Медичи XXIII: Козимо III, или Начало конца - 1
Все хорошее когда-нибудь заканчивается - так вышло и с Медичи. Если Фердинандо II, несмотря на маменькино и бабушкино воспитание, умудрился вырасти нормальным человеком и даже вполне эффективным правителем (тот еще подвиг в ситуации, когда твоя страна давно уже превратилась в задворки Европы), то с его сыном Козимо III все оказалось совсем плохо.
На самом деле, дело уже давно к этому шло. Тенденция родниться с патентованной европейской аристократией доконала бодрый купеческий род Медичи в течение буквально полутора столетий. Уже во второй половине пятнадцатого века брак Лоренцо Великолепного с высокородной Клариче Орсини явил миру первого официально зафиксированного в семействе дурака - Пьеро Невезучего, а дальше все пошло только хуже. Привычка жениться на собственных кузинах закрепляла полученный генетический результат, и в итоге яркие, жизнерадостные плебеи Медичи постепенно превратились в типичный унылый аристократический род. Ни тебе гениев, вроде Великолепного, ни тебе выдающихся умов, вроде Козимо Старого, ни даже особо рьяных социопатов, вроде мулата Алессандро - одно только запредельное ЧСВ с гербами.
Герб великого герцогства Тосканского:
Как изменялись Медичи за лето:
Строго говоря, уже начиная со времен Козимо I в этом некогда талантливом семействе рождаются, в лучшем случае, высокофункциональные посредственности, а в худшем - полные ничтожества. Вот таким ничтожеством оказался, к сожалению, и Козимо III.
Он был единственным выжившим из троих детей, которых молодой Фердинандо II с таким трудом наплодил от своей набожной кузины Виттории делла Ровере. Как мы уже знаем, аккурат после рождения Козимо Виттория обнаружила, что ее муж - богомерзкий содомит, и расплевалась с супругом на целых двадцать лет, так что мальчик долгое время оставался единственной надеждой династии.
В детстве эта единственная надежда еще худо-бедно походила на нормального ребенка: по свидетельству современников, будущий Козимо III любил верховую езду, охоту и прочие тогдашние виды спорта. Но, к сожалению, папа Фердинандо, фактически разойдясь с мамой Витторией, поступил как типичный папаша-алиментщик: забил на воспитание отпрыска, возложив эту почетную функцию на жену. Соответственно, Виттория, которая была, неполиткорректно выражаясь, тупой ханжой, начала воспитывать сына по своему образу и подобию. Когда Фердинандо (человек, в общем-то, очень неглупый) во время одного из своих редких приступов чадолюбия попытался робко вякнуть что-то вроде «а не пора ли мальчику получать нормальное образование - ну, знаешь, математика, там, астрономия, все такое…», мама Виттория грозно сказала: «Нет!!!», и мятежный папаша, убоявшись семейного скандала, в очередной раз самоустранился. А образование Козимо ограничилось исключительно богословскими материями - на радость набожной мамочке.
Козимо III в детстве (Юстус Сустерманс):
Козимо III в юности (тоже Сустерманс):
Наконец, когда Козимо стукнуло уже семнадцать, папа Фердинандо решил поближе познакомиться со своим наследником - и пришел в ужас. Любимым занятием наследника оказалось оббивание лбом церковных полов перед чудотворными статуями, а также регулярные паломничества по святым местам. В свободное от этих увлекательных занятий время Козимо читал ужастики жития раннехристианских мучеников, а потом с упоением делился с окружающими душераздирающими подробностями прочитанного.
Фердинандо схватился за голову. История повторялась: сам он в свое время, лишившись отца в одиннадцать лет, оказался под контролем своей маменьки, Марии Магдалены Австрийской - такой же чокнутой религиозной фанатички, как и его жена. Но у Фердинандо хватило ума и характера выбраться из-под маменькиного влияния, а вот Козимо этими качествами природа явно обделила.
Ночной кошмар герцога Фердинандо: мама Мария Магдалена рядом («Я сказала, рядом!!!»). Оба в польских костюмах, но это мода такая - фотографироваться позировать в чем-нибудь экзотическом:
Впрочем, Фердинандо был оптимистом. Положение еще можно спасти, решил он - и побежал мириться с женой, чтобы как можно быстрее зачать запасного наследника. Жена внезапно согласилась, и вскоре на свет появился младший брат Козимо - Франческо Мария.
