(no subject)
7
Шнайдер учился стрелять очень давно, привык всегда попадать в голову. Инга, тем временем, бросилась к первому попавшемуся окну, уперла диск в подоконник, нажала на курок и повела плечом вдоль редкой цепочки людей, так хорошо видимых на белом снегу. один упал, пораженный пулей, другой лег сам, не сообразив, что это не спасет, самые сообразительные спрятались за деревьями. Автомат неистово грохотал, гильзы со звоном отскакивали от каменного пола и она, даже не слышала, что в нее стреляют тоже, пока чужая пуля не выбила кусок штукатурки рядом с ее головой. Инга перебежала в другую комнату. Люди выглянули из-за деревьев, и она начала стрелять снова, но, кажется, ни в кого не попала. Отстегнула диск, вставила в автомат ребристый магазин и выпустила его в парк, почти не целясь. Есть вещи, которые ты никогда в жизни не захотел бы попробовать, но, если вдруг пришлось, трудно потом жить без этого. Никогда бы она, робкая девочка, не хотела вот так стрелять в людей, но сейчас она была в радостном упоении. Она даже, кажется, кричала или пела в этот момент. Кто бы ни стрелял из дома, он делал это со снайперской точностью, в рядах, атакующих было четверо убитых и только двое раненых, атаковать дальше не имело смысла. Они отошли в старый амбар. Здесь боец подозвал командира к одному из трупов. Левый глаз распух, и бессмысленно таращился в сторону. Над бровью виднелось крупное входное отверстие от пули.
Посмотрите, стреляли из ак, но эта дыра миллиметров на девять, а затылок весь почти унесло, он приподнял слипшиеся волосы вверх. Я думаю это винторез или вск- словом оружие под спец патрон и с глушителем. У всех трупов такие же ранения в голову, раненым же перепало от автоматчика. На крыльце мы же двух девушек видели.
Командир кивнул: как бы то ни было у нас еще достаточно сил перекрыть дорогу на станцию, будем ждать.
Настя выбралась из своей засады и бросилась в дом. Инги нигде не было видно. Она снова протиснулась в тайник и вытащила из него крупную пластиковую трубу, закинула ее за спину и выбежала на улицу. Здесь ей пришлось ползти по снегу, пропитанному кровью по следу своих врагов. Дозорный, лежавший у двери амбара увидел, как метрах в шестидесяти от него из-за дерева спокойно вышла девушка со «шмелем» на плече и застыла на месте. Заряд залетел в дверь, раздался жуткий грохот, сверкнуло пламя и из всех щелей амбара, повалил густой серый дым. Дозорный, шатаясь, поднялся и контужено стал озираться по сторонам, потом посмотрел на Настю. Она снова достала пб, сделала несколько шагов вперёд. Спецназовец, как заворожённый смотрел на прекрасную девушку, она шла к нему и ласково улыбалась. У неё было такое милое, непосредственное лицо, что он улыбнулся ей в ответ. Коротко прицелившись, она выстрелила. Он мгновенно упал, как будто из него одним движением выдернули все кости. Когда Настя вновь повернула к дому, то увидела, что ей на встречу медленно бредет Инга. Лицо ее было бледным и осунувшимся, но счастливым. Подойдя к Насте, она устало опустилась на снег. Автомат она положила рядом.
- Я убила ещё кого ни будь?
- Пару человек точно. Они там в амбаре, но ты вряд ли захочешь на них смотреть. Из амбара тянуло запахом жаренного мяса и паленой шкуры.
- Точно не захочу. Ну, вот и конец нашего пути, - Она, устало откинулась на ствол сосны, от которого тепло пахло смолой и улыбнулась обескровленными губами.
- Нет, подруга, это только начало. Привыкай к тому, что легко не будет и скучно тоже. Инга стиснула зубы встала и побрела к станции. Миновав пруд, они вышли на дорогу. Очевидно, утром по ней прошёл грейдер и было относительно чисто. Из-за коровников им навстречу выехал Камаз. Инга остановилась, положила автомат на землю. Сняла куртку, затем стащила свитер. Её восхитительные груди покачивались от волнения, она была очень возбуждена, соски набухли и потемнели, ноздри раскрылись, как у волчицы. Настя смотрела на неё с удивлением. Водитель свернул на обочину в надежде поближе с ней познакомиться, опустил стекло и не скрывая радости высунулся наружу. Инга подхватила акмс и выпустила по кабине магазин одной длинной очередью. Пули хлестали по стёклам и двери, железо било по железу. Водитель исчез внутри. Наступила пронзительная тишина, дверь самосвала чуть приоткрылась и вниз по подножке потекла чёрная кровь.
- Оденься, а то простудишься. Настя протягивала свитер подруге. Завалила то ты его зачем?
- Можно поехать на машине.
- Да черт знает куда мы на этом КАМАЗе уедем, а до станции метров пятьсот. Но ты все равно умница, я тебя люблю сильно, сильно,- она обняла её и нежно поцеловала, потянувшись вверх и закрыв глаза. Наконец они дошли до цели. Поезд должен был прибыть через сорок минут, надо было переждать. В стороне от дороги чернел в снегу старый колодец, Настя подошла к нему и откинула крышку. В стены сруба были вбиты упоры, рядом, в ветхом сарайчике за дверью всегда были спрятаны подходящие доски. Она перелезла через край и с помощью Инги соорудила помост внутри колодца. Крышка опустилась и наступила темнота.
