Избиения конвоем Полиховича, правозащитники, и закон обратной силы.
"Вот как просто попасть - в палачи:
Промолчи, промолчи, промолчи!"
Я вспоминаю, как в 2004 году конвой избил меня. С тех пор прошло 10 лет. За это время правозащитники могли бы исправить ситуацию, то есть воспитать конвоиров. Но это не произошло
УФСИН направит в следственные органы заключение медосмотра «узника Болотной» Алексея Полиховича: http://zeki.su/novosti/2014/2/26181421.html
Для начала, нужно коротко рассказать, как в Тверском суде, меня избил конвой, когда нас судили за Минздрав.
Об этом тогда, многие писали:
http://www.agentura.ru/timeline/2004/minzdrav/
http://www.sakharov-museum.ru/politprocess/node/55
Это было 9 декабря 2004 года, процесс уже подходил к концу. Обстановка накалялась. Мои подельники и адвокаты требовали вызвать уехавшего в командировку омоновца, на чьи показания, данные на предварительном съезде, ссылался прокурор. Омоновцы, допрошенные в первый и второй день, дали показания в нашу защиту, все единогласно утверждали, что мы вели себя вежливо, и ничего преступного не совершали. Спустя полтора месяца, в начале декабря, дали показания еще два омоновца, которых специально обработали перед судом. Они, дали лживые, и как следствие, противоречивые показания. Омоновцы путали кабинеты и этажи. Рассказывали, как задерживали ребят с третьего этажа, при этом пересказывали события, происходившие у нас на втором этаже. Например, как ломали стену, как вытаскивали нас через пробитый проем и т.д. Противоречия были на лицо, и обстановка стала накаляться.
Ребята и адвокаты подавали ходатайства, (я не подавал, так как бойкотировал процесс, отказавшись общаться с теми, кто именовал себя судьей и прокурором. «Бисер нужно метать перед теми, кто это сможет оценить», - сказал я тогда, обращаясь к подсудимым и адвокатам), а судья Сташина в привычной манере их отклоняла. В итоге в ходатайстве о привлечении еще одного свидетеля-омоновца, ни разу за два месяца не явившегося в суд, нам было отказано под предлогом, что он из командировки приедет только спустя две недели. Прежде чем отклонить ходатайство, суд удалился на часовой перерыв. Все действительно устали, суд длился уже часа четыре, и нужно было отдохнуть всем, особенно нам, мотавшимся по сборкам с семи утра.
Нас привели в караульное помещение. Обычно всех подсудимых по очереди выводили в туалет с крайних камер. Но в этот раз они не собирались нас вести оправляться. Гриша Тишин, постучал, и когда конвойный откликнулся, он попросился в туалет. Его проигнорировали. Он, еще несколько раз постучал в дверь, его попросили заткнуться. Он опять постучал. Тогда они вывели Тишина в коридор и стали на него орать (что они там ему говорили, я уже не помню, но, в любом случае, цитировать эти выражения я бы не стал). В итоге я из своей камеры поднял кипиш, и стал стучать в свои тормоза (дверь), и кричать из камеры, мол, оставьте пацана в покое. Они вдруг напряженно замолчали и завели Гришу обратно в камеру. После из камеры вытащили меня. Сначала пытались "взять на "Р", но я тут же в ответ, без мата, напомнил о прописанных в законе своих правах и их обязанностях, в туалет-то всем хотелось. Меня стали крутить, и приковали к скамейке: одна рука пошла к одному краю скамейки, вторая к другому. Скамейка была около полутора метров, так что можно представить, в каком положении я оказался. Я довел до них, что они мерзавцы. (Дословно, вообще, это мое, самое серьезное ругательство, чаще всего в адрес ментов, когда они того стоят). За что и получил незамедлительно удар в глаз.
Расковали меня только перед выходом в суд, где я сообщил о побоях адвокату, под глазом у меня была приличная гематома. Адвокат попросил скорую, Сташина отказала, мол, угрозы здоровью она не видит.
Так же как и у Полиховича на днях, ушибы зафиксировали при поступлении в изолятор. К моему удивлению, менты долго не могли поверить, что я трезвый, других причин избивать в судах, они, видимо, не знают. Они все почти знали про наше дело, и многие знали меня лично. Знали как уравновешенного человека, сидел я там спокойно. Один надзиратель посоветовал мне написать объяснительную и указать в ней, что я прошу наказать этого конвойного по всей строгости закона. Я в свою очередь написал, чтобы надзирателя не увольняли, а провели серьезную беседу о правах заключенных и его обязанностях, чтобы работали с ним и воспитывали, а не увольняли. Не знаю, чем все закончилось, но этот надзиратель с братом-близнецом нас уже не конвоировал никогда... Хотя брат его иногда был вроде.
