От Брабандера до Варенбурга. Варенбург
Вот и доехали: Варенбург (по указу 1768 года о переименовании немецких колоний - Привальная, в АССР немцев Поволжья - снова Варенбург, а ныне - село Привольное Ровенского района Саратовской области) был основан 2 мая 1767 года 149-ю семействами, выходцами из Дармштадта, Бранденбурга, Пруссии, Вюртемберга и Гольштейна. Название свое колония получила по немецкому слову ware, товар: здесь был организован склад раздававшихся колонистам товаров.
По сведениям о количестве поселившихся колонистов в Саратовской губернии за 1769 год в Привальной проживало 149 семей, из них 135 семей способных к хлебопашеству и 14 - неспособных; в них считалось 524 души обоего пола, в т.ч. 290 душ мужского пола, 231 - женского. У колонистов имелось скота: лошадей - 281, рабочих волов - 27, коров и телят - 146, овец - 2, свиней - 11. В 1770 года колония была разграблена войсками Пугачева. В 1876 году из Варенбуга в Америку эмигрировало 17 человек. По данным Всероссийской переписи населения 1920 года в селе проживало 6697 человек; здесь насчитывалось 1017 хозяйств, в т.ч. немецких - 1005. В 1926 году в Варенбургский сельсовет входили: с. Варенбург, выс. Варенбург. Здесь имелась кооперативная лавка, сельскохозяйственное кредитное товарищество, начальная школа, библиотека, изба-читальня, 2 детдома. В 1932-м в селе была организована МТС, имевшая на 1 января 1933 года 13 тракторов.
Сейчас, когда подъезжаешь к Привольному, видишь «корейские хозяйства». Корейцы берут в аренду бывшие колхозные поля и выращивают там помидоры, огурцы, болгарский перец. Вдоль полей стоят «газели», собранный урожай отвозится на саратовские рынки - на Сенной, в Крытый.
Центральная площадь Привольного. Тот ряд домов, что стоял вокруг церкви, похоже, снесен. Рядом с церковью - гаражи для сельхозтехники и теплица.
Лютеранская церковь в немецкой колонии Варенбург была построена в 1905-07 гг. мастерами, приглашенными из Латвии и Германии. Церковь, в своем первозданном виде, была абсолютно белая. По бокам её украшали большие белые колонны. На высокой башне висели колокола. В церковь можно было попасть с трех сторон, за исключением южной стороны, той, где находился алтарь. Над алтарем позолоченными буквами было написано: «Ehre Gott in der Höhe». Перед алтарем стояли невысокие скамейки. Алтарь и скамейки были оббиты мягкой красной материей. Скамейки перед алтарем предназначались для пожилых людей. Следом за ними стояли скамейки для семейных пар. На спинке каждой скамейки находились специальные полочки для молитвенников. Для молодежи было отведено свое место. Девичий балкон находился чуть выше главного входа. Ещё выше располагался великолепный орган, напоминающий своим видом старинный замок. Балконы для молодых людей украшали верхнюю часть боковых стен. Сами стены были до половины выкрашены в голубой цвет. Верхняя часть стен и купол были нежно белые. Из-под купола спускались три красивые хрустальные люстры. Церковь отапливалась тремя чугунными голландками. На одной из стен был изображен Иисус в голубых одеждах, которые прекрасно сочетались с цветовой гаммой стен. Вся церковь была выполнена в белых и голубых тонах. Вокруг церкви был устроен огромный церковный парк, который занимал несколько кварталов и был окружен кирпичной оградой. Напротив церкви были сооружены так называемые «Каменные ворота» - железные ворота, заключенные в каменные столбы.