• Здесь не первый раз прячутся, скоро мы сядем на электричку до северного города, там и отсидимся на окраине. Есть у меня там небольшой тайный подвальчик в одной развалюхе. Инга не отвечала. Настя замерла, в тишине было слышно только ее поверхностное дыхание. Протянула руку и дотронулась до её лица. Провела пальцами вниз почувствовала, её губы у себя в ладони.
- Малышка моя. Она потянулась вперёд, и слилась с Ингой долгим поцелуем, пока не начала кружиться голова. Она чувствовала её язык у себя во рту и вкус слюны. Они немножко потерялись во времени и пространстве им сейчас ничего не было нужно, кроме этой темноты и забвения всего на свете. Со Шнайдером происходило нечто странное, ему было так хорошо сейчас, он с легкостью мог бы умереть навсегда в этих нежных руках. И народ океана, и простые люди всегда жили в стае. Но при этом всем им было присуще внутреннее одиночество. И всегда кто-то отправлялся в дальнюю дорогу, на войну, на смерть. Есть места, в которые никто не может пройти с нами. Человеку нужен бог, готовый побыть рядом, встретить на дальнем берегу. Они часто презирали людей, но при этом разделяли человеческую веру. Шнайдер не верил в Бога, ему хватало сил справляться с испытаниями в одиночку, но сейчас он был рад, что не остался один. Наконец, с легким подвыванием электричка вкатила на станцию. Настя вылезла наружу и нос к носу столкнулась с двумя молодыми солдатами. Из-за спин у них выглядывали стволы ак-74. Парни во все глаза смотрели на вылезшую из колодца красивую, сильно перепачканную девушку. Армия отучает от инициативы, и они не сразу сообразили, что делать, у Насти же, как говорят, действие опережало мысль. Никаких красивых движений и приемов, она просто выхватила нож и заработала с частотой швейной машинки. Первый солдат сразу получил удар в шею, несколько секунд растерянно топтался на месте, пытаясь зажать рукой скользкую пульсирующую рану, а затем резко потерял сознание и повалился нелепо, раскинув руки в сторону. Второй пытался защищаться, но сразу же был весь исколот и изрезан, потерял силы от боли и страха близкой смерти. Снег на три метра вокруг был истоптан и залит кровью. Не было смысла прятать трупы. На другой стороне поезда у открытых дверей были еще солдаты, а эти двое похоже были здесь для подстраховки. Настя выругалась потянула за собой Ингу, и они запрыгнула на подножку последнего вагона. Проехали одну остановку на студеном ветру, ничего не чувствуя от рвущегося наружу адреналина. Затем пересели в вагон. Было достаточно многолюдно, люди ехали с рынка домой. Они сели на лавочку у самого входа.
• Черт! Через дверь было видно, как в соседний вагон вошли милиционеры. Девушки выскочили в тамбур, поезд как раз остановился на станции. Соскользнули в снег и забежали за ближайший дом. Потом долго пробирались задворками, пока не вышли через огороды к дороге, исчезавшей в лесу чернеющем неподалеку.
• Ты видишь этот путь, понимаешь, что он ведет в никуда,- измученная долгим сегодняшним днем, Настя заговорила сама с собой. За поворотом набирая силу рычал мотор и свет фар начал тянуть к ним свои руки в быстро сгущающихся сумерках. Инга легла в глубокий снег и закрыла глаза.
Кирилл очнулся и со стоном сел. Он был в доме, стены которого едва угадывались среди клубов белого пара. Пол был усеян острыми осколками штукатурки, покрытыми зеленой слизью. С трудом встал и побрел, куда-то цепляясь за стены. Отовсюду слышались голоса, он же не мог произнести ни слова. Что же было настоящим, и когда он на самом деле пришел в себя?
• Они забрали зеркало, - Кирилл повернулся и увидел невесть откуда взявшегося древнего старика, графа.
• Где они сейчас? - распухшими губами прошептал он.
• Там же, где и мы, на другой стороне жизни, - дед в камзоле сверлил его глазами.
• Я их не вижу.
• Потому, что ты не умеешь видеть здесь, еще не научился.
• Помоги мне, старик, - от слабости Кирилл снова сел на пол.
• Скажи, зачем тебе это нужно, когда сейчас есть шанс, что они не вернутся и остатки их воинства падут. Они останутся спорами, без тела в мире грез, и будут там оставаться, пока не заразят, кого ни будь собой. Возможно, мир отдохнет от них тысячу лет.
• Я не хочу победы такой ценой.
• Кого ты хочешь спасти? Это чудовище в обличье твоей жены, больше мужчину и воина под маской нежной девочки? Или свою настоящую жену в облике распутной девки?
- Не важно, как она выглядит, я люблю её.
- Она убийца, - граф посуровел.
