Исторический парадокс. Александрийская и Антиохийская унии
Среди людей хоть чуть-чуть интересующихся богословием и историей Церкви вряд ли есть хоть кто-то, кто не знал бы об Антиохийской унии, как способе преодоления христологического противостояния и раскола в Церкви после Третьего Вселенского собора в Эфесе. Но многие ли знают об Александрийской унии, весьма похожей по сути на унию Антиохийскую, но устранявшую раскол тринитарный после Никейского, Первого Вселенского собора?
Антиохийская уния, с ее согласительным исповеданием, была заключена между христологическими партиями александрийцев и антиохийцев, в лице их предводителей - Кирилла и Иоанна. На Эфесском соборе кирилловцы, которые вопреки «православным» мифам были миафизитами, предали анафеме и низложили вождя антиохийцев Нестория, а стало быть, предали анафеме и все их диофизитское богословие. Естественно, несториан такой расклад не устраивал, и они, собравшись на свой собственный собор, анафематствали и объявили низложенным Кирилла Александрийского.
Как оказывается, ничего нового для истории Церкви тогда не произошло. Точно так же когда-то и ариане не согласились с никейскими анафемами и извержениями из Церкви их идеологов, и вполне успешно существовали после Первого Вселенского собора, не только собирая свои арианские соборы, но и низлагая православных отцов, виднейшим из которых был Афанасий Александрийский. Но не только это объединяет истории антиарианской и антинесторианской борьбы. Объединяет их и стремление императоров не заострять внимания на противоречия враждующих партий и их требование прийти сторонам к примирению.
Понятно, что возглавляемые Великим Афанасием никейцы не могли пойти на какие-то компромиссы с радикальными арианами. Не мог пойти на мировую с Несторием и его несломленными почитателями и святой Кирилл. Но оба отца ради мира в Церкви смогли пойти на формальное примирение с той частью своих оппонентов, которые хоть и не придерживались веры прошедших соборов, но по своим умеренным воззрениям были готовы к признанию прежде отвергаемых ими соборов. Как Кирилл заключил соглашение с умеренными диофизитами, так в свое время Афанасий пришел к единству с вдохновляемыми каппадокийцами полуарианами (омиусианами).
Но не во всем ситуации сложились одинаково. Уния между никейцами и подобосущниками была заключена вполне публично и официально, на Александрийском соборе 362 года, где Афанасий Великий призвал своих сторонников наряду с их исповеданием одной ипостаси Божества признавать и допустимость выражения три ипостаси, если это не понимать с еретическими арианскими крайностями. Никто не обязывался исповедовать непременно какое-то одно выражение. Каждая сторона оставалась при своем исповедании, но просто признавала допустимость исповедания своими новыми союзниками тех формул, которые они предпочитали.
Уния же между александрийцами и антиохийцами совершилась вовсе не на соборе, а лишь через частную переписку двух лиц - Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского, к чему потом были призваны присоединяться сторонники того и другого патриарха. Но, опять таки, в целом суть целей и действий Афанасия и Кирилла были идентичными. Им было нужно, чтоб оппоненты признали их соборы. Кирилл тоже допустил необязательность исповедания всеми его формулы единой природы Бога Слово очеловечившегося, и как компромисс допустил исповедание антиохийцами их любимых двух природ, если те отрекаются от еретических крайностей Нестория.
Казалось бы, что, не взирая на отнюдь не соборное соглашение о примирении, христологическая уния миафизитов и диофизитов должна была быть крепче унии тринитарной. Ведь реальная разница между исповеданиями христологических школ была куда меньшей, чем различия между никейцами и криптоподобосущниками. Миафизиты с диофизитами хотя и спорили о количестве природ в воплощенном Слове, но как те, так и другие признавали единого из двух природ Христа. Александрийская же уния объединяла верующих в доктрины просто не совместимые. Никейцы исповедовали одну ипостась трех Божественных лиц, потому что признавали Бога единым, а их новые «единоверцы» исповедовали три ипостаси, что по факту есть признание трех индивидуальных существ.
Тем не менее, формальное единство Александрийской унии существует по сей день, и те, кто вслед каппадокийцам исповедует три ипостаси, даже не догадываются о том, что исповедуют три существа. Вот попробуй сейчас грекославному сказать, что, исповедуя три ипостаси, он сам о том не подозревая, верит в три самобытных существа. Он начнет ругаться и не соглашаться. Он будет настаивать на том, что исповедует чистую никейскую веру в единосущие Отца и Сына. И мы за них порадуемся. Ведь именно так себе и представлял будущее Афанасий Великий, когда соглашался признать замаскированных подобосущников «православными». Он знал, что Бог и время все поставят на свои места, и все придут к единству веры по сути, хотя на словах будут говорить разное.
На то же самое надеялся и святой Кирилл, когда, наступив на горло своему «я», пошел на унию с диофизитами. Согласительное исповедание Антиохийской унии, хотя и не совершенное и весьма не полное по терминологии, как компромиссный документ давало возможность сторонам, держась формального единства, продолжать в своем кругу употреблять те формулы, которые им больше нравятся. Но не сложилось. Единство, достигнутое между Кириллом Александрийским и Иоанном Антиохийским, при фактически единой вере, развалилось тут же, как только умерли инициаторы унии. И все это христологическое недоразумение дошло до нас, и отравляет жизнь нам всем. При этом никому нет дела до того, что одни триадологически веруют в единого Бога, а другие думают, что веруют в единого Бога. И никто даже не кашляет...