С другой стороны, на старшем сыне великий герцог тоже отнюдь не собирался ставить крест. Пораскинув мозгами, он решил женить Козимо: а вдруг молодая красавица-жена расшевелит этого набожного зануду - глядишь, и на человека похож станет!
Жену для сына Фердинандо действительно выбрал писаную красавицу, да еще и королевских кровей - Маргариту Луизу, дочь покойного Гастона Орлеанского, кузину действующего короля Франции Людовика XIV и единокровную сестру Анны Марии Луизы, герцогини де Монпасье, широко известной как Великая Мадемуазель.
Кто читал в детстве «Анжелику», может вспомнить эпизод, когда Анжелика знакомится в Сен-Жан-де-Люзе с Великой Мадемуазель и одалживает ей своего парикмахера:
- Разве вы не заметили, что я в трауре? Я только что потеряла отца.
- О, я глубоко вам сочувствую…
- Мы так ненавидели друг друга и столько ссорились, что это еще больше усиливает мое горе. И как это ужасно - носить траур во время празднеств! Зная злобный характер моего отца, я подозреваю, что он…
Не договорив, она закрыла лицо картонным колпаком, который ей подал Бине, так как он стал обильно посыпать голову своей клиентки душистой пудрой. Анжелика чихнула.
- …я подозреваю, - вынырнув из-под колпака, закончила дама, - что он сделал это мне назло.
- Назло? Что назло, сударыня?
- Умер, черт побери! Ну ладно, ничего не поделаешь! Я ему прощаю. Что бы обо мне ни болтали, но у меня всегда была нежная душа… Сударыни! Сударыни! Этот человек должен обязательно завить малышек.
Из соседней комнаты, где болтали фрейлины и горничные, с трудом вытащили «малышек», которые оказались двумя девочками-подростками.
- Это ваши дочери, сударыня? - поинтересовалась Анжелика.
- Нет, мои сестры. Они невыносимы. Посмотрите на младшую, у нее только и есть хорошего, что цвет лица, так она ухитрилась дать себя покусать мошкам, как их там… комарам… и вот, пожалуйста, вся опухла. И еще она без конца ревет.
- Наверно, тоже горюет по отцу?
- Ничего подобного! Просто ей слишком много твердили, что она выйдет замуж за короля, даже называли «маленькой королевой». А теперь она в обиде, что он женится на другой.
В общем-то, в этом отрывке у Голон очень многое - чистая историческая правда. Пламенный ебанат пассионарий Гастон Орлеанский, младший, любимый и вусмерть избалованный сынок Марии Медичи, всю жизнь не вылезавший из заговоров против своего старшего брата-короля, а потом и против коронованного племянника, действительно умер в 1660 году - к вящему облегчению практически всей своей родни. У него остались четыре дочери: одна от первого брака - та самая Великая Мадемуазель (не меньший пассионарий, чем ее папаша) и еще три от второго - Маргарита Луиза, Елизавета Маргарита и Франсуаза Мадлен.
Великая Мадемуазель была очень привязана к своим младшим сводным сестрам и действительно везде таскала их за собой. Единственная неточность - Маргарита Луиза, давшая «покусать себя мошкам», была не младшей, а, наоборот, самой старшей из трех дочерей Гастона от второго брака. Одно время ее и в самом деле планировали выдать замуж за юного Людовика XIV, но Анна Австрийская, которой никуда не вперлось лишний раз возвышать мужнину родню, с помощью Мазарини переиграла этот проект и женила Людовика на своей племяннице, испанской инфанте Марии-Терезии. Так что пятнадцатилетней Маргарите Луизе в 1660 году и впрямь было о чем плакать.
Три младших дочери Гастона Орлеанского: слева направо - Елизавета Маргарита, Маргарита Луиза и Франсуаза Мадлен (Луи-Эдуар Риу):
Вот эту вот бывшую королевскую невесту Фердинандо II и выбрал в жены своему отпрыску - не учтя, однако, что в смысле буйного темперамента и прочей пассионарности Маргарита Луиза недалеко ушла от своего покойного папеньки и знаменитой старшей сестры.
