ГЛАВА 18. ТЕАТР ВРЕМЁН ПРАВЛЕНИЯ ДИНАСТИИ НАЗАРБАИДОВ.
В вестибюле было пусто. Шли лекции. Толик стал вышагивать по пустым коридорам.
-Быть бедным хорошо, потому что благородно и непозорно. Если человек беден, то он заведомо честен. Если человек беден, то он хороший человек, и когда мы говорим и думаем о нем, у нас что-то наворачивается на глаза... Не так с богатым.... Богатым быть нехорошо, неправильно... Богатый человек едва ли хороший человек... И когда мы думаем о нем, нам зло и неприятно - послышался голос Тугина из-за приоткрытой двери.
-У, сволочь, и чему же он учит, гад! - прошипел Толик и заглянул в аудиторию.
Ему открылись длинные ряды одинаковых чёрных шапок. Слушатели внимательно слушали мэтра. Все они были мальчиками из семей вновь обращённых в истинную веру каракалпаков. Девочек не было, им учиться совсем не полагалось. Азиатская же молодёжь не нуждалась в учение, так как и так всё знала про то, что нужно делать, чтобы быть истинным «человеком длинной воли», хранителем традиций великой степи, наследником Чингисхана. Для азиатов были медресе, но вновь обращённых каракалпаков туда не пускали, для них было заведение учителя Тугина, или как он теперь назывался “великий учитель истины Ту Гин”.
Ту Гин тряс своей узкой, длинной, стриженной на китайский манер бородой. Был он облачён в мохнатую белую шапку и зелёный, шитый золотом цветастый халат. Толик знал, что под шапкой он тщательно выбрит. Толика захлестнула зависть к этой его белой мохнатой байской шапке.
-А всё ведь из-за него! Из-за этого шарлатана! - заскрипел он зубами, и на него нахлынули воспоминания.
-Да если бы не эта дурацкая выходка этих скинхедов, могло бы ничего и не быть! Морочил бы и дальше экзальтированную молодёжь своим бредом, и всё бы так и катилось. Однако какая малость, может так круто изменить судьбы мира! - стонал Толик.
Дело в том, что однажды после какой-то пьянки в своём псевдоуниверситете Тугин довольно поздно отправился домой. Было темно. Прохожих уже не было. В подворотне он почувствовал, как кто-то нанёс ему мощный удар в затылок. Он упал.
-Ну что ребята, где хлороформ - услышал он молодые и задорные голоса, и перед его глазами показались высокие берцы.
Он попробовал что-то сказать, но тут его рот и нос залепили пропитанной хлороформом тряпкой. Последнее что он увидел, это было весёлое лицо молодого стриженого человека.
Непонятно через сколько времени, Тугин очнулся в каком-то незнакомом месте. Соображал он туго. На ногах держался с трудом. Кто-то его поддерживал по бокам. Но всё его внимание было поглощено какими-то манящими огоньками вдали.
-Туда иди, там тебя ждут - услышал он голос над ухом, и кто-то его подтолкнул по направление к свету.
Шатаясь, Тугин побрёл на это манящее сияние.
Там действительно его ждали. Все телеканалы, информационные агентства, газеты были оповещены о сенсационном интервью, которое согласился дать в этих романтических условиях, уже две недели как пропавший, изотерик. Скоро Тугин оказался под светом многочисленных софитов, на него смотрели десятки камер, к нему устремились сотни микрофонов. Увидав его, видавшие виды работники СМИ издали восхищённый вздох.
-Вот это перфоманс!
Тугин был выбрит наголо. От его лопатообразной бороды осталась узкая длинная китайская бородка, и чем то неуловимым он походил на разжиревшего Рериха, на нём был расшитый драконами ватный зелёный азиатский халат, и пестрые туфли с длинными загнутыми носками.
Ошалело оглядываясь, Тугин, до конца не соображая что же происходит, объявил что ему выпала честь озвучить послание Махатм о начале великой евразийской революции, целью которой является построение великого Турана.
Воспоминания Толика были прерваны звонком. Колокольчиком тряс сам учитель Ту Гина, пророк огненного ислама, ректор этого заведения Жемаль.
-А ты что тут делаешь, пёс? - грозно спросил он, надвигаясь на Толика.
-Господин, великий учитель, я всего лишь хотел посоветоваться с Вами и учителем Ту Гином, можно ли нам, лишённых права принять истинную веру и стать каракалпаками, организовать театр при вашем университете? - пролепетал склонившись Толик.
