А в 5 лет я ездил с мамой в Пирятин полтавской области (Там ,если просишь что-то уж очень крутое и нереальное, говорили "Здесь тебе не Москва и не Полтава!"). Тогда я впервые ехал в купе "ночным" поездом. Но в то время я это как-то не очень оценил. Ехать оказалось долго и скучно. Периодически я спрашивал маму "Когда будет Украина?" и какой-то молодой мужик мне неизменно тупо отвечал "Это уже Украина". Рядом внизу вместе с нами оказалась пожилая полная женщина лет эдак пятидесяти. На какой-то станции она вышла и купила варёной кукурузы. Один пачаток дала мне и это было вкусно. В благодарность я ей спел нашу "садовскую-лагерную" песню "Арджак схватил бутылку и замахнулся ей, но в грудь ему возилось семь финок пять ножей". Кстати, я эту песню больше нигде не слышал. Может её местная учительница музыки сама сочинила? Женщина моей песней была очень впечатлена и спросила маму: "В садик ходит?"
Украинская природа много богаче российской. За окном летали разные странные птицы - аисты, коршуны. Я всё спрашивал их названия. Мама мне до сих пор вспоминает эту поездку как подвиг, хотя я в этом ничего особенного не вижу: ребёнком я был послушным и покладистым. Однако там возникла проблема: когда мы приехали, нас никто не встречал, хотя мы договаривались со знакомыми знакомых. В общем пришлось маме ориентироваться на ходу. Вот там я впервые услышал другой язык. Какая-то женщина на улице среди деревянных хаток-мазанок разговаривала непонятными словами и мама её понимала. Женщину эту звали тётя Маруся Пономаренко. Мама потом переписывалась с ней лет двадцать, пока не получила письмо от её дочери, с сообщением, что тётя Маруся умерла. Хорошая была женщина , присылала нам потом в Москву посылки со всякими сладостями и самогоном. Но самогон мой отец не пил. Он вообще пить никогда не любил. А зря: очень помогает жить!
В общем поселили нас у тёти Поли, которая делала вкусные вареники. У неё был сын, учившийся в городском техникуме и приехавший на каникулы. У сына был магнитофон. Позже выяснилось, что деньги на магнитофон он украл у родственников, у которых проживал в городе. А ещё на окне у тёти Поли стояли цапли сделанные из водочной пробки и спичек. Язычок пробки изображал шею с головой, сама пробка была туловищем ,ну а спички соответственно ногами. Где-то через месяц к нам приехал папа и мы переехали в другой дом. Чем-то тётя Поля моим родителям не понравилась. Ещё ,помнится, родителей там тётя Маруся пригласила на свадьбу сына. Все сидели за длинным деревянным столом перед домом и пили самогон. Но всё было чинно.
Там была речка и народ валялся по простенькому пляжу. Я уже с речкой кое-как освоился в летнем детском саду в Болшево, а потому не так боялся. Да ещё мама мне дала какой-то круг. Там были стрекозы, я их до этого никогда не видел, только бабочек. Стрекозок можно было легко поймать соломенным картузом с козырьком. Это было развлечением. Но главным развлечением оказались ужи с жёлтыми "ушками", которые правда воняли.
Где-то там ещё был "культурный парк по над речкою" и там со сцены в какой-то праздник пели песни. Запомнилось "И в Восточном полушарии вижу я сапог Италии", а ещё "Где-то на белом свете , там где всегда мороз". Это был уже 1967 год, на следующий год после выпуска фильма "Кавказская Пленница".
Обедать мы ходили в столовую где-то в центре города. Ездили туда на старых дребезжащих автобусах ,воняющих соляркой. Но столовая была знатной: там подавали мясо в глиняных горшочках. Там я увидел человека , у которого руки были только до локтя. Он этими культями ловко управлялся, поглощая пищу. Я сперва решил, что он пьяный и засмеялся, но отец мне объяснил. В этой же столовой я впервые попробовал со стола горчицу: пробрало до слёз. А рядом со столовой располагался рынок, где можно было купить что-то вкусное на ужин.
Когда мне было уже 6 лет (то есть следующим летом) мы с родителями ездили в Новогород Северский (кажется вотчину князя Игоря). Как говорили местные жители "По над Днепром". Мы жили в какой-то старенькой хатке ,где хозяйкой была "бабка Смолячка". Бабке этой ,наверное, тоже было как мне сейчас, но казалась старой: сельские жители вообще рано стареют. У Смолячки на шее виднелись два деревянных креста, но икон в доме не помню. На заднем дворе она регулярно варила самогон, что в советские годы было строго запрещено законом. Бабка меня часто спрашивала "Гриша, хочешь игрушки?", Родители тут же бытренько за меня отвечали "У него есть свои!". Но позже поняли ,что имелись в виду "грушки". За забором играли местные ребята. Один парнишка всё время повторял какую-то дурацкую присказку "Генерал - полковник Игорь Сарафан". Я у местных вызывал интерес, они меня спрашивали "Гришка, а ты порасёнка бачил?". Я спокойно отвечал "Как же не бачить? Бачил". Кстати, был там один парень, которого звали "Парася" - он всегда был какой-то грязный. Однажды этот Парася мне огрызком в лоб залепил больно, а я его не догнал, чтобы рассчитаться. Правда потом он меня к себе домой пригласил и я был удивлён ,увидев в деревянном домике полированный гарнитур.
На Днепре отец впервые (под руководством какого-то милого местного мужичка) начал ловить рыбу. Сперва никак ничего не мог поймать. И какя же была радость, когда однажды мы с мамой пришли к нему на берег, а в его целлофановом пакетике металась пойманная рыба.
Ещё нас как-то водили по раннему утру в лес на другую сторону Днепра. До сих пор не могу понять зачем по грибы надо идти ранним утром . Типа : "Деньги любят тишинУ?". Водил нас какой-то дед , среди прочего я увидел окопы ,оставшиеся с войны.
Но самой большой достопримечательностью была красивая жёлтого цвета с гербами триумфальная арка, стоявшая в центре города. Там ещё был кинижный магазин с открытками и отделение милиции. Однажды мы увидели как из этого отделения выбежал мужик в растёгнутой белой рубашке, а за ним вдогонку неслось несколько милиционеров.
Но перед самым отъездом, родители со Смолячкой поссорились: та вдруг стала просить за наше проживание 40 рублей вместо изначально договорённых 25-ти. Уже не помню чем она это аргументировала. Родители ей дали 25 рублей и мы уехали. Когда мы с мамой вспоминали эту историю лет эдак через 30 , она вдруг сказала: "Зря мы так поступили: не надо было с какой-то бабкой спорить. Надо было ей дать сколько просила".
(Продолжение следует)