Ложка к обеду
В детстве постоянно чего-то хочется - собачку как у Васи, куклу как у Маши, жвачку как у жадины-Светки и прочее такое же немудрящее, но ужжасно завлекательное. И вот ходишь и не то что бы завидуешь - тут мне повезло - не встроена эта функция в мой механизм, но озадачиваешься - вариантов-то получить желаемое всего три.
Во-первых, можно тупо отнять:
- в песочнице это самый распространенный способ перераспределения материальных благ в пользу сильнейшего. Всем хорош способ - и искомое получаешь, и размяться можно. Минус только один - последующая неминуемая выволочка и насильственный отъем матценности с ее возвратом зареванному правообладателю. Потом, конечно, можно получить вторичную сатисфакцию, ответно вздув ябеду-карябеду, но за этим вновь следует ушедрание и попохлопие - на этой карусели можно крутиться бесконечно, некоторые так всю жизнь с нее и не слезают.
Во-вторых, можно, прищемив хвост своей гордости, попросить - дружески, но с едва различимой угрозой в деланно равнодушном голосе:
- Дай пожевать/поиграть/поносить/покататься. В нашем детстве это было запросто и не считалось ни позорным, ни отстойным. Но счастье временного обладания какое-то дефективное, ущербное - пожеванное/поношенное/поигранное непременно нужно было самолично возвращать, отдирая от себя с мясом, а не то, нарушив дворовый кодекс чести, рискуешь превратиться в «жилу», которой никто не то что собачий поводок не даст подержать, но и трижды пущенную по кругу, ставшую безвкусной и тряпочной жвачку не доверит.
Ну и в-третьих, можно попробовать поклянчить у предков. Тогда ведь было не то что нынче - чего дитятко изволишь, на блюдечке с голубой каёмочкой - только по случаю, на день рожденья там или на Новый год - можно вполне безнадежно озвучить затаённое - про собачку или велосипед. Никакой уверенности, что в долгожданный день получишь именно просимое, конечно, не было - скорее всего тебе торжественно врУчат (а может быть вручАт) какие-нибудь страхолюдные шерстяные рейтузы или, в лучшем случае, заячью шапку с дурацкими помпончиками - дарители все больше ориентировались на теплоемкость и износостойкость, а вовсе не на высшую, нематериальную ценность подарка.
Так я и прожила всю жизнь без лисапеда... После трехколесного злая судьба в лице родителей принялась меня дурить. Лисапед был обещан трижды - весь год я ревностно собирала на него выдаваемую для этого дела мелочь в специальную копилку, как Скупой Рыцарь то и дело трясла ее и пыталась высчитать - много ли набралось - на «Орленок» или уже на целую «Украину» - копилка была цельнокройная и вскрыть ее можно было лишь однажды. И все три раза вероломные предки меня надули - набравшаяся сумма была присовокуплена к отпускным и бездарно, с моей точки зрения, просажена в тухлой Прибалтике, куда мы неизменно ездили, не взирая на преследовавшую нас мерзкую дождливую погоду, потому как маман не переносила жару.
После третьего подлого обмана я зареклась что-нибудь просить, освоила чужие лисапеды и жила дальше поживала, забив на недоступные предметы роскоши.
Но тут - накануне 16-летия - меня вдруг впервые спросили напрямую - чего бы мне желалось в этот знаменательный день. Наученная горьким опытом, я особо не заморачивалась и брякнула первое, что пришло в голову, занятую к тому времени совершенно другими материями - часы. К моему изумлению, часы были действительно куплены - кажется я даже их самолично выбирала, потому как был у них пронзительно синий циферблат и блестящий металлический корпус - очень сомнительно, что такое чудо дизайнерской мысли могло очаровать тонкий художественный вкус моей маман.
Нежданные часы я носила ровно год. А потом, сняв однажды вечером и положив на уже привычное место в вазочку, больше не надела ни разу. И не ношу с тех пор. Никаких.
Во-первых, можно тупо отнять:
- в песочнице это самый распространенный способ перераспределения материальных благ в пользу сильнейшего. Всем хорош способ - и искомое получаешь, и размяться можно. Минус только один - последующая неминуемая выволочка и насильственный отъем матценности с ее возвратом зареванному правообладателю. Потом, конечно, можно получить вторичную сатисфакцию, ответно вздув ябеду-карябеду, но за этим вновь следует ушедрание и попохлопие - на этой карусели можно крутиться бесконечно, некоторые так всю жизнь с нее и не слезают.
Во-вторых, можно, прищемив хвост своей гордости, попросить - дружески, но с едва различимой угрозой в деланно равнодушном голосе:
- Дай пожевать/поиграть/поносить/покататься. В нашем детстве это было запросто и не считалось ни позорным, ни отстойным. Но счастье временного обладания какое-то дефективное, ущербное - пожеванное/поношенное/поигранное непременно нужно было самолично возвращать, отдирая от себя с мясом, а не то, нарушив дворовый кодекс чести, рискуешь превратиться в «жилу», которой никто не то что собачий поводок не даст подержать, но и трижды пущенную по кругу, ставшую безвкусной и тряпочной жвачку не доверит.
Ну и в-третьих, можно попробовать поклянчить у предков. Тогда ведь было не то что нынче - чего дитятко изволишь, на блюдечке с голубой каёмочкой - только по случаю, на день рожденья там или на Новый год - можно вполне безнадежно озвучить затаённое - про собачку или велосипед. Никакой уверенности, что в долгожданный день получишь именно просимое, конечно, не было - скорее всего тебе торжественно врУчат (а может быть вручАт) какие-нибудь страхолюдные шерстяные рейтузы или, в лучшем случае, заячью шапку с дурацкими помпончиками - дарители все больше ориентировались на теплоемкость и износостойкость, а вовсе не на высшую, нематериальную ценность подарка.
Так я и прожила всю жизнь без лисапеда... После трехколесного злая судьба в лице родителей принялась меня дурить. Лисапед был обещан трижды - весь год я ревностно собирала на него выдаваемую для этого дела мелочь в специальную копилку, как Скупой Рыцарь то и дело трясла ее и пыталась высчитать - много ли набралось - на «Орленок» или уже на целую «Украину» - копилка была цельнокройная и вскрыть ее можно было лишь однажды. И все три раза вероломные предки меня надули - набравшаяся сумма была присовокуплена к отпускным и бездарно, с моей точки зрения, просажена в тухлой Прибалтике, куда мы неизменно ездили, не взирая на преследовавшую нас мерзкую дождливую погоду, потому как маман не переносила жару.
После третьего подлого обмана я зареклась что-нибудь просить, освоила чужие лисапеды и жила дальше поживала, забив на недоступные предметы роскоши.
Но тут - накануне 16-летия - меня вдруг впервые спросили напрямую - чего бы мне желалось в этот знаменательный день. Наученная горьким опытом, я особо не заморачивалась и брякнула первое, что пришло в голову, занятую к тому времени совершенно другими материями - часы. К моему изумлению, часы были действительно куплены - кажется я даже их самолично выбирала, потому как был у них пронзительно синий циферблат и блестящий металлический корпус - очень сомнительно, что такое чудо дизайнерской мысли могло очаровать тонкий художественный вкус моей маман.
Нежданные часы я носила ровно год. А потом, сняв однажды вечером и положив на уже привычное место в вазочку, больше не надела ни разу. И не ношу с тех пор. Никаких.