-Театр? Какой театр? А что вы там будете показывать? Атлантизмом умы смущать? - это уже спросил подошедший Ту Гин.
-Что вы, что вы, великий учитель, никакого атлантизма не будет - залепетал Толик, протягивая папку. - Я тут подготовил проект программы. Не изволите ли взглянуть?
-Хм, постоянный парад уродов. А что? Так сказать парад побеждённых ничтожеств. Типа наглядное пособие к лекции о деградации, которую несёт атлантизм. Коллекция чудовищ! Мамлей будет в восторге! Это то, что надо! Это прямо по теме! Собрание живых дегенератов. Новый вид кунсткамеры! Превосходно! А какой материал для эзотерических исследований! Но надо с муллой посоветоваться. Без него ничего нельзя решать. Ты же понимаешь? Он сейчас на втором этаже стойбище разбил, пошли - заключил он и направился с Жемалем к лестнице на второй этаж.
Толик покорно, и всячески показывая почтение, часто кланяясь и старательно кривляясь, засеменил за ними на почтительном расстоянии.
В шатре муллы новейшего университета, сидел сам малый бай Лимон. Он был главным баем каракалпакской молодёжи. Когда Толик с компанией вползли в юрту (так полагалось по ритуалу, ведь мулла был из рода самих Назарбаидов) Лимон увлечённо говорил:
-Погубит нашу империю оппортунизм. Юрты в комнатах ставите. Разве это правильно! Уничтожать надо города, под корень уничтожать. У моих ребят давно руки чешутся. Только пайцзу дай, и мы всё снесем! Ты своим богдыханам это скажи. Будите цепляться за европейский комфорт, сами не заметите, как окажитесь у них в услужении. Белых дьяволов можно только давить, давить, давить … - и он зашёлся простуженным кашлем.
Сам Лимон не ставил свою ярангу внутри помещений, а принципа ради, исключительно с наружи. Потому мёрз и болел, старый.
Ту Гин и Жемаль уселись на корточках рядом с очагом. Толику не полагалось пересекать порога юрты, и он остался снаружи, на четвереньках.
После долгих и томительных минут ритуальных приветствий и славословий, распития кумыса, выкуривания косяка, Ту Гин, наконец, кивнул Толику, что можно обратится с просьбой.
-Присветлейший учитель верующих, я мерзкий пёс, коему отказано в принятие истинной веры, ношение чёрной шапки, тот, кто никогда не станет каракалпаком, молю тебя дозволь моему народу малую толику утешения, дозволь ему открыть театр.
-Как это утешит тебя и твой презренный народ? - спросил мулла.
-Мы откроим всем грани нашей души. Покажем всем, какие мы есть. Выразим себя. Больше поймём кто мы такие. И через просветление, приходящие через искусство, мы станем лучше.
-Вы хотите обмануть и разжалобить нас, чтобы мы позволили вам принять истинную веру, надеть чёрную шапку, и называться каракалпаками. Тогда вы вползёте в плоть нашего народа и разложите нас - ответствовал мудрый учитель верующих.
-О нет, о нет, мы будем показывать какие мы плохие, какие мы порочные, чтобы истинные правоверные отшатывались от нас и понимали, как мерзок и страшен порок - взвопил Толик.
-Зачем нам лицезрение порока?
-Чтобы понять собственное совершенство и силу, чтобы увидеть своё превосходство, и чтобы всегда перед глазами было напоминание о том кем можно стать, лишь на шаг отойдя, лишь на миг забыв, об истинной вере.
Азиат задумался. И без того не широкие глаза превратились в щёлочки. Он, не торопясь, вставил в рот какую-то пластину и, придерживая её левой рукой, стал правой теребить её. Полились однообразные тоскливые звуки. Ту Гин, Лимон и Жемаль откинулись назад, скрестили руки на животе и зажмурились, придав лицам непроницаемое выражение.
Наконец мулла молвил:
-У нас принято, иногда, перед охотой, чтобы она была удачной, разыгрывать сцены погони за зверем. Это древний обычай. Это … - мулла повернулся к Ту Гину со знаком вопроса на своём блинообразном лице.
-Традиция! Традиция! Высшая форма проявления истинного знания и народной души … - радостно воскликнул он.
Ту Гин хотел и дальше продолжать развивать свою мысль, но мулла лёгким движением прервал его, и продолжил:
-Таким образом, адомат (при слове адомат Лимон заёрзал, недовольно сопя) разрешает нам только такого рода лицедейство. Готовы ли твои люди изображать дичь на этих представлениях?