На мой взгляд, правозащитники тогда могли исправить ситуацию и серьезно воспитать за эти 10 лет конвойных в судах. Могли прислушаться к произошедшему, навестить меня и Григория на Бутырках. Могли изменить многое, но желания у них не было. Не знаю, есть ли у них желание сейчас, но теперь у них, на мой взгляд, уже нет и возможности. Ни Борщеву, ни Алексеевой, ни, даже такому феномену в правозащитном движении, как провозглашенному кремлем «правозащитнику» отставному менту и «офицеру» Цветкову, если бы он вдруг, после удара молнии, уверовав в Бога, полностью переродился. Никто сейчас не может противостоять бандитам и гопникам, которых приняли на работу захватившие власть бандиты и гопники, живущие по своим, ни до кого не доведенным понятиям. А на Руси традиционно, испокон веков, оккупационные войска вели себя приличнее, чем поставленная ими администрация из наших бывших соотечественников.
Уже не вспомню, у кого я читал описание одного эксперимента над крысами. Выглядит не очень правдоподобно, но смысла в этой истории гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд (даже если я пересказываю с разными неточностями и в своей интерпретации, как я его понял).
Итак, ученые поставили рядом две клетки с крысами. У одной в клетке находилась клавиша, при нажатии на которую она получала кусочек мяса. Раз нажала - кусочек выкатился, два нажала - еще кусочек. Крыса быстро поняла, как легко можно достать себе лакомство, и стала регулярно нажимать на клавишу. Но при этом в соседней клетке другая крыса после каждого нажатия клавиши получала удар током. Через непродолжительное время, когда первая крыса поняла, что ее лакомство стоит боли сородичу, отказалась от удовольствия. Этот феномен, ученые назвали «Закон обратной силы».
Есть более известный эксперимент подобного рода, правда менее оптимистичный. Это «Эксперимент Милгрема», когда на большом количестве людей в разных странах ставили опыты на сочувствие к людям, кого им приходилось за «неправильный» ответ поражать током. Далеко не все, но были люди, которые отказывались в итоге поражать других «в наказание» током.
Тем не менее, в цивилизованных странах этот закон работает. Принимая закон, например, по штрафам, законодатели понимают, что будут платить этот штраф независимо от их статуса. Президент (его дети и внуки) или бомж будут отвечать по закону одинаково. Поэтому они примеряют все на себя. У нас этот закон не работает. Наши депутаты могут заломить штраф за какое-то нарушение, понимая, что платить его никогда не будут. То же самое и в правозащитной среде: многие уверены, что их никогда не посадят, соответственно их никогда не изобьет конвой, и много еще чего с ними не случится. Поэтому, когда конвой избивал меня и Гришку, они предпочли не заметить этого. Позволив далее избивать политзэков и зэков вообще.
Поразмыслив, пришел к выводу, что этот самый «закон обратной силы» у нас в стране работает только среди силовиков и околовластных структур. Ведь если даже они попадутся на взятке и кого-то посадят, то их не тронет конвой. Тот же самый конвой будет еще носить им алкоголь и все, что они пожелают. Ворон ворону...
Марченко писал о том, как сидели в 60-е годы на Владимирском централе «бериевцы» (арестованные работники НКВД, работавшие во времена Берии и преданные ему). По его словам, выглядели сыто, носили теплые шинели, передачи получали большим весом. Подозреваю, что родственникам и знакомым разных Борщевых и Барщевских, случайно оказавшимся там, сидится также легко и вольготно. Думаю, потому, что они такая же часть системы, и на них также распространяется этот Закон.
Так вот, нас разделили на виды и подвиды сильные мира сего, считая кого-то людьми, а кого-то недолюдьми. Как у Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые животные ровнее других». Поэтому, наверное, как били нас, так и будут бить, а те, кто мог бы вмешаться, так и будут закрывать на это глаза.
Такие вот мысли пришли мне в голову, когда я узнал о событии с «Болотным» сидельцем, которое как две капли воды напоминает произошедшее со мной. А правозащитникам, которые умеют договариваться с властью, я таки советую проснуться. Ведь перед Богом отвечать придется не за то, что сделал, а за то, чего не сделал. Когда закрыл глаза на то, на что смотреть надо было, закрыл рот, когда нужно было кричать...