Впрочем, поначалу юная мадемуазель Орлеанская была очень даже не против выйти замуж (ну а что ж делать, если с кузеном-королем не срослось). Но когда выяснилось, что внешностью ее жених, мягко говоря, не блещет, а еще к нему вдобавок прилагается будущая свекровь - занудная ханжа, Маргарита Луиза устроила подростковый бунт. Она экстренно влюбилась в другого своего кузена - Карла Лотарингского, и этот бурный роман прогремел на весь французский двор. Тем не менее, увидав, как кузина вешается к Карлу на шею, кузен-король грозно заявил: «Никаких Карлов!», и 19 апреля 1661 года Маргариту Луизу выдали замуж за Козимо. Брак по доверенности состоялся в Лувре, после чего дядя жениха, принц Маттиас Медичи, забрал невесту, чтобы отвезти ее во Флоренцию. Романтически настроенный Карл попытался было навязаться им в попутчики в этом свадебном путешествии, однако в Марселе его вежливо отшили под каким-то благовидным предлогом, и приунывшая Маргарита Луиза отправилась к жениху, так сказать, с окончательно разбитым сердцем.
А тем временем набожный Козимо в преддверии грядущей встречи с невестой несколько оживился и даже начал проявлять бездуховный интерес к своей внешности. Чтобы не ударить лицом в грязь, он приоделся по последней французской моде - что, впрочем, особо не помогло: толстый скучный юноша с отвисшей губой и выпученными глазами, разодетый в новомодные рюшечки и кружева, произвел на Маргариту Луизу самое отвратное впечатление. Зато сама она очень понравилась своим будущим подданным. У флорентийцев зародилась надежда, что молодая и красивая французская принцесса внесет оживление в жизнь тосканского двора, где стараниями богомольной герцогини Виттории мухи со скуки дохли.
Как оказалось, они жестоко ошиблись. Оживление-то Маргарита Луиза, конечно, внесла, но не совсем то, на которое рассчитывали. Унаследовав от покойного батюшки фамильную истеричность, она начала свою семейную жизнь с того, что закатила скандал, требуя, чтобы нелюбимый муж отдал ей драгоценности тосканской короны. Козимо в ответ начал мямлить, что, дескать, не имеет соответствующий полномочий - и тут все тридцать две тысячи квадратных метров палаццо Питти единомоментно содрогнулись от сверхзвуковой истерики, устроенной супругой наследника. Выцыганить драгоценности Маргарите Луизе в тот раз так и не удалось, зато флорентийцы воочию убедились, что подарочек из Франции им привезли еще тот.
Дальше все пошло еще хуже. Козимо, судя по всему, какое-то время был искренне влюблен в свою жену (впрочем, что возьмешь с человека, который, похоже, впервые в жизни увидел живую голую женщину), но Маргарита Луиза не переносила своего занудного мужа на дух, о чем и не стеснялась регулярно ему сообщать. Однажды, по ее мнению, словесных разъяснений не хватило, и когда муж в очередной раз решил навестить ее в супружеской спальне, она попыталась разбить ему голову бутылкой.
Естественно, эти будни маргиналов супружеские неурядицы не радовали никого - ни Козимо, от уныния снова погрузившегося в свои религиозные хобби, ни Маргариту Луизу, которую судьба связала с человеком, который ей нафиг не был нужен, ни герцога Фердинандо, который наконец-то понял, каким трындецом обернулся его старательно выпестованный династический план. Что же касается герцогини Виттории, то та, надо понимать, ненавидела бы любую невестку, видом и поведением хоть немного отличающуюся от монахини, а уж про раскрепощенную Маргариту Луизу и говорить нечего. Это, само собой, вносило свои неповторимые нотки в атмосферу перманентного домашнего скандала - хотя, впрочем, этот семейный трындец уже ничто не могло испортить.