После закрытия церкви в 1932 г., в неё был устроен клуб. Золотые буквы заменили красной надписью «Die Bühne ist der Spiegel des Lebens», чугунные печи-голландки разломали и растащили. До 1939 г. бывшая церковь служила местом развлечений. С 1939 г. здание было заброшено. В 1943 году в с. Привольное была открыта тюрьма и в том же, 1943, году под куполом бывшей церкви открыли МТС (Машинотракторную станцию), на которой работали заключенные (цитирую по Wolgadeutsche.net)
«Когда молодые люди достигли 18 лет, их обвенчивают; редко бывает, чтобы это дело обделывалось родителями, чаще всего сами молодые люди сходятся и затем сообщают родителям. Если нет препятствий, то посылаются сваты и дело считается законченным. О такой помолвке пастор в течение 3-х воскресений сообщает в церкви и только после того устанавливается день свадьбы. Когда день свадьбы установлен, сваты, нарядившись в праздничное платье, обходят родных и знакомых приглашая их на свадьбу. Сватам нашивают на грудь розетку из разноцветных лент, длинные концы которых свободно развеваются; в руках у них палки, которые также украшены лентами. После оглашения в церкви, считается позором, если свадьба не состоится, и такая девушка не скоро находит другого жениха.
Празднество начинается, собственно говоря, еще накануне свадьбы: весь дом жениха наполнен женщинами, помогающими печь, варить и жарить для гостей будущих дней. После обеда сваты на парадной фуре, запряженной украшенными ленточками лошадьми, отправляются в дом невесты, нагружая приданое и шумно отвозят его полным карьером в дом жениха, где приданое осматривается всеми женщинами, но не контроля ради, а скорее от любопытства.
Венчание по большей части происходит по воскресеньям, после богослужения, причем обыкновенно венчается несколько пар одновременно». (Из воспоминаний Петра Карловича Галлера).
«До венчания жених со своей свитой заходит в дом невесты и, взяв невесту, в сопровождении еще большей свиты чинно и молчаливо отправляется в церковь. После венчания, молодых уже на разукрашенных лентами лошадях отвозят домой. Гости, за исключением самих близких лиц идут также домой, так как нужно дать молодым время пообедать и только приблизительно через час обед кончен, тогда являются и гости. К этому времени из комнаты убраны уже кровати, остается только стол, за которым усаживаются музыканты и вдоль стен скамейки и сундуки.
Музыкантов обыкновенно 3 человека: один играет на цимбалах какими-то палочками, другой пилит на скрипке, а третий играет на флейте. Музыканты платы от жениха не получают; они обязаны в течение 3-х дней играть, получают пищу, при чем даже меню устанавливается, а за музыку платит всякий танцующий, причем деньги бросают прямо на цимбалы. Чем задорнее музыка, тем больше и чаще платят танцующие и тем выгоднее это для музыкантов и бывало, что они в течение 3-х дней получали таким образом до 100 руб., что считалось чрезвычайно большой суммой».
«Первый день танцуют молодые и молодежь, т. е. девушки и парни, музыка играет до 9-10 часов, а затем все расходятся.
На второй день празднество начинается около 10 час. утра и продолжается с часовым перерывом для обеда опять до 9-10 часов вечера. В этот день танцуют только женатые, которые обязаны платить молодой за всякий танец, который они танцуют с ней. На третий день танцуют старики, т. е. люди старше 40 лет. Стариками они называются потому, что многие к этому возрасту имеют уже внуков.
В первый день молодой должен танцевать до упада. Он к вечеру в полном изнеможении; он давно уже сбросил сюртук и жилет; он весь обливается потом и рубашка его - хоть выжми, несмотря на то, что окна все время открыты настежь и холодный осенний воздух свободно втекает в комнату. Танец не представляет собою ритмические движения в такт музыки, а скорее только топанье ногами, прыжки, причем все лицо танцующего парня самое серьезное, точно он исполняет какую-то обязанность, но это называется вальсировать (Hopperwalzer) и (Siebenter Sprung).
А сваты все время обходят гостей, угощая мужчин водкой, а женщин сладким красным вином и последних, кроме того, медовыми пряниками домашнего приготовления. К вечеру они также без ног, но не от усталости, а от совершенно другой причины. Гостям в качестве закуски к водке и вину все время разносят тарелки с нарезанными кусками кухен».