• Любой может спастись. Нам кажется, что мы все лишь эти паразиты, наездники нашего тела и души, чужие и холодные. Убийцы, возомнившие себя богами, стоящими над судьбой. Только бессмертия жаждет человеческая плоть. И любит, и страдает тоже она. А боги- паразиты отрешенно смотрят на наши мучения. Мы думаем, что мы это они, мы одержимы величием и ощущением своей исключительности, но на самом деле мы больше люди, ставшие благодаря им чуть умнее и несчастнее. Мы запутались в том, кто же мы на самом деле. Я запутался, и она тоже. Нам надо найти выход. Я не хочу, чтобы все это так закончилось.
• Тогда я помогу тебе увидеть, как глубока внутри тебя дорога, вот только к какой вере в конце она тебя выведет, не знаю, - граф сгорбился и потемнел. Косые, красные лучи заходящего солнца светили сквозь него, как через облако серого дыма. Он заговорил низким, шипящим голосом на незнакомом языке, растягивая слова. Тень, чернее самой непроглядной тьмы, потянулась когтистыми лапами к ногам Андрея, вскарабкалась к нему на грудь. Стена за спиной графа захрустела штукатуркой и покрылась трещинами. Он уже устал не верить своим глазам, а потому просто наблюдал, как разбегаются узкие черные щели и рвут плоть реальности. Вдруг стена рухнула с рассыпающимся грохотом, заполнив все пространство белой, густой пылью, которая перехватила горло и высушила глаза. Железный ветер с улицы просеял ее, а потом она сразу же исчезла под крупными и безумно холодными каплями дождя. Они ранили кожу, вырывая кровь из мельчайших пор. Андрей задохнулся от боли и судороги. Потоки воды струились по его телу, как кислота, смывая одежду, а затем застывали, ледяными тисками сдавливая кожу, затягивая раны. Он закрыл незащищенное лицо ладонями, которые тут же покрылись тяжелым ледяным панцирем. Граф стоял посреди зияющего провала стены, струи воды, застывая в морозном воздухе, прилипали к нему, медленно стекали вниз, убыстряя свой бег скоротечным таяньем, и словно раскаленные каким - то невидимым пламенем, испарялись. Пар собирался туманом и уползал во тьму. За спиной графа растекались мертвые, серые тучи зимнего неба, заползавшие в комнату через дыру в стене, и не было ни земли, ни деревьев - небо прогнулось к ним. Дом повернулся, накренился назад, посыпались кирпичи, зазвенело стекло.
• Тебе холодно? Граф рассмеялся горько и пронзительно, - это потому, что тебя не греет адский огонь, его не видно потому, что горит он в сердце того, кто посмел к нему прикоснуться. Вы все ждете счастливого конца и искупления, а находите лишь мучительную смерть, но зачем я тебе это говорю, ведь ты уже переступил порог. Ледяной ветер дул не переставая, и голос графа менялся, становился, вкрадчивей и злей. Внезапно, он замолчал, и выпуклое небо стало провалом, притягательной бездонной пропастью. Кирилл упал в нее головой вперёд медленно, томительно, так, что застывшие легкие сковали сердце, а желудок и печень потянулись вниз, вызывая жестокую боль. Он падал в тень, вытянувшуюся длинной, узкой воронкой, а серые, огромные, как набегающие планеты глаза графа висели рядом, и его голос хрипел:
Люди бредут по пустынным дорогам,
Огонь для них полыхает в земле,
Люди заходят устало в дома,
Огонь зажигает траву на полях,
Люди, забывшись, уснуть хотят,
Огонь пожирает их нищенский кров,
Люди пытаются утром подняться,
Стучась головой в заколоченный гроб.
Глаза его вдруг закатились вниз и остановились так, что Кирилл влетел в его огромный, похожий на нефтяную лужу зрачок. Тяжкие веки с непомерным стуком захлопнулись. Наступило забвение.
Он лежал на дороге посыпанной пеплом. Вокруг тянулись мрачные костяки обугленных зданий. Было пустынно и тихо, хотя в этом месте слух ему вряд ли присущ и обязателен. Горизонт незаметен, как и многие другие детали, так и должно быть. «Смерть во сне, это пробуждение», - пронеслось у него в голове. Кирилл знал, что здесь искать девочек не надо, в нужный момент они сами появятся. Он встал и просто пошел, не задавая себе вопросов куда и зачем, потому, что здесь куда бы ты не шел будет одна и только твоя дорога. Развалин становилось все больше, он входил в мертвый город. К черному небу тянулись осколки стен многоэтажных домов. Пожарищем не пахло, вряд ли он вообще здесь дышал. Кирилл вышел на пустынную площадь, было тепло, ветер гладил по щекам, это он чувствовал. На другом конце площади показалась одинокая девичья фигурка, Настя подошла и встала молча, напротив. Невысокая милая, с ямочками на щеках. Она подняла на него жемчужно - серые глаза, казавшиеся в эту минуту стальными, и обожгла его фанатично ненавидящим взглядом. Вокруг них двоих кольцом встали люди со стертыми лицами. На самом деле они были обычными, но, как бывает во сне, ты не запоминаешь, как они выглядят, может быть потому, что мозг торопится и не успевает все дорисовать, кое в чем оставляя лишь наброски. Тысячи призраков в черных выцветших одеждах, страшно было само их молчаливое присутствие за спиной, но Кирилл не поворачивался. Воздух загустел и потемнел, чадящие факела в руках у людей давали мало света.