Герцогиня Виттория (Карло Дольчи):
Некоторое затишье наступило, когда Маргарита Луиза забеременела. На третьем году брака она родила сына, которого назвали в честь дедушки по отцовской линии - Фердинандо. В общем-то, Маргарита Луиза не слишком любила детей и, главное, не особо их хотела (по крайней мере, от Козимо уж точно), но к Фердинандо она хотя бы питала что-то более-менее похожее на материнские чувства - в отличие от своих последующих отпрысков. Однако когда молодая мать окончательно оправилась от родов и новых ощущений, скандалы в семье возобновились пуще прежнего. Маргарита Луиза принялась строчить письма в Версаль, к кузену-королю, умоляя расторгнуть ее брак, но Людовик XIV был тверд как скала и в конце концов написал родственнице, чтобы та оставила его в покое: не до вас, мол, кузина, вышли замуж - вот и сидите теперь в своей Тоскане!
Получив от ворот поворот, Маргарита Луиза пустилась во все тяжкие. Она всегда была транжирой, а теперь и вовсе начала сорить деньгами направо и налево - чем, естественно, вызвала глубочайшее неудовольствие мужниной родни. Затем она попробовала снова провернуть свою затею с драгоценностями тосканской короны. Ей удалось-таки под каким-то предлогом выманить эти несчастные драгоценности у Козимо, после чего она попыталась переправить их к себе на родину, во Францию, однако дело закончилось пшиком - муж со свекром успели перехватить контрабандную посылку.
«Ах, так?!» - возопила неукротимая принцесса - и ударилась в провокацию. В ее покои открыто зачастили французские конюхи, французские повара и прочие соотечественники мужского пола, набранные в свиту еще в благословенном Париже. Не то чтобы супруга Козимо действительно намеревалась устраивать себе египетские ночи с простолюдинами - просто ей демонстративно хотелось сделать перед мужем и его родственниками вид, что так оно и есть.
В довершение всего, в какой-то момент Маргарита Луиза снова вспомнила о любви всей своей жизни - кузене Карле Лотарингском и начала бомбардировать письмами уже его, приглашая навестить ее, безутешную, в этой гнусной тосканской дыре. Медичи, скрипя зубами, согласились на визит Карла, но, как ни странно, все прошло более-менее прилично. Однако когда Карл, погостив немного, уехал домой, Маргарита Луиза начала строчить ему вслед уже настолько откровенные послания, что герцог Фердинандо распорядился перехватывать невесткину корреспонденцию к чертовой матери - из опасения, что это эротическое писево может попасться на глаза кому-нибудь постороннему.
Кузен Карл (неизвестный художник):
(c) kurufin-castle.diary, про наводке mirrinminttu
На самом деле, дело уже давно к этому шло. Тенденция родниться с патентованной европейской аристократией доконала бодрый купеческий род Медичи в течение буквально полутора столетий. Уже во второй половине пятнадцатого века брак Лоренцо Великолепного с высокородной Клариче Орсини явил миру первого официально зафиксированного в семействе дурака - Пьеро Невезучего, а дальше все пошло только хуже. Привычка жениться на собственных кузинах закрепляла полученный генетический результат, и в итоге яркие, жизнерадостные плебеи Медичи постепенно превратились в типичный унылый аристократический род. Ни тебе гениев, вроде Великолепного, ни тебе выдающихся умов, вроде Козимо Старого, ни даже особо рьяных социопатов, вроде мулата Алессандро - одно только запредельное ЧСВ с гербами.
Герб великого герцогства Тосканского:
Как изменялись Медичи за лето:
Строго говоря, уже начиная со времен Козимо I в этом некогда талантливом семействе рождаются, в лучшем случае, высокофункциональные посредственности, а в худшем - полные ничтожества. Вот таким ничтожеством оказался, к сожалению, и Козимо III.
Он был единственным выжившим из троих детей, которых молодой Фердинандо II с таким трудом наплодил от своей набожной кузины Виттории делла Ровере. Как мы уже знаем, аккурат после рождения Козимо Виттория обнаружила, что ее муж - богомерзкий содомит, и расплевалась с супругом на целых двадцать лет, так что мальчик долгое время оставался единственной надеждой династии.