«Женатые веселятся еще бурнее молодежи, старики же более спокойны и, не довольствуясь водкой, за собственный счет посылают за разными лиссабонскими, хересами и мадерами собственного приготовления кабатчика или производства Саратовских складчиков. Дело здесь заключалось не во вкусе вина, а главным образом в том, чтобы этикетка на бутылке была покрасивее, многокрасочнее, а на подобные мелочи Саратовские складчики не скупились, что можно видеть уже из того, что в Саратове вся литография Кувардина существовала только исполнением этикеток для водочных складчиков, она специализировалась на их изготовлении.
Так как старики долго не гуляют, то на третий день музыка заканчивалась уже часам к 6 вечера. Хозяева успевали быстро привести комнату в порядок и со следующего дня начинались обычные будни, как будто свадьбы не было».
«Особым почетом у колонистов-лютеран пользуются праздники Рождество, Новый Год, Пасха и Троица.
Празднование Рождества начинается уже с 5 часов вечера в сочельник. Многие в этот день не едят ничего до звезды или, правильнее, до темноты; другие едят только рыбное, но так как рыбы в степных реченках мало, то этот обычай постепенно погас. С 5 час. вечера в сочельник начинается богослужение и все отправляются в церковь, дома остается только одна взрослая, которая приготовляет праздничный стол. К 6 часам вечера все приходят домой и каждый из членов семьи получает подарок; детям даются прежде всего медовые пряники, изготовленные дома, орехи и несколько конфект. Конфекты самого плохого качества, впрочем существовали ли в то время другие, я не знаю. Это пережженный сахар, завернутый в кусочек белой бумаги, которая далее завернута в цветную и из нее, как от лекарственного пузырька сигнатурка, оттопыривается белая бумажка, на которой напечатаны две-три строчки какого-нибудь стишка или также сентенции, вроде: "Боюсь, брусничная вода мне не наделала бы вреда". Позже, 6ез улучшения качества конфекты, появились плитки из такого же пережженого и сильного смешанного с мукой сахара, даже на наш неизбалованный вкус были не вкусны, с наклеенной картинкой и подписью. Картинка изображала какого-нибудь военного героя или лошадь, или необычайного вида животное. Если конфекты и съедались, то эти картинки с красавицами (очень часто с изображением принцессы Дагмары, т. е. Марии Федоровны), героями и проч., приклеивались к стенке около зеркальца. Далее, обязательно раздавались из белого подслащенного теста пластинки, на которых было выдавлено изображение лошади, или лошади со всадником, непременно с треугольной шляпой на голове; для пущей красоты в 2-3 местах лошади были наклеены маленькие листочки золотой фольги. Эти лошади на наш вкус были очень вкусны и уже на следующий день у них были съедены головы, ноги, а у всадника шляпа вместе с головой. Оставшееся туловище представляло, конечно, печальный вид, вызывало у нас слезы и поглощалось вместе со слезами. Кроме того, каждый получал по несколько белых мятных пряников.
Взрослые получали такие же тарелки со сластями, но, кроме того, кому-то попадалась еще трубка, или кисет, или перочинный ножик, материя на платье, головной платок и т. д.
Раздача подарков сопровождалась особой церемонией. Дети и взрослые собирались вокруг стола, на котором были выставлены подарки. Дети должны были спеть особый гимн, установленный для Рождества. По окончании гимна отворялась дверь и являлась одетая во все белое добрая, фея, которая заявляла, что, проходя мимо, услышала пение добрых детей и поэтому пришла их приласкать, а дети должны по очереди были сказать заученный ad hoc стишок. Затем фея исчезала в ту же дверь и на смену ей вваливался, гремя цепями и с рычанием льва, одетый в вывороченную наизнанку шубу, злой дух, который требовал предъявления ему для наказания или пожирания лентяев, зарывающих букварь под амбаром (в мой огород был брошен камень) или спящих слишком долго, или отлынивающих от посещения воскресного богослужения, не слушающихся матери и т. п. Все со страхом и плачем кидались к юбке матери, которая, как наседка прячет своих цыплят от ястреба, прятала нас в складках своей юбки, успокаивала злого духа, пока тот не удалялся, гремя своей цепью. Только после, этого открывался ваш рай и полная тарелка упомянутых сластей поступала в бесконтрольное заведывание каждого из нас.