Антиохийская уния, с ее согласительным исповеданием, была заключена между христологическими партиями александрийцев и антиохийцев, в лице их предводителей - Кирилла и Иоанна. На Эфесском соборе кирилловцы, которые вопреки «православным» мифам были миафизитами, предали анафеме и низложили вождя антиохийцев Нестория, а стало быть, предали анафеме и все их диофизитское богословие. Естественно, несториан такой расклад не устраивал, и они, собравшись на свой собственный собор, анафематствали и объявили низложенным Кирилла Александрийского.
Как оказывается, ничего нового для истории Церкви тогда не произошло. Точно так же когда-то и ариане не согласились с никейскими анафемами и извержениями из Церкви их идеологов, и вполне успешно существовали после Первого Вселенского собора, не только собирая свои арианские соборы, но и низлагая православных отцов, виднейшим из которых был Афанасий Александрийский. Но не только это объединяет истории антиарианской и антинесторианской борьбы. Объединяет их и стремление императоров не заострять внимания на противоречия враждующих партий и их требование прийти сторонам к примирению.
Понятно, что возглавляемые Великим Афанасием никейцы не могли пойти на какие-то компромиссы с радикальными арианами. Не мог пойти на мировую с Несторием и его несломленными почитателями и святой Кирилл. Но оба отца ради мира в Церкви смогли пойти на формальное примирение с той частью своих оппонентов, которые хоть и не придерживались веры прошедших соборов, но по своим умеренным воззрениям были готовы к признанию прежде отвергаемых ими соборов. Как Кирилл заключил соглашение с умеренными диофизитами, так в свое время Афанасий пришел к единству с вдохновляемыми каппадокийцами полуарианами (омиусианами).
Но не во всем ситуации сложились одинаково. Уния между никейцами и подобосущниками была заключена вполне публично и официально, на Александрийском соборе 362 года, где Афанасий Великий призвал своих сторонников наряду с их исповеданием одной ипостаси Божества признавать и допустимость выражения три ипостаси, если это не понимать с еретическими арианскими крайностями. Никто не обязывался исповедовать непременно какое-то одно выражение. Каждая сторона оставалась при своем исповедании, но просто признавала допустимость исповедания своими новыми союзниками тех формул, которые они предпочитали.
Уния же между александрийцами и антиохийцами совершилась вовсе не на соборе, а лишь через частную переписку двух лиц - Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского, к чему потом были призваны присоединяться сторонники того и другого патриарха. Но, опять таки, в целом суть целей и действий Афанасия и Кирилла были идентичными. Им было нужно, чтоб оппоненты признали их соборы. Кирилл тоже допустил необязательность исповедания всеми его формулы единой природы Бога Слово очеловечившегося, и как компромисс допустил исповедание антиохийцами их любимых двух природ, если те отрекаются от еретических крайностей Нестория.
Казалось бы, что, не взирая на отнюдь не соборное соглашение о примирении, христологическая уния миафизитов и диофизитов должна была быть крепче унии тринитарной. Ведь реальная разница между исповеданиями христологических школ была куда меньшей, чем различия между никейцами и криптоподобосущниками. Миафизиты с диофизитами хотя и спорили о количестве природ в воплощенном Слове, но как те, так и другие признавали единого из двух природ Христа. Александрийская же уния объединяла верующих в доктрины просто не совместимые. Никейцы исповедовали одну ипостась трех Божественных лиц, потому что признавали Бога единым, а их новые «единоверцы» исповедовали три ипостаси, что по факту есть признание трех индивидуальных существ.
Тем не менее, формальное единство Александрийской унии существует по сей день, и те, кто вслед каппадокийцам исповедует три ипостаси, даже не догадываются о том, что исповедуют три существа. Вот попробуй сейчас грекославному сказать, что, исповедуя три ипостаси, он сам о том не подозревая, верит в три самобытных существа. Он начнет ругаться и не соглашаться. Он будет настаивать на том, что исповедует чистую никейскую веру в единосущие Отца и Сына. И мы за них порадуемся. Ведь именно так себе и представлял будущее Афанасий Великий, когда соглашался признать замаскированных подобосущников «православными». Он знал, что Бог и время все поставят на свои места, и все придут к единству веры по сути, хотя на словах будут говорить разное.
На то же самое надеялся и святой Кирилл, когда, наступив на горло своему «я», пошел на унию с диофизитами. Согласительное исповедание Антиохийской унии, хотя и не совершенное и весьма не полное по терминологии, как компромиссный документ давало возможность сторонам, держась формального единства, продолжать в своем кругу употреблять те формулы, которые им больше нравятся. Но не сложилось. Единство, достигнутое между Кириллом Александрийским и Иоанном Антиохийским, при фактически единой вере, развалилось тут же, как только умерли инициаторы унии. И все это христологическое недоразумение дошло до нас, и отравляет жизнь нам всем. При этом никому нет дела до того, что одни триадологически веруют в единого Бога, а другие думают, что веруют в единого Бога. И никто даже не кашляет...