Отец еврейского авангарда
Марк Шагал просил его возглавить художественную школу в Витебске, Илья Эренбург выпускал с ним журнал «Вещь», Виктор Шкловский доверял обложки своих книг. Он был оформителем, у которого если книга, то в виде свитков Торы в деревянных футлярах. Художником, у которого если плакат, то «Красным клином бей белых». Архитектором, у которого если дом, то «горизонтальный небоскреб» типографии «Огонька» с авангардными круглыми окнами. И пусть он не был основателем русского авангарда, уступив это место Малевичу, но он абсолютно точно стал основателем авангарда еврейского.
«Человек будущего» - именно так прозвали его современники. Его роль в искусстве уникальна и поражает широтой творчества: он был архитектором, художником, книжным графиком, дизайнером, театральным декоратором, мастером фотомонтажа, оформителем выставок - и везде гармонично сочетал, казалось, несовместимое, создавая нечто новое. Многие его приемы используются современными дизайнерами и ныне. И хотя Эль Лисицкий не был открывателем русского авангарда, он стал одним из основателей авангарда еврейского.
Родился он как Лазарь Маркович Лисицкий 22 ноября 1890 года в Смоленской губернии в семье успешного еврейского предпринимателя-ремесленника, переехавшего вскоре в провинциальный Витебск. В Витебске и прошло детство Лазаря. Отец Мордух Залманович и мать Сара Лейбовна с легкостью разговаривали на иврите, немецком и английском, переводили для себя Гейне и Шекспира и, конечно, передавали все свои знания молодому Лазарю. С их легкой руки Лазарь и стал посещать частную школу рисования. После поступил в Александровское реальное училище в Смоленске, окончив которое, уехал в немецкий Дармштадт, где обучался на архитектурном факультете Высшей политехнической школы. Он закончил его с отличием аккурат к 1914 году, когда ему, успевшему привыкнуть к европейской жизни и много путешествующему по Европе, пришлось возвращаться на родину в связи с началом Первой мировой войны.
Однако, несмотря на собственные пессимистические прогнозы на жизнь в России, здесь Лисицкий возвращается к корням: сближается с московским Кружком еврейской национальной эстетики, участвует в работе Еврейского общества поощрения художеств, а затем начинает заниматься и иллюстрацией изданных на идише книг, в том числе произведений для детей. В них, правда, пока еще не проглядывал особый стиль, который характерен для его более зрелых работ.
В одной из своих статей, посвященных оформлению книг, Лисицкий отмечал, что «язык представляет нечто большее, чем просто движение акустических волн, и является не только средством для передачи мысли». Некоторыми исследователями его творчества эти слова рассматриваются в контексте традиционного еврейского мировоззрения. Ведь Вселенная, согласно древнему преданию, строилась посредством двадцати двух букв еврейского алфавита, и каждая буква - это хранилище тайного смысла. Двадцать две мистические предвечные буквы, будучи спроецированы в этот мир, превратились в буквы, которыми записана Тора, и тот, кто знает, каково духовное наполнение букв, может постичь тайны бытия. Какой бы смысл ни вкладывал в свои слова сам Лисицкий, но первой среди профессионально оформленных им книг стала поэма М. Бродерзона «Пражская легенда», вышедшая весной 1917 г. в количестве 110 экземпляров. Причем 20 экземпляров были выполнены в виде свитков Торы и уложены в деревянные футляры, полагавшиеся по традиции. На бумагу, которой был придан вид пожелтевшего от времени пергамента, текст поэмы нанес специальный писец, приглашенный из синагоги.
Одновременно с оформительской деятельностью Лисицкий принимал участие в этнографических поездках. В них он искал и фиксировал памятники еврейской старины, опубликовав позже репродукции росписей могилёвской синагоги на Школище. К ним он также написал на идише сопроводительную статью «Воспоминания о могилёвской синагоге», посвященную еврейскому декоративному искусству.