• С дороги! - беззвучно воскликнула Настя. Кирилл не двинулся с места.
• Опасно вставать у оборотня на пути, она подняла вверх руки. Кирилл увидел невыразительный, но ужасный символ их народа. Волны нестерпимого жара и багрового пламени разошлись вокруг, черные люди выгорели в нем, как летний пух.
• Здесь все внутренние стороны явлений и предметов, огонь не озаряет, а выжигает изнутри, - ты готов?
• А готов ли ты, хранитель? - с трудом произнес Кирилл.
• Чем ты можешь угрожать мне в моем мире, меч какой неведомой силы прячешь ты за спиной? - в ее голосе слышалась насмешка, - панцирь, какого невиданного металла защитит тебя, - взгляд был исполнен презрения.
• Твоя сила безмерна, но мы теперь одно целое, уничтожив меня ты обратишь её в прах.
• Он не успел договорить, как огненная, чернеющая на воздухе струя, ударила его в грудь, разрезав пополам. В тот же миг Настя с тяжким стоном упала в черную угольную пыль, зеркало выпало из ее рук, тело затряслось.
• Мы не враги, просто путники, чья дорога была слишком долгой. Мы заслужили любовь и покой. Голос Кирилла был тише шелеста листьев. В последнем усилии он протянул Насте руку, и она, словно в сомнении дотронулась до его пальцев. Внутренний свет померк.
Он открыл глаза. Казалось, у него прозрачные веки, потому, что вокруг ничего не изменилось. Кирилл открывал и закрывал глаза вновь, все было как прежде, казалось, он ослеп. Темнота затекала в его широко распахнутые веки и заполняла мозг, лишая рассудка. Он повел вокруг руками и почувствовал глубокий изгиб спины в пустоте справа от себя:
• Настя, волнуясь сердцем, прошептал он, - она не откликнулась. Еще пальцы коснулись шероховатых стен, низкого потолка и близкого пола. Душный и узкий склеп и они замурованы в нем. Настя слабо застонала, потрясла головой, с волос посыпались каменная крошка и песок. Она попыталась встать рядом с Кириллом и протянула руку вперед. На стене были трещины, с краями острыми, как стекло. Пальцы попали в одну из них. В суставы мгновенно въелась тупая боль. Ничего не произошло, но ладонь ее вдруг свободно прошла внутрь камня. Он не раздвинулся, но щель для нее становилась шире, чем прежде, как будто она сама истончалась. Настя просунула себя целиком, отвернув лицо, поранив живот и лоб. В последний момент она схватила Кирилла за руку и потянула за собой. Помещение, или подвал, в который они попали, был не больше прежнего. Тела их были исцарапаны, покрыты грязью и кровью, но они были еще живы, хотя зачем уже не помнили. Пальцы нашли новую щель и опять они попали в новое узилище, затем еще и еще. Порезы на их телах набухли и безумно горели. Наконец они оказались в длинном коридоре, шедшем неизвестно куда. Они шли в неопределенную сторону, ощупывая стены. Руки их иногда проваливались внутрь, и тогда они ощущали чужие прикосновения, вздрагивая на каждом шагу. Иногда под полом и потолком гудело что-то, текущее широко и грозно. Здесь стены были горячими, клубился едкий пар, раздражая ноздри, и тогда Настя вставала к стене, прижимаясь к ней сосками и животом, отогревая выстуженное до костей тело. Потом они шли дальше. Несколько раз сворачивали наугад, и коридор, как живая змея, поворачивал вместе с ними. Стоило им только подумать, и он тут, как тут, шел в нужном направлении. Они натягивали его на себя, как бесконечный, черный чулок. Неожиданно он закончился. Они по-прежнему не видели ничего вокруг, но дышать стало легче. Стены ускользнули из-под рук, вокруг сразу стало пусто. Настя попятилась и чуть не упала, если они вышли из коридора, то позади должна была быть стена и вход в него, но ничего не было. Они растерялись, коридор был дорогой, пусть в никуда, а теперь и его не стало. Они чуть прошли в одну сторону, затем в другую, ничто не преграждало им путь и не указывало направление.
