадрате замечен катер миссии ОБСЕ, который шёл из Мариуполя в Босфор, заблудился и просит причалить к нашему пляжу. Через минуту, в километре от берега взлетела тревожная красная ракета.
Вскочив в шлюпку-перехватчик мы стремительно погребли к волнорезу. В руках, на всякий случай, я держал гранаты. Метрах в ста мы увидели катер, который стремительно мчался на волнорез со стороны моря.
- Стой, брат! - кричал катеру Ашот, отчаянно размахивая включённым фонариком. - Тут волнорез бетонный, с острыми ракушками!
- Бесполезно, они ничего не видят и не слышат, - сказал я, видя, что катер не сбавляет ход. - Они же из ОБСЕ.
Катер на полном ходу налетел на волнорез, сделал пируэт в воздухе и развалился на части.
Пятеро сотрудников миссии барахтались в воде среди плавающих вокруг долларов, евро и гривен и отчаянно кричали «Хелп!»
Пришлось вылезать из лодки и брести к ним по пояс в холодной воде, чтобы их спасти.
Уже когда они грелись в блиндаже у буржуйки и с аппетитов уплетали ежей в томате, я молча показал им кучу мокрых денег и размокшие благодарственные грамоты от ВСУ за умелую артнаводку и коррекцию.
Они посмотрели на грамоты и сказали, что никаких грамот не видят. Потом присмотрелись и добавили, что деньги видят очень хорошо. Ашот показал им свой здоровенный кулак, спросил: «А это видите?», на что они хором ответили, что у них дипломатическая неприкосновенность. Потом дружелюбно улыбнулись и вежливо поинтересовались координатами нашего блиндажа. Ашот застонал.
- Ара, оставь их, - вздохнул я. - Это же европейцы.
Всю оставшуюся ночь они перебирали гальку на пляже, раскладывали её по размеру и цвету, трудно вздыхали и косились на сисадмина Володю, сидящего с автоматом на .
Утром пришёл усталый замполит, посмотрел на идеальный пляж, изумлённо присвистнул и сообщил, что можно расходиться по домам, так как у эсминца «Даймонд» от слишком тёплой воды в Босфоре сломались обе его турбины роллс-ройс, вырубились все системы и даже гальюны. Что суперэсминец стоит посреди Босфора и нехорошо пахнет, отпугивая туристов.
- И на западном фронте сейчас трудно, - тяжело вздохнул замполит, поправляя пулемётные ленты на груди. - Одна наша рота стройбата заблудилась в темноте и случайно захватила Вильнюс. Теперь у них на иждивении два батальона НАТО и куча местных, а в роте почти не осталось ежатины.
После чего он погрузил сотрудников миссии в полуторку и увёз их в пыточные подвалы КГБ.
Я брёл домой и думал: «Как тяжело, когда с твоей страной говорят с позиции силы. Сил никаких нет».
Green Tea