Кроме сластей полагались еще игрушки: барашек, лошадка на колесах, палочка с конской головой и уздой; девочкам куклы, одетые в разноцветные платья, или только головки для кукол или неодетая кукла и т. п.»
«Зимою меню праздничного и воскресного стола одинаково.
Меню простое, но подается настолько вкусное блюдо, что оно и теперь представляется мне в самом приятном виде. Варится квашеная капуста с куском окорока, в другом котле варится картофель. Первое блюдо варят на очаге, а котел с картофелем ставится в упомянутый выше, при описании устройства печи, задний котел. Когда картофель сварится и сделается мягким и рассыпчатым, кому-нибудь из оставшихся дома детей 7-10 лет поручается растолочь картофель; воду сливают, дают в руки деревянный пестик, которым картофель разминается и измельчается до такой степени, чтобы не осталось ни одного кусочка величиною с горошину; когда это достигнуто, приливается малыми порциями молоко, при продолжающемся разминании, пока не получится картофельное пюре. Каждый получает изрядный кусок ветчины, капусту и картофель сколько хочет; это считается за одно блюдо и в праздник готовится у всех, у кого только есть все необходимые ингридиенты. После этого делается сладкий суп с сушеными кусками яблока, вишнями, дулями. На ужин ничего не остается и поэтому для ужина приходится готовить новое. По большой части готовят мучное блюдо, напр., варят колобочки величиною в 2 кулака: их разрезают на ломти и съедают с разбавленным водою вареным арбузным соком или прямо намазывают этот вареный сок на ломтики и съедают. Иногда делают только так наз. "степной чай". Этот чай состоит из богородицкой травы с прибавлением солодкового корня. Получается ароматическая жидкость, немного слащавая и к этому чаю дается еще 1-2 кусочка кухен. Обед начинается и кончается краткой молитвой, произносимой старшим членом семьи вслух».
«Обед на пасху уже иной. На первое полагается куриный суп с лапшой. Лапша только тогда хороша, когда тесто тонко выкатано и разрезано потом на очень тонкие нити. Этим искусством гордились немногие хозяйки. Тесто готовилось с вечера, раскатывалось утром и тонкие листы теста для сушки раскладываются на подушках на кровати; резка начинается еще до окончания проповеди и продолжается, так как требует много внимания, долго, около часа, нарезанная лапша кладется в суп только после звона к «Отче наш».
Вторым блюдом бывает гусь с начинкой. Индюшки у колонистов в то время были в редкости, но все-таки бывали. Их много не разводили, так как они очень прожорливы и легко гибнут, а перья от них цены не имеют.
Некоторую цену имеет еще длинное дыхательное горло индюшки и гусей. Один конец такого горла вставляется в другой, в просвет вводится несколько горошин и в таком виде засушивается и служит основой для наматывания шерстяных ниток в клубок; перекатывающиеся в высушенном дыхательном горле горошины производят шум, почему-то очень приятный для слуха обладательницы такого клубка.
Лапша подается не только в виде супа, непременно куриного, но подается также в виде молочного супа, т. е. варится с молоком. Или подается прямо вареная лапша без всякой жидкости, но тогда она поливается топленным маслом, в котором на сковороде поджаривались маленькие кусочки калача, не больше ореха величиною. Такой лапшевник нашим детям чрезвычайно нравился, а в особенности, хрустящие на зубах кусочки белого хлеба».
«В зажиточной семье нередко можно найти до 50 кур, до 30 уток, десятка два гусей и около десятка индюшек. Куриные яйца поедаются самими крестьянами, как и куры, которых едят круглый год по праздникам и по всякому более выдающемуся случаю.