• Знаешь, что последнее сказала мне Инга? - голос Насти терялся без эха, - она сказала: «когда мы смотрим на мир, то видим безмерную пустоту внутри себя, - в этот момент мы вышли на площадь, и она не успела договорить. Мы с тобой враги, но я нуждаюсь в ней и в тебе и мне все равно кто из нас, кто, мужчина, женщина, оборотень. Я хочу, чтобы она была рядом со мной, с нами. Откуда-то до них долетел и дотронулся теплый ветер, едва осязаемое дуновение. Они стояли рядом, обнаженные, бесстыдные в своей слепоте. Внезапно они скорее осознали, чем услышали шум, словно где-то открыли воду. Этот звук, волна воздуха, задали им направление. Шум становился громче по мере приближения, казалось, струйка превратилась в обильную, медленно текущую реку. Настя наступила на острый камушек и остановилась, больше не сделав ни шагу. У нее под ногами открылась пропасть, противоположный край которой, был едва различим в багровых отсветах, а дно двигалось бесконечно далеко внизу
Шнайдер учился стрелять очень давно, привык всегда попадать в голову. Инга, тем временем, бросилась к первому попавшемуся окну, уперла диск в подоконник, нажала на курок и повела плечом вдоль редкой цепочки людей, так хорошо видимых на белом снегу. один упал, пораженный пулей, другой лег сам, не сообразив, что это не спасет, самые сообразительные спрятались за деревьями. Автомат неистово грохотал, гильзы со звоном отскакивали от каменного пола и она, даже не слышала, что в нее стреляют тоже, пока чужая пуля не выбила кусок штукатурки рядом с ее головой. Инга перебежала в другую комнату. Люди выглянули из-за деревьев, и она начала стрелять снова, но, кажется, ни в кого не попала. Отстегнула диск, вставила в автомат ребристый магазин и выпустила его в парк, почти не целясь. Есть вещи, которые ты никогда в жизни не захотел бы попробовать, но, если вдруг пришлось, трудно потом жить без этого. Никогда бы она, робкая девочка, не хотела вот так стрелять в людей, но сейчас она была в радостном упоении. Она даже, кажется, кричала или пела в этот момент. Кто бы ни стрелял из дома, он делал это со снайперской точностью, в рядах, атакующих было четверо убитых и только двое раненых, атаковать дальше не имело смысла. Они отошли в старый амбар. Здесь боец подозвал командира к одному из трупов. Левый глаз распух, и бессмысленно таращился в сторону. Над бровью виднелось крупное входное отверстие от пули.
Посмотрите, стреляли из ак, но эта дыра миллиметров на девять, а затылок весь почти унесло, он приподнял слипшиеся волосы вверх. Я думаю это винторез или вск- словом оружие под спец патрон и с глушителем. У всех трупов такие же ранения в голову, раненым же перепало от автоматчика. На крыльце мы же двух девушек видели.
Командир кивнул: как бы то ни было у нас еще достаточно сил перекрыть дорогу на станцию, будем ждать.
Настя выбралась из своей засады и бросилась в дом. Инги нигде не было видно. Она снова протиснулась в тайник и вытащила из него крупную пластиковую трубу, закинула ее за спину и выбежала на улицу. Здесь ей пришлось ползти по снегу, пропитанному кровью по следу своих врагов. Дозорный, лежавший у двери амбара увидел, как метрах в шестидесяти от него из-за дерева спокойно вышла девушка со «шмелем» на плече и застыла на месте. Заряд залетел в дверь, раздался жуткий грохот, сверкнуло пламя и из всех щелей амбара, повалил густой серый дым. Дозорный, шатаясь, поднялся и контужено стал озираться по сторонам, потом посмотрел на Настю. Она снова достала пб, сделала несколько шагов вперёд. Спецназовец, как заворожённый смотрел на прекрасную девушку, она шла к нему и ласково улыбалась. У неё было такое милое, непосредственное лицо, что он улыбнулся ей в ответ. Коротко прицелившись, она выстрелила. Он мгновенно упал, как будто из него одним движением выдернули все кости. Когда Настя вновь повернула к дому, то увидела, что ей на встречу медленно бредет Инга. Лицо ее было бледным и осунувшимся, но счастливым. Подойдя к Насте, она устало опустилась на снег. Автомат она положила рядом.
- Я убила ещё кого ни будь?
- Пару человек точно. Они там в амбаре, но ты вряд ли захочешь на них смотреть. Из амбара тянуло запахом жаренного мяса и паленой шкуры.
- Точно не захочу. Ну, вот и конец нашего пути, - Она, устало откинулась на ствол сосны, от которого тепло пахло смолой и улыбнулась обескровленными губами.
- Нет, подруга, это только начало. Привыкай к тому, что легко не будет и скучно тоже. Инга стиснула зубы встала и побрела к станции. Миновав пруд, они вышли на дорогу. Очевидно, утром по ней прошёл грейдер и было относительно чисто. Из-за коровников им навстречу выехал Камаз. Инга остановилась, положила автомат на землю. Сняла куртку, затем стащила свитер. Её восхитительные груди покачивались от волнения, она была очень возбуждена, соски набухли и потемнели, ноздри раскрылись, как у волчицы. Настя смотрела на неё с удивлением. Водитель свернул на обочину в надежде поближе с ней познакомиться, опустил стекло и не скрывая радости высунулся наружу. Инга подхватила акмс и выпустила по кабине магазин одной длинной очередью. Пули хлестали по стёклам и двери, железо било по железу. Водитель исчез внутри. Наступила пронзительная тишина, дверь самосвала чуть приоткрылась и вниз по подножке потекла чёрная кровь.
- Оденься, а то простудишься. Настя протягивала свитер подруге. Завалила то ты его зачем?
- Можно поехать на машине.
- Да черт знает куда мы на этом КАМАЗе уедем, а до станции метров пятьсот. Но ты все равно умница, я тебя люблю сильно, сильно,- она обняла её и нежно поцеловала, потянувшись вверх и закрыв глаза. Наконец они дошли до цели. Поезд должен был прибыть через сорок минут, надо было переждать. В стороне от дороги чернел в снегу старый колодец, Настя подошла к нему и откинула крышку. В стены сруба были вбиты упоры, рядом, в ветхом сарайчике за дверью всегда были спрятаны подходящие доски. Она перелезла через край и с помощью Инги соорудила помост внутри колодца. Крышка опустилась и наступила темнота.
