Кохс-Юмитис и латыши в армии Карла XII
Писать серьёзную рецензию на книгу Арниса Кохса-Юмитиса "Под знамёнами Карла XII" по ознакомлении с её содержанием как-то расхотелось. Отсутствие в книге ссылочного аппарата обнуляет её научную ценность и делает предметный разбор невозможным. Хотя, порой было бы весьма любопытно узнать, из какого контекста вырвана та или иная цитата и что именно автор имеет ввиду под неоднократно повторяющимися пассажами, вроде: "Российские и даже шведские исследователи пишут..., хотя на самом деле...". Список использованной литературы внушителен, но интересен не только тем, что Кохс из него почерпнул, но и о чём принципиально умолчал.
С другой стороны, некоторые сомнительные тезисы автора встречаются и у других прибалтийских живописателей истории, поэтому достойны разбора. К тому же, от латышских батальонов ландмилиции ведут свою историю и нынешние латвийские вооружённые силы, а дата указа о их формировании, случайно совпадающая с сегодняшней, вписана в календарь латвийских военных.
Начать хочется с безусловного позитива: издание, бумага, иллюстрации. Особенно иллюстрации-реконструкции художников Н. Зубкова и С. Шаменкова. Именно ими и буду привлекать внимание.
Итак, достойная национально-патриотическая цель написания этой книги очевидна: показать (высокую) роль латышского народа на полях сражения Великой Северной войны, его (высокие) воинские качества, и (высокую же) решимость противостоять (низким) русским захватчикам в деле защиты своей родины. Тема особенно актуальна в свете небезопасных тенденций подъёма в Европе националистических движений.
Начнём с того, что с исторической точки зрения основной предмет исследования автора практически не существовал. К началу XVIII века латышская нация ещё не сформировалась, как, впрочем и все остальные нации Европы в их современном понимании. Государства были не национальными, а династическими. Сословное положение и подданство были в них неизмеримо более важными факторами, чем этническое происхождение. Бытовавшее выражение "уйти к немцу в латыши" было равнозначным "поступить к хозяину в услужение". Этническая же принадлежнасть была второстепенной. Шведскому королю верно служили ингерманландские дворяне Опалёвы (Apoloff), Аминевы (Aminoff), Пересветовы (Pereswetoff) и другие, а нарвские жители крестьянине Арндрей Никулаев и Ганно Миткалев в опросном листе числится латышами, несмотря на то, что первый скорее всего был этническим русским, а второй - шведом. Этническую принадлежность трудно установить даже по документам, ибо графы "национальность" тогда ещё не придумали, а форма записи имени оставалась на совести и грамотности ротного писаря: шведская, немецкая, латышская, польская, финская, а то и буквальный перевод фамилии на на более понятный офицеру язык. Если даже у титулованных дворян в то время порой параллельно существовало несколько вариантов написания родового имени, то у простых солдат в этом отношении всё было гораздо проще. Поэтому вычисление процентов национального состава по полковым спискам, чем постоянно занимается Кохс-Юмитис в своей книге, явно непродуктивно и антиисторично.
Теперь пойдём по тексту. Мелкие ошибки и неточности, которых в книге изрядно, трогать не будем. Остановимся на принципиальных моментах.
[21 - 22]
В 1699 г. шведская Ливония, в том числе латышская Видземе, была второй по богатству шведской провинцией, которая давала в государственную кассу почти 1 млн. серебряных талеров в год. Больше - 3 млн. давала сама Швеция, а за Ливонией следовали Бремен с 579 тыс. и Финляндия с 570 тыс. серебряных талеров.
Автор демонстрирует оригинальный подход к определению богатства, не учитывая ни населенность земель, ни их экономический уклад. Если же посмотреть на численность населения, то по данным Кохса-Юмитиса с населения Ливонии, составлявшего около 10% от всего Шведского королевства, казна собирала 19.4% налогов. Т. е. налоговая нагрузка на жителя Ливонии была почти вдвое выше, чем в среднем по королевству. Швеция эксплуатировала свою заморскую провинцию по колониальному принципу. Парадоксальным образом это сегодня является предметом гордости автора.
По более подробным данным, собранным gromoboy, лифляндская налоговая нагрузка получается около 14% с 10% населения, что не столь жестоко, но тоже свидетельствует о повышенной эксплуатации местного крестьянства и купечества. Хотя, если взглянуть на сермяжную поздне-феодальную правду, это было в какой-то мере справедливо, потому что свободные шведские крестьяне несли воинскую повинность по индельте, а крепостные ливонские - нет.
Шведофилия у латышских историков вообще довольно распространенная болезнь, но у Кохса-Юмитиса она достигает высокого градуса.
[44]
Оно [место латышей в шведской армии - gr.] в большой степени определялось результатами редукции имений, ... целью которой была социально-экономическая интеграция заморских территорий в территорию коренной Швеции.
Весьма спорное определение цели редукции имений. А проведённая чуть ранее редукция в коренных шведских землях имела целью интеграцию куда? Всегда считалось, что редукция, с помощью которой Карл XI переписал до 80% лифляндских имений на корону, сделав землевладельцев арендаторами, преследовала целью главным образом наполнение бюджета и усиление монархии. Лифляндское дворянство стонало, роптало, даже протестовало, но вынуждено было подчиниться и пытаться компенсировать возросшую налоговую нагрузку за счёт своих крестьян. Г-н Юмитис и в этом умудряется видеть позитив для местного населения.
Далее автор переходит непосредственно к описанию ландмилицейских воинских формирований латышского дистрикта Лифляндии. Но об этом в следующий раз.