Я так думаю.
Промолчи, промолчи, промолчи!"
Я вспоминаю, как в 2004 году конвой избил меня. С тех пор прошло 10 лет. За это время правозащитники могли бы исправить ситуацию, то есть воспитать конвоиров. Но это не произошло
УФСИН направит в следственные органы заключение медосмотра «узника Болотной» Алексея Полиховича: http://zeki.su/novosti/2014/2/26181421.html
Для начала, нужно коротко рассказать, как в Тверском суде, меня избил конвой, когда нас судили за Минздрав.
Об этом тогда, многие писали:
http://www.agentura.ru/timeline/2004/minzdrav/
http://www.sakharov-museum.ru/politprocess/node/55
Это было 9 декабря 2004 года, процесс уже подходил к концу. Обстановка накалялась. Мои подельники и адвокаты требовали вызвать уехавшего в командировку омоновца, на чьи показания, данные на предварительном съезде, ссылался прокурор. Омоновцы, допрошенные в первый и второй день, дали показания в нашу защиту, все единогласно утверждали, что мы вели себя вежливо, и ничего преступного не совершали. Спустя полтора месяца, в начале декабря, дали показания еще два омоновца, которых специально обработали перед судом. Они, дали лживые, и как следствие, противоречивые показания. Омоновцы путали кабинеты и этажи. Рассказывали, как задерживали ребят с третьего этажа, при этом пересказывали события, происходившие у нас на втором этаже. Например, как ломали стену, как вытаскивали нас через пробитый проем и т.д. Противоречия были на лицо, и обстановка стала накаляться.
Ребята и адвокаты подавали ходатайства, (я не подавал, так как бойкотировал процесс, отказавшись общаться с теми, кто именовал себя судьей и прокурором. «Бисер нужно метать перед теми, кто это сможет оценить», - сказал я тогда, обращаясь к подсудимым и адвокатам), а судья Сташина в привычной манере их отклоняла. В итоге в ходатайстве о привлечении еще одного свидетеля-омоновца, ни разу за два месяца не явившегося в суд, нам было отказано под предлогом, что он из командировки приедет только спустя две недели. Прежде чем отклонить ходатайство, суд удалился на часовой перерыв. Все действительно устали, суд длился уже часа четыре, и нужно было отдохнуть всем, особенно нам, мотавшимся по сборкам с семи утра.
Нас привели в караульное помещение. Обычно всех подсудимых по очереди выводили в туалет с крайних камер. Но в этот раз они не собирались нас вести оправляться. Гриша Тишин, постучал, и когда конвойный откликнулся, он попросился в туалет. Его проигнорировали. Он, еще несколько раз постучал в дверь, его попросили заткнуться. Он опять постучал. Тогда они вывели Тишина в коридор и стали на него орать (что они там ему говорили, я уже не помню, но, в любом случае, цитировать эти выражения я бы не стал). В итоге я из своей камеры поднял кипиш, и стал стучать в свои тормоза (дверь), и кричать из камеры, мол, оставьте пацана в покое. Они вдруг напряженно замолчали и завели Гришу обратно в камеру. После из камеры вытащили меня. Сначала пытались "взять на "Р", но я тут же в ответ, без мата, напомнил о прописанных в законе своих правах и их обязанностях, в туалет-то всем хотелось. Меня стали крутить, и приковали к скамейке: одна рука пошла к одному краю скамейки, вторая к другому. Скамейка была около полутора метров, так что можно представить, в каком положении я оказался. Я довел до них, что они мерзавцы. (Дословно, вообще, это мое, самое серьезное ругательство, чаще всего в адрес ментов, когда они того стоят). За что и получил незамедлительно удар в глаз.
Расковали меня только перед выходом в суд, где я сообщил о побоях адвокату, под глазом у меня была приличная гематома. Адвокат попросил скорую, Сташина отказала, мол, угрозы здоровью она не видит.
Так же как и у Полиховича на днях, ушибы зафиксировали при поступлении в изолятор. К моему удивлению, менты долго не могли поверить, что я трезвый, других причин избивать в судах, они, видимо, не знают. Они все почти знали про наше дело, и многие знали меня лично. Знали как уравновешенного человека, сидел я там спокойно. Один надзиратель посоветовал мне написать объяснительную и указать в ней, что я прошу наказать этого конвойного по всей строгости закона. Я в свою очередь написал, чтобы надзирателя не увольняли, а провели серьезную беседу о правах заключенных и его обязанностях, чтобы работали с ним и воспитывали, а не увольняли. Не знаю, чем все закончилось, но этот надзиратель с братом-близнецом нас уже не конвоировал никогда... Хотя брат его иногда был вроде.
