Завод. Часть 3 (Окончание)
Бригадиром вместо Егора стал потом какой-то мордвин. Такую национальность я вообще тогда не знал: это мне рабочие про него рассказали. Имени его я уже не помню, но он был явно из другой среды и образование имел - техникум. Странно показалось то, что он как-то даже с народом толком не поздоровался и не представился. Помнится они стояли с мастером Сашей в углу слесарки и общались полушёпотом. Кто такой сперва никто не знал. Потом его восприняли в штыки. Но позже совсем даже привыкли и относились пусть без любви, но с уважением. Помнится, что жена его (весьма симпатичная внешне особа) работала какой-то освобождённой "профсоюзницей" в цехе. А лучший друг неожиданно чуть не убил любовницу из самодельного пистолета (Пуля попала в брошь и та отделалась нелёгким испугом). Этот бригадир уважал образование ,а потому и ко мне относился с явным почтением. В отличие от всех остальных, проблем у меня с ним не было.
В свободные минуты многие из рабочих подрабатывали. Особо этим баловался ефрейтор. Вечно он чинил сломанные каблуки, ставил цветные стёкла на электронные часы, мастерил какие-то шариковые ручки. Руки у людей реально были хорошими.
Никто меня там ничему не учил. Это казалось странным: они что ожидали ,что я сам вдруг всему научусь? Работа у меня была "подай-принеси - отойди не мешай". Ничего серьёзного я делать не мог, а несерьёзного там не было: опасная работа всё же. Несколько раз забирался я с бородатым Сашей на самый верх кузнечного молота, однажды дали плашкой нарезать резьбу. В основном меня просили вскипятить чайник. Но и это у меня не очень хорошо получалось: мне тогда было в 18 -19 лет, я умел хорошо ухаживать за грудным ребёнком, чистить картошку и ходить в магазин за продуктами. Как ни странно, я в это время был так далёк от кухни, что даже не очень знал признаки кипения воды. Кроме того: чайник надо было ставить на нагревательную печь и процесс не очень -то виден невооружённым глазом. Пару раз я им приносил лишь тёплую воду. Ещё однажды бригадир сверху крикнул мне, чтобы я принёс "тяги" (до сих пор не очень знаю ,что это такое на молоте), а мне послышался всё тот же "чайник". Ну я и принёс. В общем смешного было много.
Наиболее полезен я оказывался в тех случаях, когда надо принести что-то тяжёлое: люди в бригаде были изнемождёнными и тяжести таскать не могли. При этом мои полставки стоил государству 90 рублей, к ним добавлялась стипендия в 46 рублей. При средней зарплате по стране в 120 рублей это было совсем неплохо.
При этом практически все рабочие меня почему-то любили и , будучи людьми весьма по жизни суровыми, обращались ко мне не иначе как "Гришенька". Уж не знаю чем конкретно я такое к себе отношение заслужил.
Я бы ,наверное, чувствовал себя при всём при этом очень плохо, если бы не был целиком сосредоточен на учёбе. Всё остальное казалось неважным. Странно ещё для всех было то, что суровый старший мастер Саша меня не гонял и вообще можно сказать не обращал на меня внимания. Однако однажды каким-то образом я вдруг узнал, что он накатал на меня кляузу в мой институт. Не знаю откуда я это знал, но знал точно.
Дед как-то отозвал меня в сторонку и рассказал, что почему-то вдруг приходил "старик Игнатов из Академии" (откуда он знал доцента Игнатова непонятно, дед вообще был некоторой загадкой). И интересовался Игнатов мной потому как кто-то накатал на меня заяву.
Я тогда пояснил старику, про "аффтора" кляузы. Но дед замахал руками: "Что ты! Саша такого сделать не мог! Поругаться мог, но не письма писать всё же!". "Мог, дедушка, мог! Только вот непонятно зачем", - ответил я ему и поблагодарил за информацию. Никаких последствий это для меня не имело.
Послесловие.
Я потом стал работать помощником мастера на участке тяжёлых молотов. Работа особо не пыльная, тоже непонятно что толком надо делать. Главным образом я подменял нагревальщиков или рабочих на прессе. Тогда приходилось тяжело. Начальником у меня был старший мастер Саша Акельев, а сменными мастерами Вася и Володя. У меня была специальная "каморка": металлический кабинет с окнами в цех. Обычно я курил "Беломор", но иногда (когда ко мне приходил однокурсник Антоша) позволял себе дорогие американские сигареты или даже сигары. Дым от этой всей иностранщины получался насыщенным и рабочие войдя морщились , замечая: "Господи, что за дрянь ты здесь куришь?!" Иногда я ходил в кабинет к начальнику цеха "Буянычу" или к его интеллегентному высокому заму Волкову с фамилией на жёлтой каске. Там я как-то слышал перекличку по всему заводу через селектор, где начальники докладывали, что сделано вчера, что будет сделано сегодня и что им мешает. (сейчас это называется модным словом скрам митинг) Как ни странно здесь я выглядел уже более уместным обстоятельствам и впечатления того, что я простой бездельник не было. Хотя для меня самого было абсолютно ясно ,что и здесь я не на своём месте.
Временами я встречался с рабочими из слесарки и они вполне себе приветливо и даже иногда радостно мне улыбались. Саша Назаров, накатавший на меня кляузу, пошёл на повышение - стал заместителем механика, получил отдельный кабинет. Однако длилось это недолго. На каком-то важном совещание с большим начальством он вдруг после часа заседания встал и сказал, что у него на пустую болтовню больше нет времени, и с этим вышел. На следующий день его попёрли обратно в старшие мастера, дабы научился себя вести. Так он потом на этом месте и остался.
Иногда, вспоминая то время думаешь: наверное сейчас уже никого из этих людей нет в живых. Слишком тяжёлым был их труд, да и лет всем было немало. Пенсия у них начиналась на пять лет раньше, чем у других. Но, выйдя на пенсию, они потом долго не жили. Хотя вот начальника участка тяжёлых молотов Сашу Акельева я как-то увидел в "одноклассниках". Но он работал начальником.
Удивительно, что и завода самого теперь нет, а казался незыблемым как весь Советский Союз. Там была целая армия службы охраны, ходил автобус по территории , было своё бомбоубежище, поликлиника, дворец культуры , пионерские лагеря. Работало там в какой-то момент 70 тысяч человек. В основном это были "лимитчики" - набранные по лимиту из других городов. Института, в котором я тогда учился, тоже теперь нет. Но его хотя бы не разрушили. В общем как писал Игорь Северянин "Нет ни страны, ни тех кто жил в стране".
Как ни странно, завод не был моим худшим местом работы, как по логике вещей должно было быть. Я вспоминаю это время даже с некоторой благодарностью, тем людям, с которыми меня столкнула жизнь. Больше всего в своей карьере я не любил работу на кафедре "Металловедения", где помимо секретарши Риты и парочку стариков, работали в достаточной мере мерзкие люди. Да и работа в ЦНИИЧерМете кажется сейчас выброшенными годами.
Наверное именно работая на заводе, я понял, как важно быть по настоящему полезным, то есть быть на своём месте. ЗдОрово, конечно, когда человек умеет делать всё, но редко так получается. И очень важно найти именно то место, где ты можешь себя показать. Последние лет тридцать я нахожусь именно на таких местах.
