(no subject)
Дух мистического атлетизма
Спорт стал йогой для современного Запада
Александр ГЕНИС
газета «Русский телеграф», 23 сентября 1997 года
Толпа знает, что делает, выбирая себе кумирами атлетов. В спорте нагляднее всего обнаруживаются те судьбоносные перемены, которые готовят нас к 21 веку - переход от механических, позитивистских представлений к органическому, "мистическому" мировоззрению. Доказательством тому служат стремительно растущие достижения спортсменов. Прекрасно помню - тогда я был еще в том возрасте, когда рекорды, выраженные числительными, вызывают особый энтузиазм - прыжок Боба Бимона на Олимпиаде в Мехико в 68-м. Тогда много писали, что в прыжках в длину этот рекорд - 8.90 - будет последним. Он и правда держался дольше других, но два десятилетия спустя все вошло в обычную колею. В 91-м американец Майк Пауэлл прыгнул на 5 сантиметров дальше Бимона, а в 95-м и этот рекорд побил кубинец Иван Педросо (его результат, правда, не был зарегистрирован официально).
С научной точки зрения история рекордов скандальна: она ежедневно переписывается, оставаясь необъясненной. Мы привыкли к тому, что рекорды все время обновляются, но ведь совершенно непонятно, почему люди от поколения к поколению, да и из года в год становятся быстрее и сильнее.
Атлетический прогресс нельзя объяснить появлением новых снарядов, синтетических материалов, изощренной допинговой подкормкой и прочими техническими усовершенствованиями. Главную роль играет развитие другой техники - ментальной. Тут, иногда осознанно, а чаще бессознательно творится массовое возвращение к древним психофизическим практикам, связанным с концентрацией "жизненной энергии". Американские ученые документировали 4500 случаев паранормального опыта у профессиональных атлетов. В сущности, спорт стал йогой Запада. Об этом интересно рассуждает герой романа Роберта Музиля "Человек без свойств": "Феномен почти полного устранения сознательной личности или прорыва сквозь нее - это, в сущности, сродни утраченным феноменам, которые были знакомы мистикам всех религий, а потому это в какой-то мере современный заменитель вечных потребностей ".
Тема мистической атлетики ярче всего прозвучала в монументальном фильме "Олимпия", который сняла на Берлинской Олимпиаде 1936 года Лени Рифеншталь. Профессиональная танцовщица и выдающаяся альпинистка, она прекрасно понимала язык тела, поэтому в "Олимпии" ей удалось запечатлеть жизнь в предельные экстатические мгновения. Внутренний сюжет картины - прорыв к одухотворенной телесности. У Рифеншталь зритель всегда угадывает победителя, потому что камера еще до финиша выявляет слагаемые триумфа: выигрывает тот, кто созвучен среде.
Заметнее всего такой эффект проявляется в прыжках в высоту. Они показаны как левитация: сомнамбулические, бессознательные движения спортсменов; долговязые, как цапли, нервные, как арабские скакуны, они подолгу раскачиваются перед прыжком, ловя невидимые нам, но ощущаемые ими колебания среды. Если атлету удается совместить свой ритм с ритмом природы, сила резонанса переносит его через планку.
Спорт у Рифеншталь - это медитация в действии. Неудивительно, что ее "Олимпия" так близка дзену - единственному, кажется, религиозному учению, которому удалось соединить философию, спорт и искусство. Задача восточного художника - проявить и артикулировать тождество окружающей нас природы с той природой, что мы носим в себе. Он должен уловить в себе эхо окружающего, вписаться в колебания природы, найдя им соответствия в ритмах собственного организма. Каждый шедевр - это резонанс внешнего с внутренним. Кисть, выводящая стволы бамбука на бумаге, должна двигаться в такт дыханию, соответствовать биению сердца. Поэтому восточная живопись - не только искусство, но и физкультура: успех требует такого же слияния духа с телом, как футбол или теннис. На Западе именно спорт вновь "склеивает" человека, разделенного картезианской философией на две заведомо неравные части - дух и тело. Для спортсмена тело - не просто клетка для ума. Вместо "у меня есть тело" он скажет: "Я есть тело". Спортсмен привык думать телом, доверяя не только знанию, но и интуиции, полагаясь не только на чужой опыт, но и на свой инстинкт.
Спорт вместе с телом возвращает человеку искусство невербального.общения. Наш язык приспособлен к описанию культурных явлений, но попробуйте внятно рассказать о бане. Пожалуй, вообще все лучшее в жизни - от секса до заката - невозможно выразить словами. Это и понятно - мир говорит с нами на своем, а не на нашем языке. Спорт обходит эту преграду, вовлекая нас в непосредственное общение. Единица "телесного" языка - та же, что и в других видах массовой культуры. Это - целостное переживание. Такое, например, как спортивный азарт.