• Здесь не первый раз прячутся, скоро мы сядем на электричку до северного города, там и отсидимся на окраине. Есть у меня там небольшой тайный подвальчик в одной развалюхе. Инга не отвечала. Настя замерла, в тишине было слышно только ее поверхностное дыхание. Протянула руку и дотронулась до её лица. Провела пальцами вниз почувствовала, её губы у себя в ладони.
- Малышка моя. Она потянулась вперёд, и слилась с Ингой долгим поцелуем, пока не начала кружиться голова. Она чувствовала её язык у себя во рту и вкус слюны. Они немножко потерялись во времени и пространстве им сейчас ничего не было нужно, кроме этой темноты и забвения всего на свете. Со Шнайдером происходило нечто странное, ему было так хорошо сейчас, он с легкостью мог бы умереть навсегда в этих нежных руках. И народ океана, и простые люди всегда жили в стае. Но при этом всем им было присуще внутреннее одиночество. И всегда кто-то отправлялся в дальнюю дорогу, на войну, на смерть. Есть места, в которые никто не может пройти с нами. Человеку нужен бог, готовый побыть рядом, встретить на дальнем берегу. Они часто презирали людей, но при этом разделяли человеческую веру. Шнайдер не верил в Бога, ему хватало сил справляться с испытаниями в одиночку, но сейчас он был рад, что не остался один. Наконец, с легким подвыванием электричка вкатила на станцию. Настя вылезла наружу и нос к носу столкнулась с двумя молодыми солдатами. Из-за спин у них выглядывали стволы ак-74. Парни во все глаза смотрели на вылезшую из колодца красивую, сильно перепачканную девушку. Армия отучает от инициативы, и они не сразу сообразили, что делать, у Насти же, как говорят, действие опережало мысль. Никаких красивых движений и приемов, она просто выхватила нож и заработала с частотой швейной машинки. Первый солдат сразу получил удар в шею, несколько секунд растерянно топтался на месте, пытаясь зажать рукой скользкую пульсирующую рану, а затем резко потерял сознание и повалился нелепо, раскинув руки в сторону. Второй пытался защищаться, но сразу же был весь исколот и изрезан, потерял силы от боли и страха близкой смерти. Снег на три метра вокруг был истоптан и залит кровью. Не было смысла прятать трупы. На другой стороне поезда у открытых дверей были еще солдаты, а эти двое похоже были здесь для подстраховки. Настя выругалась потянула за собой Ингу, и они запрыгнула на подножку последнего вагона. Проехали одну остановку на студеном ветру, ничего не чувствуя от рвущегося наружу адреналина. Затем пересели в вагон. Было достаточно многолюдно, люди ехали с рынка домой. Они сели на лавочку у самого входа.
• Черт! Через дверь было видно, как в соседний вагон вошли милиционеры. Девушки выскочили в тамбур, поезд как раз остановился на станции. Соскользнули в снег и забежали за ближайший дом. Потом долго пробирались задворками, пока не вышли через огороды к дороге, исчезавшей в лесу чернеющем неподалеку.
• Ты видишь этот путь, понимаешь, что он ведет в никуда,- измученная долгим сегодняшним днем, Настя заговорила сама с собой. За поворотом набирая силу рычал мотор и свет фар начал тянуть к ним свои руки в быстро сгущающихся сумерках. Инга легла в глубокий снег и закрыла глаза.
Кирилл очнулся и со стоном сел. Он был в доме, стены которого едва угадывались среди клубов белого пара. Пол был усеян острыми осколками штукатурки, покрытыми зеленой слизью. С трудом встал и побрел, куда-то цепляясь за стены. Отовсюду слышались голоса, он же не мог произнести ни слова. Что же было настоящим, и когда он на самом деле пришел в себя?
• Они забрали зеркало, - Кирилл повернулся и увидел невесть откуда взявшегося древнего старика, графа.
• Где они сейчас? - распухшими губами прошептал он.
• Там же, где и мы, на другой стороне жизни, - дед в камзоле сверлил его глазами.
• Я их не вижу.
• Потому, что ты не умеешь видеть здесь, еще не научился.
• Помоги мне, старик, - от слабости Кирилл снова сел на пол.
• Скажи, зачем тебе это нужно, когда сейчас есть шанс, что они не вернутся и остатки их воинства падут. Они останутся спорами, без тела в мире грез, и будут там оставаться, пока не заразят, кого ни будь собой. Возможно, мир отдохнет от них тысячу лет.
• Я не хочу победы такой ценой.
• Кого ты хочешь спасти? Это чудовище в обличье твоей жены, больше мужчину и воина под маской нежной девочки? Или свою настоящую жену в облике распутной девки?
- Не важно, как она выглядит, я люблю её.
- Она убийца, - граф посуровел.