-Готовы, готовы - с радостью закивал Толик.
-Мы собираемся завтра охотиться на зайцев. Будешь изображать зайца - заключил мудрый Назарбаид.
Он хлопнул в ладони. Тот час нукеры привели с дюжину гончих. Мулла долго гладил и целовал возбуждённых собак. Казалось он забыл об разговоре. Наконец он приказал Толику:
-Ну, давай, беги.
-Куда? - Толик был обескуражен.
-Куда хочешь. По коридору и дальше. Ты будешь зайцем.
-Так ведь это же должен быть спектакль. Понимаете спектакль! Я лишь должен буду изображать зайца! Только изображать! Нужна партитура, сценарий …
-Ну да, ведь ты, гяур. Ты не настоящий заяц. Изобрази его. Покажи нам, интересны ли будут те спектакли, которые ты нам предлагаешь. Давай раздевайся. Зайцы одежду не носят. И беги. Вот тебе на первый раз и вся партитура.
Делать было нечего, пришлось снять рваные лохмотья, в которые за сутки превратилась его дорогая одежда. Толик неумело запрыгал, изображая зайца.
-Ату его, ату его - вдруг услышал он за своей спиной.
Тут же он понял, что эти азиаты спустили на него настоящих собак.
-Дикари, никакого представление о том, что театр только иллюзия - только и подумал он.
Дальше думать было уже некогда. Надо было в прямом смысле спасать свою шкуру. Толик вскочил на ноги и побежал, что есть силы. За ним слышался лай, нагоняющей его, собачьей стаи. Толик бежал по коридору, собаки буквально хватали его за голые пятки. Внутри здания он как-то ещё мог от них уворачиваться, петляя по лестницам и узким проходам, но скоро путаный коридор кончился. Он выскочил во двор и тут же поскользнулся. Тот час же в него вонзились десятки острейших клыков. Собаки безжалостно рвали Толика, и никто, похоже, и не думал их останавливать. Наоборот радостно подбадривали, пришедших в неистовство от крови, зверей.
Так закончилась первая попытка открыть театр в Великом Туране, процветающим под благословенной и благочестивой власти династии славных Назарбаидов, потомков и прямых наследников династии великих Ченгизидов.
-Быть бедным хорошо, потому что благородно и непозорно. Если человек беден, то он заведомо честен. Если человек беден, то он хороший человек, и когда мы говорим и думаем о нем, у нас что-то наворачивается на глаза... Не так с богатым.... Богатым быть нехорошо, неправильно... Богатый человек едва ли хороший человек... И когда мы думаем о нем, нам зло и неприятно - послышался голос Тугина из-за приоткрытой двери.
-У, сволочь, и чему же он учит, гад! - прошипел Толик и заглянул в аудиторию.
Ему открылись длинные ряды одинаковых чёрных шапок. Слушатели внимательно слушали мэтра. Все они были мальчиками из семей вновь обращённых в истинную веру каракалпаков. Девочек не было, им учиться совсем не полагалось. Азиатская же молодёжь не нуждалась в учение, так как и так всё знала про то, что нужно делать, чтобы быть истинным «человеком длинной воли», хранителем традиций великой степи, наследником Чингисхана. Для азиатов были медресе, но вновь обращённых каракалпаков туда не пускали, для них было заведение учителя Тугина, или как он теперь назывался “великий учитель истины Ту Гин”.
Ту Гин тряс своей узкой, длинной, стриженной на китайский манер бородой. Был он облачён в мохнатую белую шапку и зелёный, шитый золотом цветастый халат. Толик знал, что под шапкой он тщательно выбрит. Толика захлестнула зависть к этой его белой мохнатой байской шапке.
-А всё ведь из-за него! Из-за этого шарлатана! - заскрипел он зубами, и на него нахлынули воспоминания.
-Да если бы не эта дурацкая выходка этих скинхедов, могло бы ничего и не быть! Морочил бы и дальше экзальтированную молодёжь своим бредом, и всё бы так и катилось. Однако какая малость, может так круто изменить судьбы мира! - стонал Толик.
Дело в том, что однажды после какой-то пьянки в своём псевдоуниверситете Тугин довольно поздно отправился домой. Было темно. Прохожих уже не было. В подворотне он почувствовал, как кто-то нанёс ему мощный удар в затылок. Он упал.