Спорт стал йогой для современного Запада
Александр ГЕНИС
газета «Русский телеграф», 23 сентября 1997 года
Толпа знает, что делает, выбирая себе кумирами атлетов. В спорте нагляднее всего обнаруживаются те судьбоносные перемены, которые готовят нас к 21 веку - переход от механических, позитивистских представлений к органическому, "мистическому" мировоззрению. Доказательством тому служат стремительно растущие достижения спортсменов. Прекрасно помню - тогда я был еще в том возрасте, когда рекорды, выраженные числительными, вызывают особый энтузиазм - прыжок Боба Бимона на Олимпиаде в Мехико в 68-м. Тогда много писали, что в прыжках в длину этот рекорд - 8.90 - будет последним. Он и правда держался дольше других, но два десятилетия спустя все вошло в обычную колею. В 91-м американец Майк Пауэлл прыгнул на 5 сантиметров дальше Бимона, а в 95-м и этот рекорд побил кубинец Иван Педросо (его результат, правда, не был зарегистрирован официально).
С научной точки зрения история рекордов скандальна: она ежедневно переписывается, оставаясь необъясненной. Мы привыкли к тому, что рекорды все время обновляются, но ведь совершенно непонятно, почему люди от поколения к поколению, да и из года в год становятся быстрее и сильнее.
Атлетический прогресс нельзя объяснить появлением новых снарядов, синтетических материалов, изощренной допинговой подкормкой и прочими техническими усовершенствованиями. Главную роль играет развитие другой техники - ментальной. Тут, иногда осознанно, а чаще бессознательно творится массовое возвращение к древним психофизическим практикам, связанным с концентрацией "жизненной энергии". Американские ученые документировали 4500 случаев паранормального опыта у профессиональных атлетов. В сущности, спорт стал йогой Запада. Об этом интересно рассуждает герой романа Роберта Музиля "Человек без свойств": "Феномен почти полного устранения сознательной личности или прорыва сквозь нее - это, в сущности, сродни утраченным феноменам, которые были знакомы мистикам всех религий, а потому это в какой-то мере современный заменитель вечных потребностей ".
Тема мистической атлетики ярче всего прозвучала в монументальном фильме "Олимпия", который сняла на Берлинской Олимпиаде 1936 года Лени Рифеншталь. Профессиональная танцовщица и выдающаяся альпинистка, она прекрасно понимала язык тела, поэтому в "Олимпии" ей удалось запечатлеть жизнь в предельные экстатические мгновения. Внутренний сюжет картины - прорыв к одухотворенной телесности. У Рифеншталь зритель всегда угадывает победителя, потому что камера еще до финиша выявляет слагаемые триумфа: выигрывает тот, кто созвучен среде.
Заметнее всего такой эффект проявляется в прыжках в высоту. Они показаны как левитация: сомнамбулические, бессознательные движения спортсменов; долговязые, как цапли, нервные, как арабские скакуны, они подолгу раскачиваются перед прыжком, ловя невидимые нам, но ощущаемые ими колебания среды. Если атлету удается совместить свой ритм с ритмом природы, сила резонанса переносит его через планку.
Спорт у Рифеншталь - это медитация в действии. Неудивительно, что ее "Олимпия" так близка дзену - единственному, кажется, религиозному учению, которому удалось соединить философию, спорт и искусство. Задача восточного художника - проявить и артикулировать тождество окружающей нас природы с той природой, что мы носим в себе. Он должен уловить в себе эхо окружающего, вписаться в колебания природы, найдя им соответствия в ритмах собственного организма. Каждый шедевр - это резонанс внешнего с внутренним. Кисть, выводящая стволы бамбука на бумаге, должна двигаться в такт дыханию, соответствовать биению сердца. Поэтому восточная живопись - не только искусство, но и физкультура: успех требует такого же слияния духа с телом, как футбол или теннис. На Западе именно спорт вновь "склеивает" человека, разделенного картезианской философией на две заведомо неравные части - дух и тело. Для спортсмена тело - не просто клетка для ума. Вместо "у меня есть тело" он скажет: "Я есть тело". Спортсмен привык думать телом, доверяя не только знанию, но и интуиции, полагаясь не только на чужой опыт, но и на свой инстинкт.
Спорт вместе с телом возвращает человеку искусство невербального.общения. Наш язык приспособлен к описанию культурных явлений, но попробуйте внятно рассказать о бане. Пожалуй, вообще все лучшее в жизни - от секса до заката - невозможно выразить словами. Это и понятно - мир говорит с нами на своем, а не на нашем языке. Спорт обходит эту преграду, вовлекая нас в непосредственное общение. Единица "телесного" языка - та же, что и в других видах массовой культуры. Это - целостное переживание. Такое, например, как спортивный азарт.