• Любой может спастись. Нам кажется, что мы все лишь эти паразиты, наездники нашего тела и души, чужие и холодные. Убийцы, возомнившие себя богами, стоящими над судьбой. Только бессмертия жаждет человеческая плоть. И любит, и страдает тоже она. А боги- паразиты отрешенно смотрят на наши мучения. Мы думаем, что мы это они, мы одержимы величием и ощущением своей исключительности, но на самом деле мы больше люди, ставшие благодаря им чуть умнее и несчастнее. Мы запутались в том, кто же мы на самом деле. Я запутался, и она тоже. Нам надо найти выход. Я не хочу, чтобы все это так закончилось.
• Тогда я помогу тебе увидеть, как глубока внутри тебя дорога, вот только к какой вере в конце она тебя выведет, не знаю, - граф сгорбился и потемнел. Косые, красные лучи заходящего солнца светили сквозь него, как через облако серого дыма. Он заговорил низким, шипящим голосом на незнакомом языке, растягивая слова. Тень, чернее самой непроглядной тьмы, потянулась когтистыми лапами к ногам Андрея, вскарабкалась к нему на грудь. Стена за спиной графа захрустела штукатуркой и покрылась трещинами. Он уже устал не верить своим глазам, а потому просто наблюдал, как разбегаются узкие черные щели и рвут плоть реальности. Вдруг стена рухнула с рассыпающимся грохотом, заполнив все пространство белой, густой пылью, которая перехватила горло и высушила глаза. Железный ветер с улицы просеял ее, а потом она сразу же исчезла под крупными и безумно холодными каплями дождя. Они ранили кожу, вырывая кровь из мельчайших пор. Андрей задохнулся от боли и судороги. Потоки воды струились по его телу, как кислота, смывая одежду, а затем застывали, ледяными тисками сдавливая кожу, затягивая раны. Он закрыл незащищенное лицо ладонями, которые тут же покрылись тяжелым ледяным панцирем. Граф стоял посреди зияющего провала стены, струи воды, застывая в морозном воздухе, прилипали к нему, медленно стекали вниз, убыстряя свой бег скоротечным таяньем, и словно раскаленные каким - то невидимым пламенем, испарялись. Пар собирался туманом и уползал во тьму. За спиной графа растекались мертвые, серые тучи зимнего неба, заползавшие в комнату через дыру в стене, и не было ни земли, ни деревьев - небо прогнулось к ним. Дом повернулся, накренился назад, посыпались кирпичи, зазвенело стекло.
• Тебе холодно? Граф рассмеялся горько и пронзительно, - это потому, что тебя не греет адский огонь, его не видно потому, что горит он в сердце того, кто посмел к нему прикоснуться. Вы все ждете счастливого конца и искупления, а находите лишь мучительную смерть, но зачем я тебе это говорю, ведь ты уже переступил порог. Ледяной ветер дул не переставая, и голос графа менялся, становился, вкрадчивей и злей. Внезапно, он замолчал, и выпуклое небо стало провалом, притягательной бездонной пропастью. Кирилл упал в нее головой вперёд медленно, томительно, так, что застывшие легкие сковали сердце, а желудок и печень потянулись вниз, вызывая жестокую боль. Он падал в тень, вытянувшуюся длинной, узкой воронкой, а серые, огромные, как набегающие планеты глаза графа висели рядом, и его голос хрипел:
Люди бредут по пустынным дорогам,
Огонь для них полыхает в земле,
Люди заходят устало в дома,
Огонь зажигает траву на полях,
Люди, забывшись, уснуть хотят,
Огонь пожирает их нищенский кров,
Люди пытаются утром подняться,
Стучась головой в заколоченный гроб.
Глаза его вдруг закатились вниз и остановились так, что Кирилл влетел в его огромный, похожий на нефтяную лужу зрачок. Тяжкие веки с непомерным стуком захлопнулись. Наступило забвение.
Он лежал на дороге посыпанной пеплом. Вокруг тянулись мрачные костяки обугленных зданий. Было пустынно и тихо, хотя в этом месте слух ему вряд ли присущ и обязателен. Горизонт незаметен, как и многие другие детали, так и должно быть. «Смерть во сне, это пробуждение», - пронеслось у него в голове. Кирилл знал, что здесь искать девочек не надо, в нужный момент они сами появятся. Он встал и просто пошел, не задавая себе вопросов куда и зачем, потому, что здесь куда бы ты не шел будет одна и только твоя дорога. Развалин становилось все больше, он входил в мертвый город. К черному небу тянулись осколки стен многоэтажных домов. Пожарищем не пахло, вряд ли он вообще здесь дышал. Кирилл вышел на пустынную площадь, было тепло, ветер гладил по щекам, это он чувствовал. На другом конце площади показалась одинокая девичья фигурка, Настя подошла и встала молча, напротив. Невысокая милая, с ямочками на щеках. Она подняла на него жемчужно - серые глаза, казавшиеся в эту минуту стальными, и обожгла его фанатично ненавидящим взглядом. Вокруг них двоих кольцом встали люди со стертыми лицами. На самом деле они были обычными, но, как бывает во сне, ты не запоминаешь, как они выглядят, может быть потому, что мозг торопится и не успевает все дорисовать, кое в чем оставляя лишь наброски. Тысячи призраков в черных выцветших одеждах, страшно было само их молчаливое присутствие за спиной, но Кирилл не поворачивался. Воздух загустел и потемнел, чадящие факела в руках у людей давали мало света.