На мой взгляд, правозащитники тогда могли исправить ситуацию и серьезно воспитать за эти 10 лет конвойных в судах. Могли прислушаться к произошедшему, навестить меня и Григория на Бутырках. Могли изменить многое, но желания у них не было. Не знаю, есть ли у них желание сейчас, но теперь у них, на мой взгляд, уже нет и возможности. Ни Борщеву, ни Алексеевой, ни, даже такому феномену в правозащитном движении, как провозглашенному кремлем «правозащитнику» отставному менту и «офицеру» Цветкову, если бы он вдруг, после удара молнии, уверовав в Бога, полностью переродился. Никто сейчас не может противостоять бандитам и гопникам, которых приняли на работу захватившие власть бандиты и гопники, живущие по своим, ни до кого не доведенным понятиям. А на Руси традиционно, испокон веков, оккупационные войска вели себя приличнее, чем поставленная ими администрация из наших бывших соотечественников.
Уже не вспомню, у кого я читал описание одного эксперимента над крысами. Выглядит не очень правдоподобно, но смысла в этой истории гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд (даже если я пересказываю с разными неточностями и в своей интерпретации, как я его понял).
Итак, ученые поставили рядом две клетки с крысами. У одной в клетке находилась клавиша, при нажатии на которую она получала кусочек мяса. Раз нажала - кусочек выкатился, два нажала - еще кусочек. Крыса быстро поняла, как легко можно достать себе лакомство, и стала регулярно нажимать на клавишу. Но при этом в соседней клетке другая крыса после каждого нажатия клавиши получала удар током. Через непродолжительное время, когда первая крыса поняла, что ее лакомство стоит боли сородичу, отказалась от удовольствия. Этот феномен, ученые назвали «Закон обратной силы».
Есть более известный эксперимент подобного рода, правда менее оптимистичный. Это «Эксперимент Милгрема», когда на большом количестве людей в разных странах ставили опыты на сочувствие к людям, кого им приходилось за «неправильный» ответ поражать током. Далеко не все, но были люди, которые отказывались в итоге поражать других «в наказание» током.
Тем не менее, в цивилизованных странах этот закон работает. Принимая закон, например, по штрафам, законодатели понимают, что будут платить этот штраф независимо от их статуса. Президент (его дети и внуки) или бомж будут отвечать по закону одинаково. Поэтому они примеряют все на себя. У нас этот закон не работает. Наши депутаты могут заломить штраф за какое-то нарушение, понимая, что платить его никогда не будут. То же самое и в правозащитной среде: многие уверены, что их никогда не посадят, соответственно их никогда не изобьет конвой, и много еще чего с ними не случится. Поэтому, когда конвой избивал меня и Гришку, они предпочли не заметить этого. Позволив далее избивать политзэков и зэков вообще.
Поразмыслив, пришел к выводу, что этот самый «закон обратной силы» у нас в стране работает только среди силовиков и околовластных структур. Ведь если даже они попадутся на взятке и кого-то посадят, то их не тронет конвой. Тот же самый конвой будет еще носить им алкоголь и все, что они пожелают. Ворон ворону...
Марченко писал о том, как сидели в 60-е годы на Владимирском централе «бериевцы» (арестованные работники НКВД, работавшие во времена Берии и преданные ему). По его словам, выглядели сыто, носили теплые шинели, передачи получали большим весом. Подозреваю, что родственникам и знакомым разных Борщевых и Барщевских, случайно оказавшимся там, сидится также легко и вольготно. Думаю, потому, что они такая же часть системы, и на них также распространяется этот Закон.
Так вот, нас разделили на виды и подвиды сильные мира сего, считая кого-то людьми, а кого-то недолюдьми. Как у Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые животные ровнее других». Поэтому, наверное, как били нас, так и будут бить, а те, кто мог бы вмешаться, так и будут закрывать на это глаза.
Такие вот мысли пришли мне в голову, когда я узнал о событии с «Болотным» сидельцем, которое как две капли воды напоминает произошедшее со мной. А правозащитникам, которые умеют договариваться с властью, я таки советую проснуться. Ведь перед Богом отвечать придется не за то, что сделал, а за то, чего не сделал. Когда закрыл глаза на то, на что смотреть надо было, закрыл рот, когда нужно было кричать...
Я так думаю.