В детстве эта единственная надежда еще худо-бедно походила на нормального ребенка: по свидетельству современников, будущий Козимо III любил верховую езду, охоту и прочие тогдашние виды спорта. Но, к сожалению, папа Фердинандо, фактически разойдясь с мамой Витторией, поступил как типичный папаша-алиментщик: забил на воспитание отпрыска, возложив эту почетную функцию на жену. Соответственно, Виттория, которая была, неполиткорректно выражаясь, тупой ханжой, начала воспитывать сына по своему образу и подобию. Когда Фердинандо (человек, в общем-то, очень неглупый) во время одного из своих редких приступов чадолюбия попытался робко вякнуть что-то вроде «а не пора ли мальчику получать нормальное образование - ну, знаешь, математика, там, астрономия, все такое…», мама Виттория грозно сказала: «Нет!!!», и мятежный папаша, убоявшись семейного скандала, в очередной раз самоустранился. А образование Козимо ограничилось исключительно богословскими материями - на радость набожной мамочке.
Козимо III в детстве (Юстус Сустерманс):
Козимо III в юности (тоже Сустерманс):
.jpg#/media/File:Giusto_Sustermans,_Cosimo_III_(1660,_palatine_gallery).jpg)
Наконец, когда Козимо стукнуло уже семнадцать, папа Фердинандо решил поближе познакомиться со своим наследником - и пришел в ужас. Любимым занятием наследника оказалось оббивание лбом церковных полов перед чудотворными статуями, а также регулярные паломничества по святым местам. В свободное от этих увлекательных занятий время Козимо читал ужастики жития раннехристианских мучеников, а потом с упоением делился с окружающими душераздирающими подробностями прочитанного.
Фердинандо схватился за голову. История повторялась: сам он в свое время, лишившись отца в одиннадцать лет, оказался под контролем своей маменьки, Марии Магдалены Австрийской - такой же чокнутой религиозной фанатички, как и его жена. Но у Фердинандо хватило ума и характера выбраться из-под маменькиного влияния, а вот Козимо этими качествами природа явно обделила.
Ночной кошмар герцога Фердинандо: мама Мария Магдалена рядом («Я сказала, рядом!!!»). Оба в польских костюмах, но это мода такая - фотографироваться позировать в чем-нибудь экзотическом:
Впрочем, Фердинандо был оптимистом. Положение еще можно спасти, решил он - и побежал мириться с женой, чтобы как можно быстрее зачать запасного наследника. Жена внезапно согласилась, и вскоре на свет появился младший брат Козимо - Франческо Мария.
С другой стороны, на старшем сыне великий герцог тоже отнюдь не собирался ставить крест. Пораскинув мозгами, он решил женить Козимо: а вдруг молодая красавица-жена расшевелит этого набожного зануду - глядишь, и на человека похож станет!
Жену для сына Фердинандо действительно выбрал писаную красавицу, да еще и королевских кровей - Маргариту Луизу, дочь покойного Гастона Орлеанского, кузину действующего короля Франции Людовика XIV и единокровную сестру Анны Марии Луизы, герцогини де Монпасье, широко известной как Великая Мадемуазель.
Кто читал в детстве «Анжелику», может вспомнить эпизод, когда Анжелика знакомится в Сен-Жан-де-Люзе с Великой Мадемуазель и одалживает ей своего парикмахера:
- Разве вы не заметили, что я в трауре? Я только что потеряла отца.
- О, я глубоко вам сочувствую…
- Мы так ненавидели друг друга и столько ссорились, что это еще больше усиливает мое горе. И как это ужасно - носить траур во время празднеств! Зная злобный характер моего отца, я подозреваю, что он…
Не договорив, она закрыла лицо картонным колпаком, который ей подал Бине, так как он стал обильно посыпать голову своей клиентки душистой пудрой. Анжелика чихнула.
- …я подозреваю, - вынырнув из-под колпака, закончила дама, - что он сделал это мне назло.
- Назло? Что назло, сударыня?
- Умер, черт побери! Ну ладно, ничего не поделаешь! Я ему прощаю. Что бы обо мне ни болтали, но у меня всегда была нежная душа… Сударыни! Сударыни! Этот человек должен обязательно завить малышек.
Из соседней комнаты, где болтали фрейлины и горничные, с трудом вытащили «малышек», которые оказались двумя девочками-подростками.
- Это ваши дочери, сударыня? - поинтересовалась Анжелика.
- Нет, мои сестры. Они невыносимы. Посмотрите на младшую, у нее только и есть хорошего, что цвет лица, так она ухитрилась дать себя покусать мошкам, как их там… комарам… и вот, пожалуйста, вся опухла. И еще она без конца ревет.