-Ну что ребята, где хлороформ - услышал он молодые и задорные голоса, и перед его глазами показались высокие берцы.
Он попробовал что-то сказать, но тут его рот и нос залепили пропитанной хлороформом тряпкой. Последнее что он увидел, это было весёлое лицо молодого стриженого человека.
Непонятно через сколько времени, Тугин очнулся в каком-то незнакомом месте. Соображал он туго. На ногах держался с трудом. Кто-то его поддерживал по бокам. Но всё его внимание было поглощено какими-то манящими огоньками вдали.
-Туда иди, там тебя ждут - услышал он голос над ухом, и кто-то его подтолкнул по направление к свету.
Шатаясь, Тугин побрёл на это манящее сияние.
Там действительно его ждали. Все телеканалы, информационные агентства, газеты были оповещены о сенсационном интервью, которое согласился дать в этих романтических условиях, уже две недели как пропавший, изотерик. Скоро Тугин оказался под светом многочисленных софитов, на него смотрели десятки камер, к нему устремились сотни микрофонов. Увидав его, видавшие виды работники СМИ издали восхищённый вздох.
-Вот это перфоманс!
Тугин был выбрит наголо. От его лопатообразной бороды осталась узкая длинная китайская бородка, и чем то неуловимым он походил на разжиревшего Рериха, на нём был расшитый драконами ватный зелёный азиатский халат, и пестрые туфли с длинными загнутыми носками.
Ошалело оглядываясь, Тугин, до конца не соображая что же происходит, объявил что ему выпала честь озвучить послание Махатм о начале великой евразийской революции, целью которой является построение великого Турана.
Воспоминания Толика были прерваны звонком. Колокольчиком тряс сам учитель Ту Гина, пророк огненного ислама, ректор этого заведения Жемаль.
-А ты что тут делаешь, пёс? - грозно спросил он, надвигаясь на Толика.
-Господин, великий учитель, я всего лишь хотел посоветоваться с Вами и учителем Ту Гином, можно ли нам, лишённых права принять истинную веру и стать каракалпаками, организовать театр при вашем университете? - пролепетал склонившись Толик.
-Театр? Какой театр? А что вы там будете показывать? Атлантизмом умы смущать? - это уже спросил подошедший Ту Гин.
-Что вы, что вы, великий учитель, никакого атлантизма не будет - залепетал Толик, протягивая папку. - Я тут подготовил проект программы. Не изволите ли взглянуть?
-Хм, постоянный парад уродов. А что? Так сказать парад побеждённых ничтожеств. Типа наглядное пособие к лекции о деградации, которую несёт атлантизм. Коллекция чудовищ! Мамлей будет в восторге! Это то, что надо! Это прямо по теме! Собрание живых дегенератов. Новый вид кунсткамеры! Превосходно! А какой материал для эзотерических исследований! Но надо с муллой посоветоваться. Без него ничего нельзя решать. Ты же понимаешь? Он сейчас на втором этаже стойбище разбил, пошли - заключил он и направился с Жемалем к лестнице на второй этаж.
Толик покорно, и всячески показывая почтение, часто кланяясь и старательно кривляясь, засеменил за ними на почтительном расстоянии.
В шатре муллы новейшего университета, сидел сам малый бай Лимон. Он был главным баем каракалпакской молодёжи. Когда Толик с компанией вползли в юрту (так полагалось по ритуалу, ведь мулла был из рода самих Назарбаидов) Лимон увлечённо говорил:
-Погубит нашу империю оппортунизм. Юрты в комнатах ставите. Разве это правильно! Уничтожать надо города, под корень уничтожать. У моих ребят давно руки чешутся. Только пайцзу дай, и мы всё снесем! Ты своим богдыханам это скажи. Будите цепляться за европейский комфорт, сами не заметите, как окажитесь у них в услужении. Белых дьяволов можно только давить, давить, давить … - и он зашёлся простуженным кашлем.
Сам Лимон не ставил свою ярангу внутри помещений, а принципа ради, исключительно с наружи. Потому мёрз и болел, старый.
Ту Гин и Жемаль уселись на корточках рядом с очагом. Толику не полагалось пересекать порога юрты, и он остался снаружи, на четвереньках.
После долгих и томительных минут ритуальных приветствий и славословий, распития кумыса, выкуривания косяка, Ту Гин, наконец, кивнул Толику, что можно обратится с просьбой.
