Екатерина Коути. Недобрая старая Англия
Конечно, интересно. Вернее - несколько раз интересно. Как ясно из названия, книжка не про прелести любимого многими времени, а про наоборот.
Всего не обсудишь. Например, про казни: их потихоньку тогда начали изымать из публичной сферы, чем многие были недовольны. Люди платили ооочень большие деньги за место поближе к эшафоту. Сейчас бы, разумеется, тоже платили. Но… Кстати, вы бы сколько заплатили? Я - много. Ну, в зависимости от характера процидурки. Впрочем, мы тут это уже обсуждали.
Лучше про вредность разных производств. В леденцы иногда добавляли мышьяк! Для красоты. А у тех, кто производил фосфорные спички, начинался некроз ротовой полости. Их очень жалко, но спички-то фосфорные правда хороши!
Однако мы, всё-таки, о паре частностей. Во-первых, о наказаниях в школе. Что тогда лупили, сие известно. Но лупили, выходит, очень мощно: «Учеников элитных учебных заведений били не в пример сильнее и чаще, чем тех, кто посещал школу в родной деревне». - И никто особо не ныл. В отличие от русских пейсателей-гуманиздов девятнадцатого века, делавших из таких событий трагедию и драму.
Элитнейший из элитных Итон: «Как в Младшем, так и в Старшем отделении, экзекуции были публичными. Любой из учеников мог на них присутствовать. В этом, собственно, и заключался эффект наказания - чтобы одним махом напугать как можно больше учеников. Другое дело, что итонцы приходили на порки как на шоу, скорее злорадствовать, чем на ус мотать. Ученики, которых никогда не наказывали дома, трепетали от такого зрелища, но и они вскоре привыкали. Судя по воспоминаниям выпускников, со временем они переставали бояться или даже стыдиться наказания. Выдержать его без криков было своего рода бравадой».
Или попроще: «В 1874 году преподобный Мосс, директор школы в Шрусберри, нанес ученику 88 ударов розгами. По свидетельству врача, осмотревшего мальчика через 10 дней после происшествия, его тело было покрыто рубцами. Невероятнее всего то, что о жестокости директора читатели «Таймс» узнали из его же письма! Раздосадованный Мосс написал в газету, жалуясь, что отец мальчишки растрезвонил о наказании на всю округу. Как будто что-то серьезное произошло! Обычное же дело. Разумеется, директора с должности не сняли, лишь попросили впредь считаться с общественным мнением и не наказывать учеников столь сурово».
А далее очень: жену тоже официально разрешалось лупить! «… правило большого пальца» обозначает упрощенную процедуру или же принятие решений, основанных не на точных, а на приблизительных данных. Считается, что эта фраза восходит к судебному решению сэра Фрэнсиса Буллера. В 1782 году он постановил, что муж имеет право бить жену, если палка, применяемая для вразумления, не толще большого пальца. Острые языки окрестили Буллера «Судья Большой Палец».
Ещё цитатки: «Мужья часто объясняли в суде, что были вынуждены колотить жен, чтобы удержать их от общения с другими женщинами, в частности с их сестрами и матерями».
«Один судья посоветовал жертве нападения больше не раздражать мужа. Другой отказался выносить приговор, пока не удостоверится, заслужила ли женщина побоев своим брюзжанием или же муж поколотил ее без вины».
При этом имущественных прав дама не имела: «Наравне с детьми, женщины оставались самыми бесправными членами общества. Замужняя дама не имела права заключать контракт от своего лица, распоряжаться имуществом или представлять себя в суде. Подобное бесправие иногда приводило к всевозможным казусам. Например, в 1870 году воришка стянул кошелек у Миллисент Гаррет Фосетт, суфражистки и жены либерального члена парламента. Когда женщину пригласили в зал суда, она услышала, что вора обвиняют в «краже у Миллисент Фосетт кошелька с 18 фунтами 6 пенсами, являющегося собственностью Генри Фосетта». Как сказала пострадавшая: «Мне казалось, будто меня саму обвиняют в воровстве». Правовая грамотность была настолько низкой, что многие женщины узнавали об отсутствии прав, лишь когда дело доходило до судебных разбирательств. До тех же пор они считали, что уж в их-то жизни все благополучно и беда обойдет их стороной».
ОК. Подобное было возможным, скажем, на Востоке. Но вот отсутствие материальных прав даже на приданное там было невозможным. В Англии же - вполне: «Некая дама, проживавшая на севере Англии, открыла ателье, после того как ее муж потерпел крах в делах. Много лет супруги жили безбедно на доходы от этого заведения, но после смерти мужа предприимчивую портниху ожидал сюрприз: оказывается, покойник завещал всю ее собственность своим незаконнорожденным детям! Женщина осталась прозябать в нищете».
«Помимо финансовой, существовала и еще более мучительная зависимость - отсутствие прав на детей. Рожденный в браке ребенок фактически принадлежал своему отцу (в то время как за незаконнорожденного несла ответственность мать)».
Зато возраст согласия до 1875-го года составлял 12 лет! Затем, видимо, физиология у девушек изменилась:(((. Ну, что Викторианское общество не было сильно Викторианским в традиционном смысле слова мы знаем: велкий Селлдон описал всё подробно, живя именно в те годы. Проституция была вполне легальной. Детская - полулегальной.
В книжке вообще много всего, но поразил один факт: вот принимают в 1856-м году закон, что Лондон должен быть чистым, и Лондон становится чистым! Хотя лошадей сделалось лишь больше, собак тоже, канализация улучшилось не сильно…
И про семейные дела так же: запретили применять насилие - перестали применять насилие.
Как это работает - в упор не понимаю. Это самая главная загадка в книжках про западное общество. Они на словах индивидуалисты и за свободу, а примут закон - пожалте исполнять. Вопреки привычкам и здравому смыслу.
Непонятно, странно, зачем?
#зимниесказки