Остальную птицу режут осенью, когда уже наступают холода. Здесь важнее всего перья. Пух собирается отдельно и по мере надобности расходуется на подушки: пух в большой цене. Под перьями понимается не только мелкое перо, но и перистая часть больших перьев, которая отдирается от стебля пера. Пера хозяйка собирает каждый год большое количество; часть продается или дается в обмен на товар разъезжему торговцу, часть же остается для замены слежавшегося пера в перинах, так как стеганых одеял у колонистов нет, ибо для них нужно было покупать вату; а для покупки нужно расходовать деньги, которых либо нет, либо очень мало, так как за пшеницу купцы дают баснословно дешевую цену и все вырученные деньги приходится тут же отдавать тому же купцу за купленные у него необходимые в хозяйстве веши.
До птицы колонисту дела нет. Птица служит для питания семьи, и если часть и продается, то это уже доход хозяйки, которым она бесконтрольно распоряжается».
Галлер П. К. Воспоминания. Быт немцев-колонистов в 60-х годах XIX ст. Саратов, 1927.
«Мебель состоит прежде всего из супружеской кровати. Ножки кровати у всякого порядочного колониста не оканчиваются на уровне ложа, окаймленного досками, а напротив, доходят почти до потолка, где они опять связываются досками, покрытыми особым карнизом. Так как кровать устанавливается в углу комнаты, то остаются две открытых стороны, которые затягиваются занавесками, раздвигаемыми днем и задвигающимися на ночь. Занавески доходят до пола. На кровать вместо матраца кладут соответственной величины мешок с соломой, который покрывается простыней. Вместо одеяла имеется перина.
Кровать это гордость колонистки. Кровать выкрашена по большей части в красный цвет; на высоком ножном и головном конце кровати на досках доморощенный художник циркулем выводит круги, делит их на секфры и каждый окрашивает в особую яркую краску. Утром хозяйка сбивает перину и кладет ее, перегнув пополам, на передний край кровати, покрывает все простыней с прошивкой на нижнем крае; сверху перины кладутся взбитые подушки в сарпинковых или даже белых наволочках. Если семья состоятельная, то на карниз, окаймляющий верхнюю часть кровати, также кладут еще 2-3-4 запасных подушки.
Такая постель называется «Himmelbett», потому ли, что она очень высока, или потому, что в ней так хорошо спать, что чувствуешь себя как на небе».
Школа в селе Привольном
По манифесту императрицы Екатерины II о дозволении всем иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору, их правах и льготах (от 22 июля 1763 года), соизволялось (цитирую выборочно):
1е. Всем прибывшим в Империю Нашу на поселение иметь свободное отправление веры по их уставам и обрядам безпрепятственно.
2е. Не должны таковые прибывшие из иностранных на поселение в Россию никаких в казну Наших податей платить и никаких обыкновенных, ниже чрезвычайных, служб служить, равно постоев содержать, и словом заключить, от всяких налогов и тягостей свободны.
3е. Всем иностранным прибывшим на поселение в Россию учинено будет всякое вспоможение и удовольствие, склонным к хлебопашеству или другому какому рукоделию и к заведению мануфактур, фабрик и заводов не только достаточное число отведено способных и выгодных к тому земель, но всякое потребное зделано будет вспоможение.
4е. На построение домов, на заведение к домостроительству разного скота, на потребные к хлебопашеству и к рукоделию всякие инструменты, припасы и материалы выдавано будет из казны Нашей.
5е. Поселившимся особыми колониями и местечками внутреннюю их юрисдикцию оставляем в их благоучреждение с тем, что Наши начальники во внутренних их распорядках никакого участия иметь не будут, а в протчем обязаны они повиноваться Нашему праву гражданскому.
6е. Всякому желающему иностранному в Россию на поселение позволяем имение свое ввозить, в чем бы оное ни состояло, без всякого платежа пошлин, с тем однако ж, что оное для его собственнаго употребления привезет с собой что-либо в товарах и на продажу, то не более безпошлинно ввесть позволяем, как по цене до 300 рублей каждой фамилии, с тем, когда они в России не меньше 10 лет пробудут; в противном же случае, за те при возвратном проезде взыскивать ввозныя и вывозныя настоящия пошлины.
7е. Поселившиеся в России иностранные во все время пребывания своего ни в военную, ни же в гражданскую службу противу воли их определены не будут, кроме обыкновенной земской.