-Присветлейший учитель верующих, я мерзкий пёс, коему отказано в принятие истинной веры, ношение чёрной шапки, тот, кто никогда не станет каракалпаком, молю тебя дозволь моему народу малую толику утешения, дозволь ему открыть театр.
-Как это утешит тебя и твой презренный народ? - спросил мулла.
-Мы откроим всем грани нашей души. Покажем всем, какие мы есть. Выразим себя. Больше поймём кто мы такие. И через просветление, приходящие через искусство, мы станем лучше.
-Вы хотите обмануть и разжалобить нас, чтобы мы позволили вам принять истинную веру, надеть чёрную шапку, и называться каракалпаками. Тогда вы вползёте в плоть нашего народа и разложите нас - ответствовал мудрый учитель верующих.
-О нет, о нет, мы будем показывать какие мы плохие, какие мы порочные, чтобы истинные правоверные отшатывались от нас и понимали, как мерзок и страшен порок - взвопил Толик.
-Зачем нам лицезрение порока?
-Чтобы понять собственное совершенство и силу, чтобы увидеть своё превосходство, и чтобы всегда перед глазами было напоминание о том кем можно стать, лишь на шаг отойдя, лишь на миг забыв, об истинной вере.
Азиат задумался. И без того не широкие глаза превратились в щёлочки. Он, не торопясь, вставил в рот какую-то пластину и, придерживая её левой рукой, стал правой теребить её. Полились однообразные тоскливые звуки. Ту Гин, Лимон и Жемаль откинулись назад, скрестили руки на животе и зажмурились, придав лицам непроницаемое выражение.
Наконец мулла молвил:
-У нас принято, иногда, перед охотой, чтобы она была удачной, разыгрывать сцены погони за зверем. Это древний обычай. Это … - мулла повернулся к Ту Гину со знаком вопроса на своём блинообразном лице.
-Традиция! Традиция! Высшая форма проявления истинного знания и народной души … - радостно воскликнул он.
Ту Гин хотел и дальше продолжать развивать свою мысль, но мулла лёгким движением прервал его, и продолжил:
-Таким образом, адомат (при слове адомат Лимон заёрзал, недовольно сопя) разрешает нам только такого рода лицедейство. Готовы ли твои люди изображать дичь на этих представлениях?
-Готовы, готовы - с радостью закивал Толик.
-Мы собираемся завтра охотиться на зайцев. Будешь изображать зайца - заключил мудрый Назарбаид.
Он хлопнул в ладони. Тот час нукеры привели с дюжину гончих. Мулла долго гладил и целовал возбуждённых собак. Казалось он забыл об разговоре. Наконец он приказал Толику:
-Ну, давай, беги.
-Куда? - Толик был обескуражен.
-Куда хочешь. По коридору и дальше. Ты будешь зайцем.
-Так ведь это же должен быть спектакль. Понимаете спектакль! Я лишь должен буду изображать зайца! Только изображать! Нужна партитура, сценарий …
-Ну да, ведь ты, гяур. Ты не настоящий заяц. Изобрази его. Покажи нам, интересны ли будут те спектакли, которые ты нам предлагаешь. Давай раздевайся. Зайцы одежду не носят. И беги. Вот тебе на первый раз и вся партитура.
Делать было нечего, пришлось снять рваные лохмотья, в которые за сутки превратилась его дорогая одежда. Толик неумело запрыгал, изображая зайца.
-Ату его, ату его - вдруг услышал он за своей спиной.
Тут же он понял, что эти азиаты спустили на него настоящих собак.
-Дикари, никакого представление о том, что театр только иллюзия - только и подумал он.
Дальше думать было уже некогда. Надо было в прямом смысле спасать свою шкуру. Толик вскочил на ноги и побежал, что есть силы. За ним слышался лай, нагоняющей его, собачьей стаи. Толик бежал по коридору, собаки буквально хватали его за голые пятки. Внутри здания он как-то ещё мог от них уворачиваться, петляя по лестницам и узким проходам, но скоро путаный коридор кончился. Он выскочил во двор и тут же поскользнулся. Тот час же в него вонзились десятки острейших клыков. Собаки безжалостно рвали Толика, и никто, похоже, и не думал их останавливать. Наоборот радостно подбадривали, пришедших в неистовство от крови, зверей.
Так закончилась первая попытка открыть театр в Великом Туране, процветающим под благословенной и благочестивой власти династии славных Назарбаидов, потомков и прямых наследников династии великих Ченгизидов.