- Наверно, тоже горюет по отцу?
- Ничего подобного! Просто ей слишком много твердили, что она выйдет замуж за короля, даже называли «маленькой королевой». А теперь она в обиде, что он женится на другой.
В общем-то, в этом отрывке у Голон очень многое - чистая историческая правда. Пламенный ебанат пассионарий Гастон Орлеанский, младший, любимый и вусмерть избалованный сынок Марии Медичи, всю жизнь не вылезавший из заговоров против своего старшего брата-короля, а потом и против коронованного племянника, действительно умер в 1660 году - к вящему облегчению практически всей своей родни. У него остались четыре дочери: одна от первого брака - та самая Великая Мадемуазель (не меньший пассионарий, чем ее папаша) и еще три от второго - Маргарита Луиза, Елизавета Маргарита и Франсуаза Мадлен.
Великая Мадемуазель была очень привязана к своим младшим сводным сестрам и действительно везде таскала их за собой. Единственная неточность - Маргарита Луиза, давшая «покусать себя мошкам», была не младшей, а, наоборот, самой старшей из трех дочерей Гастона от второго брака. Одно время ее и в самом деле планировали выдать замуж за юного Людовика XIV, но Анна Австрийская, которой никуда не вперлось лишний раз возвышать мужнину родню, с помощью Мазарини переиграла этот проект и женила Людовика на своей племяннице, испанской инфанте Марии-Терезии. Так что пятнадцатилетней Маргарите Луизе в 1660 году и впрямь было о чем плакать.
Три младших дочери Гастона Орлеанского: слева направо - Елизавета Маргарита, Маргарита Луиза и Франсуаза Мадлен (Луи-Эдуар Риу):
Вот эту вот бывшую королевскую невесту Фердинандо II и выбрал в жены своему отпрыску - не учтя, однако, что в смысле буйного темперамента и прочей пассионарности Маргарита Луиза недалеко ушла от своего покойного папеньки и знаменитой старшей сестры.
Впрочем, поначалу юная мадемуазель Орлеанская была очень даже не против выйти замуж (ну а что ж делать, если с кузеном-королем не срослось). Но когда выяснилось, что внешностью ее жених, мягко говоря, не блещет, а еще к нему вдобавок прилагается будущая свекровь - занудная ханжа, Маргарита Луиза устроила подростковый бунт. Она экстренно влюбилась в другого своего кузена - Карла Лотарингского, и этот бурный роман прогремел на весь французский двор. Тем не менее, увидав, как кузина вешается к Карлу на шею, кузен-король грозно заявил: «Никаких Карлов!», и 19 апреля 1661 года Маргариту Луизу выдали замуж за Козимо. Брак по доверенности состоялся в Лувре, после чего дядя жениха, принц Маттиас Медичи, забрал невесту, чтобы отвезти ее во Флоренцию. Романтически настроенный Карл попытался было навязаться им в попутчики в этом свадебном путешествии, однако в Марселе его вежливо отшили под каким-то благовидным предлогом, и приунывшая Маргарита Луиза отправилась к жениху, так сказать, с окончательно разбитым сердцем.
А тем временем набожный Козимо в преддверии грядущей встречи с невестой несколько оживился и даже начал проявлять бездуховный интерес к своей внешности. Чтобы не ударить лицом в грязь, он приоделся по последней французской моде - что, впрочем, особо не помогло: толстый скучный юноша с отвисшей губой и выпученными глазами, разодетый в новомодные рюшечки и кружева, произвел на Маргариту Луизу самое отвратное впечатление. Зато сама она очень понравилась своим будущим подданным. У флорентийцев зародилась надежда, что молодая и красивая французская принцесса внесет оживление в жизнь тосканского двора, где стараниями богомольной герцогини Виттории мухи со скуки дохли.
Как оказалось, они жестоко ошиблись. Оживление-то Маргарита Луиза, конечно, внесла, но не совсем то, на которое рассчитывали. Унаследовав от покойного батюшки фамильную истеричность, она начала свою семейную жизнь с того, что закатила скандал, требуя, чтобы нелюбимый муж отдал ей драгоценности тосканской короны. Козимо в ответ начал мямлить, что, дескать, не имеет соответствующий полномочий - и тут все тридцать две тысячи квадратных метров палаццо Питти единомоментно содрогнулись от сверхзвуковой истерики, устроенной супругой наследника. Выцыганить драгоценности Маргарите Луизе в тот раз так и не удалось, зато флорентийцы воочию убедились, что подарочек из Франции им привезли еще тот.