8е. Явившиеся иностранные в учрежденной для их Канцелярии опекунства, или в протчих пограничных Наших городах, сколь скоро объявят желание свое ехать на поселение внутрь России, то даны им будут как кормовые деньги, так и подводы безденежно, до намереннаго им места.
9е. Кто из поселившихся в России иностранных заведет такия фабрики, мануфактуры или заводы и станет на оных делать товары, каких доныне в России не было, то позволяем оные продавать и отпускать из Нашей Империи 10 лет без всякаго платежа внутренней портовой и пограничной пошлины.
10е. Естли ж кто из иностранных капиталистов собственным своим иждивением заведет в России фабрики, мануфактуры и заводы, таковому позволяем покупать надлежащее число к тем мануфактурам, фабрикам и заводам крепостных людей и крестьян.
11е. Поселившимся в Империи Нашей иностранным колониями или местечками позволяем установлять по собственному их благорассуждению торги и ярмонки, без всякаго побора и платежа пошлин в казну.
По сведениям о количестве поселившихся колонистов в Саратовской губернии за 1769 год в Привальной проживало 149 семей, из них 135 семей способных к хлебопашеству и 14 - неспособных; в них считалось 524 души обоего пола, в т.ч. 290 душ мужского пола, 231 - женского. У колонистов имелось скота: лошадей - 281, рабочих волов - 27, коров и телят - 146, овец - 2, свиней - 11. В 1770 года колония была разграблена войсками Пугачева. В 1876 году из Варенбуга в Америку эмигрировало 17 человек. По данным Всероссийской переписи населения 1920 года в селе проживало 6697 человек; здесь насчитывалось 1017 хозяйств, в т.ч. немецких - 1005. В 1926 году в Варенбургский сельсовет входили: с. Варенбург, выс. Варенбург. Здесь имелась кооперативная лавка, сельскохозяйственное кредитное товарищество, начальная школа, библиотека, изба-читальня, 2 детдома. В 1932-м в селе была организована МТС, имевшая на 1 января 1933 года 13 тракторов.
Сейчас, когда подъезжаешь к Привольному, видишь «корейские хозяйства». Корейцы берут в аренду бывшие колхозные поля и выращивают там помидоры, огурцы, болгарский перец. Вдоль полей стоят «газели», собранный урожай отвозится на саратовские рынки - на Сенной, в Крытый.
Центральная площадь Привольного. Тот ряд домов, что стоял вокруг церкви, похоже, снесен. Рядом с церковью - гаражи для сельхозтехники и теплица.
Лютеранская церковь в немецкой колонии Варенбург была построена в 1905-07 гг. мастерами, приглашенными из Латвии и Германии. Церковь, в своем первозданном виде, была абсолютно белая. По бокам её украшали большие белые колонны. На высокой башне висели колокола. В церковь можно было попасть с трех сторон, за исключением южной стороны, той, где находился алтарь. Над алтарем позолоченными буквами было написано: «Ehre Gott in der Höhe». Перед алтарем стояли невысокие скамейки. Алтарь и скамейки были оббиты мягкой красной материей. Скамейки перед алтарем предназначались для пожилых людей. Следом за ними стояли скамейки для семейных пар. На спинке каждой скамейки находились специальные полочки для молитвенников. Для молодежи было отведено свое место. Девичий балкон находился чуть выше главного входа. Ещё выше располагался великолепный орган, напоминающий своим видом старинный замок. Балконы для молодых людей украшали верхнюю часть боковых стен. Сами стены были до половины выкрашены в голубой цвет. Верхняя часть стен и купол были нежно белые. Из-под купола спускались три красивые хрустальные люстры. Церковь отапливалась тремя чугунными голландками. На одной из стен был изображен Иисус в голубых одеждах, которые прекрасно сочетались с цветовой гаммой стен. Вся церковь была выполнена в белых и голубых тонах. Вокруг церкви был устроен огромный церковный парк, который занимал несколько кварталов и был окружен кирпичной оградой. Напротив церкви были сооружены так называемые «Каменные ворота» - железные ворота, заключенные в каменные столбы.