• С дороги! - беззвучно воскликнула Настя. Кирилл не двинулся с места.
• Опасно вставать у оборотня на пути, она подняла вверх руки. Кирилл увидел невыразительный, но ужасный символ их народа. Волны нестерпимого жара и багрового пламени разошлись вокруг, черные люди выгорели в нем, как летний пух.
• Здесь все внутренние стороны явлений и предметов, огонь не озаряет, а выжигает изнутри, - ты готов?
• А готов ли ты, хранитель? - с трудом произнес Кирилл.
• Чем ты можешь угрожать мне в моем мире, меч какой неведомой силы прячешь ты за спиной? - в ее голосе слышалась насмешка, - панцирь, какого невиданного металла защитит тебя, - взгляд был исполнен презрения.
• Твоя сила безмерна, но мы теперь одно целое, уничтожив меня ты обратишь её в прах.
• Он не успел договорить, как огненная, чернеющая на воздухе струя, ударила его в грудь, разрезав пополам. В тот же миг Настя с тяжким стоном упала в черную угольную пыль, зеркало выпало из ее рук, тело затряслось.
• Мы не враги, просто путники, чья дорога была слишком долгой. Мы заслужили любовь и покой. Голос Кирилла был тише шелеста листьев. В последнем усилии он протянул Насте руку, и она, словно в сомнении дотронулась до его пальцев. Внутренний свет померк.
Он открыл глаза. Казалось, у него прозрачные веки, потому, что вокруг ничего не изменилось. Кирилл открывал и закрывал глаза вновь, все было как прежде, казалось, он ослеп. Темнота затекала в его широко распахнутые веки и заполняла мозг, лишая рассудка. Он повел вокруг руками и почувствовал глубокий изгиб спины в пустоте справа от себя:
• Настя, волнуясь сердцем, прошептал он, - она не откликнулась. Еще пальцы коснулись шероховатых стен, низкого потолка и близкого пола. Душный и узкий склеп и они замурованы в нем. Настя слабо застонала, потрясла головой, с волос посыпались каменная крошка и песок. Она попыталась встать рядом с Кириллом и протянула руку вперед. На стене были трещины, с краями острыми, как стекло. Пальцы попали в одну из них. В суставы мгновенно въелась тупая боль. Ничего не произошло, но ладонь ее вдруг свободно прошла внутрь камня. Он не раздвинулся, но щель для нее становилась шире, чем прежде, как будто она сама истончалась. Настя просунула себя целиком, отвернув лицо, поранив живот и лоб. В последний момент она схватила Кирилла за руку и потянула за собой. Помещение, или подвал, в который они попали, был не больше прежнего. Тела их были исцарапаны, покрыты грязью и кровью, но они были еще живы, хотя зачем уже не помнили. Пальцы нашли новую щель и опять они попали в новое узилище, затем еще и еще. Порезы на их телах набухли и безумно горели. Наконец они оказались в длинном коридоре, шедшем неизвестно куда. Они шли в неопределенную сторону, ощупывая стены. Руки их иногда проваливались внутрь, и тогда они ощущали чужие прикосновения, вздрагивая на каждом шагу. Иногда под полом и потолком гудело что-то, текущее широко и грозно. Здесь стены были горячими, клубился едкий пар, раздражая ноздри, и тогда Настя вставала к стене, прижимаясь к ней сосками и животом, отогревая выстуженное до костей тело. Потом они шли дальше. Несколько раз сворачивали наугад, и коридор, как живая змея, поворачивал вместе с ними. Стоило им только подумать, и он тут, как тут, шел в нужном направлении. Они натягивали его на себя, как бесконечный, черный чулок. Неожиданно он закончился. Они по-прежнему не видели ничего вокруг, но дышать стало легче. Стены ускользнули из-под рук, вокруг сразу стало пусто. Настя попятилась и чуть не упала, если они вышли из коридора, то позади должна была быть стена и вход в него, но ничего не было. Они растерялись, коридор был дорогой, пусть в никуда, а теперь и его не стало. Они чуть прошли в одну сторону, затем в другую, ничто не преграждало им путь и не указывало направление.
• Знаешь, что последнее сказала мне Инга? - голос Насти терялся без эха, - она сказала: «когда мы смотрим на мир, то видим безмерную пустоту внутри себя, - в этот момент мы вышли на площадь, и она не успела договорить. Мы с тобой враги, но я нуждаюсь в ней и в тебе и мне все равно кто из нас, кто, мужчина, женщина, оборотень. Я хочу, чтобы она была рядом со мной, с нами. Откуда-то до них долетел и дотронулся теплый ветер, едва осязаемое дуновение. Они стояли рядом, обнаженные, бесстыдные в своей слепоте. Внезапно они скорее осознали, чем услышали шум, словно где-то открыли воду. Этот звук, волна воздуха, задали им направление. Шум становился громче по мере приближения, казалось, струйка превратилась в обильную, медленно текущую реку. Настя наступила на острый камушек и остановилась, больше не сделав ни шагу. У нее под ногами открылась пропасть, противоположный край которой, был едва различим в багровых отсветах, а дно двигалось бесконечно далеко внизу