Дальше все пошло еще хуже. Козимо, судя по всему, какое-то время был искренне влюблен в свою жену (впрочем, что возьмешь с человека, который, похоже, впервые в жизни увидел живую голую женщину), но Маргарита Луиза не переносила своего занудного мужа на дух, о чем и не стеснялась регулярно ему сообщать. Однажды, по ее мнению, словесных разъяснений не хватило, и когда муж в очередной раз решил навестить ее в супружеской спальне, она попыталась разбить ему голову бутылкой.
Естественно, эти будни маргиналов супружеские неурядицы не радовали никого - ни Козимо, от уныния снова погрузившегося в свои религиозные хобби, ни Маргариту Луизу, которую судьба связала с человеком, который ей нафиг не был нужен, ни герцога Фердинандо, который наконец-то понял, каким трындецом обернулся его старательно выпестованный династический план. Что же касается герцогини Виттории, то та, надо понимать, ненавидела бы любую невестку, видом и поведением хоть немного отличающуюся от монахини, а уж про раскрепощенную Маргариту Луизу и говорить нечего. Это, само собой, вносило свои неповторимые нотки в атмосферу перманентного домашнего скандала - хотя, впрочем, этот семейный трындец уже ничто не могло испортить.
Герцогиня Виттория (Карло Дольчи):
Некоторое затишье наступило, когда Маргарита Луиза забеременела. На третьем году брака она родила сына, которого назвали в честь дедушки по отцовской линии - Фердинандо. В общем-то, Маргарита Луиза не слишком любила детей и, главное, не особо их хотела (по крайней мере, от Козимо уж точно), но к Фердинандо она хотя бы питала что-то более-менее похожее на материнские чувства - в отличие от своих последующих отпрысков. Однако когда молодая мать окончательно оправилась от родов и новых ощущений, скандалы в семье возобновились пуще прежнего. Маргарита Луиза принялась строчить письма в Версаль, к кузену-королю, умоляя расторгнуть ее брак, но Людовик XIV был тверд как скала и в конце концов написал родственнице, чтобы та оставила его в покое: не до вас, мол, кузина, вышли замуж - вот и сидите теперь в своей Тоскане!
Получив от ворот поворот, Маргарита Луиза пустилась во все тяжкие. Она всегда была транжирой, а теперь и вовсе начала сорить деньгами направо и налево - чем, естественно, вызвала глубочайшее неудовольствие мужниной родни. Затем она попробовала снова провернуть свою затею с драгоценностями тосканской короны. Ей удалось-таки под каким-то предлогом выманить эти несчастные драгоценности у Козимо, после чего она попыталась переправить их к себе на родину, во Францию, однако дело закончилось пшиком - муж со свекром успели перехватить контрабандную посылку.
«Ах, так?!» - возопила неукротимая принцесса - и ударилась в провокацию. В ее покои открыто зачастили французские конюхи, французские повара и прочие соотечественники мужского пола, набранные в свиту еще в благословенном Париже. Не то чтобы супруга Козимо действительно намеревалась устраивать себе египетские ночи с простолюдинами - просто ей демонстративно хотелось сделать перед мужем и его родственниками вид, что так оно и есть.
В довершение всего, в какой-то момент Маргарита Луиза снова вспомнила о любви всей своей жизни - кузене Карле Лотарингском и начала бомбардировать письмами уже его, приглашая навестить ее, безутешную, в этой гнусной тосканской дыре. Медичи, скрипя зубами, согласились на визит Карла, но, как ни странно, все прошло более-менее прилично. Однако когда Карл, погостив немного, уехал домой, Маргарита Луиза начала строчить ему вслед уже настолько откровенные послания, что герцог Фердинандо распорядился перехватывать невесткину корреспонденцию к чертовой матери - из опасения, что это эротическое писево может попасться на глаза кому-нибудь постороннему.
Кузен Карл (неизвестный художник):
(c) kurufin-castle.diary, про наводке mirrinminttu