В 1919 году Лисицкий получает от Марка Шагала приглашение возглавить архитектурный факультет художественной школы в Витебске, мастерские графики и печатного дела. Там же он вскоре знакомится с Казимиром Малевичем, восприняв от него идеи супрематизма и став одним из наиболее активных последователей этой художественно-философской системы. Тогда же он начал выступать под артистическим именем «Эль Лисицкий». А когда Малевичем создается группа «Уновис» («Утвердители нового искусства»), Лисицкий одним из первых вошел в ее состав и начал оформлять для группы «Альманах Уновис № 1». Появляются и первые его плакаты в супрематических традициях, самым известным из которых станет «Красным клином бей белых».
В это же время начались эксперименты Лисицкого с формой и пространственной организацией изображаемых объектов - он создает экспериментальные пространственные композиции из элементарных геометрических форм, которые называет проуны («Проекты утвержденного нового»). К архитектурным опытам Лисицкого относят и разработанный в его мастерской проект передвижной ораторской трибуны, произведший сенсацию в 1924 г. на международной выставке в Вене.
Кроме того, Лисицкому принадлежит и проект «горизонтального небоскреба» - офисного здания, которое, по мысли автора, должно было располагаться на площади у Никитских ворот в Москве. На чертежах изображена конструкция, напоминающая проун, - два горизонтальных блока строения с огромными окнами поддерживаются тремя высокими, забранными стеклянной оболочкой пилястрами. Горизонтальные блоки соединены стеклянной перемычкой. Поле этого Лисицкий создал еще несколько архитектурных проектов, в частности, проект яхт-клуба текстильного комбината, нового здания издательства «Правда», дома-коммуны. В 1930-1932 годах по проекту Эля Лисицкого была построена типография журнала «Огонёк».
В 1921 году Лисицкий был приглашен в Москву для чтения курса «Архитектура и монументальная живопись» на факультете архитектуры новой художественной школы ВХУТЕМАС, а в конце этого же года его делегировали в Берлин, где он практически исполнял роль эмиссара нового советского искусства. Пропагандируя советский авангард в стилевом единстве составляющих его концепций (супрематизм, конструктивизм, рационализм), Лисицкий встраивал его в западный контекст.
За границей он познакомился с виднейшими представителями западноевропейского авангарда - Вальтером Гропиусом, Тео ван Дусбургом, Мисом ван дер Рое, Ласло Мохой-Надем и другими. В 1923 году для Большой берлинской художественной выставки он сконструировал «зал проунов». В том же году в Ганновере напечатана папка с литографиями эскизов театральных костюмов механического театра для футуристической оперы Кручёных «Победа над солнцем». А в 1925 году в Дрездене настояли на персональной выставке художника.
Вообще, с заграницей связаны самые активные годы его творчества. Там им был написан ряд статей, посвященных теоретическим проблемам искусства XX века, где основное внимание он уделял, в частности, русскому авангарду. Совместно с Ильей Эренбургом Лисицкий издавал трехъязычный журнал «Вещь», участвовал в издании американского журнала «Брум» (Broom), продолжал издавать книги в переводе с идиша. Именно благодаря ему были изданы и такие книги, как «Супрематический сказ про два квадрата», «Маяковский. Для голоса», он же рисовал обложку книги Виктора Шкловского «Zoo. Письма не о любви».
В июне 1926 года Лисицкий возвратился в Москву, став вскоре профессором ВХУТЕМАСа. Подобно многим выдающимся деятелям искусства того времени Лисицкий увлекался фотографией, в частности, изготовлением фотограмм и фотомонтажом. Одно из лучших его произведений такого рода - это плакат для «Русской выставки» в Цюрихе, где над обобщенными архитектурными конструкциями поднимается циклопическое изображение двух голов, слитое в единое целое. В 1929 году его фотоработы были выставлены в советском павильоне на международной выставке Film und Foto в Штутгарте. А на следующий год его уже приглашали оформлять Международную выставку гигиены в Дрездене и Международную выставку пушнины в Лейпциге.
Начиная с 1932 года и почти до самой смерти Лисицкий был художником-оформителем издававшегося на четырех языках журнала «СССР на стройке», а в начале Великой Отечественной войны, уже смертельно больной, он создал ряд плакатов, посвященных борьбе с фашизмом. Плакаты о победе создать ему не пришлось, он умер 30 декабря 1941 года.
Надежда Громова