После закрытия церкви в 1932 г., в неё был устроен клуб. Золотые буквы заменили красной надписью «Die Bühne ist der Spiegel des Lebens», чугунные печи-голландки разломали и растащили. До 1939 г. бывшая церковь служила местом развлечений. С 1939 г. здание было заброшено. В 1943 году в с. Привольное была открыта тюрьма и в том же, 1943, году под куполом бывшей церкви открыли МТС (Машинотракторную станцию), на которой работали заключенные (цитирую по Wolgadeutsche.net)
«Когда молодые люди достигли 18 лет, их обвенчивают; редко бывает, чтобы это дело обделывалось родителями, чаще всего сами молодые люди сходятся и затем сообщают родителям. Если нет препятствий, то посылаются сваты и дело считается законченным. О такой помолвке пастор в течение 3-х воскресений сообщает в церкви и только после того устанавливается день свадьбы. Когда день свадьбы установлен, сваты, нарядившись в праздничное платье, обходят родных и знакомых приглашая их на свадьбу. Сватам нашивают на грудь розетку из разноцветных лент, длинные концы которых свободно развеваются; в руках у них палки, которые также украшены лентами. После оглашения в церкви, считается позором, если свадьба не состоится, и такая девушка не скоро находит другого жениха.
Празднество начинается, собственно говоря, еще накануне свадьбы: весь дом жениха наполнен женщинами, помогающими печь, варить и жарить для гостей будущих дней. После обеда сваты на парадной фуре, запряженной украшенными ленточками лошадьми, отправляются в дом невесты, нагружая приданое и шумно отвозят его полным карьером в дом жениха, где приданое осматривается всеми женщинами, но не контроля ради, а скорее от любопытства.
Венчание по большей части происходит по воскресеньям, после богослужения, причем обыкновенно венчается несколько пар одновременно». (Из воспоминаний Петра Карловича Галлера).
«До венчания жених со своей свитой заходит в дом невесты и, взяв невесту, в сопровождении еще большей свиты чинно и молчаливо отправляется в церковь. После венчания, молодых уже на разукрашенных лентами лошадях отвозят домой. Гости, за исключением самих близких лиц идут также домой, так как нужно дать молодым время пообедать и только приблизительно через час обед кончен, тогда являются и гости. К этому времени из комнаты убраны уже кровати, остается только стол, за которым усаживаются музыканты и вдоль стен скамейки и сундуки.
Музыкантов обыкновенно 3 человека: один играет на цимбалах какими-то палочками, другой пилит на скрипке, а третий играет на флейте. Музыканты платы от жениха не получают; они обязаны в течение 3-х дней играть, получают пищу, при чем даже меню устанавливается, а за музыку платит всякий танцующий, причем деньги бросают прямо на цимбалы. Чем задорнее музыка, тем больше и чаще платят танцующие и тем выгоднее это для музыкантов и бывало, что они в течение 3-х дней получали таким образом до 100 руб., что считалось чрезвычайно большой суммой».
«Первый день танцуют молодые и молодежь, т. е. девушки и парни, музыка играет до 9-10 часов, а затем все расходятся.
На второй день празднество начинается около 10 час. утра и продолжается с часовым перерывом для обеда опять до 9-10 часов вечера. В этот день танцуют только женатые, которые обязаны платить молодой за всякий танец, который они танцуют с ней. На третий день танцуют старики, т. е. люди старше 40 лет. Стариками они называются потому, что многие к этому возрасту имеют уже внуков.
В первый день молодой должен танцевать до упада. Он к вечеру в полном изнеможении; он давно уже сбросил сюртук и жилет; он весь обливается потом и рубашка его - хоть выжми, несмотря на то, что окна все время открыты настежь и холодный осенний воздух свободно втекает в комнату. Танец не представляет собою ритмические движения в такт музыки, а скорее только топанье ногами, прыжки, причем все лицо танцующего парня самое серьезное, точно он исполняет какую-то обязанность, но это называется вальсировать (Hopperwalzer) и (Siebenter Sprung).
А сваты все время обходят гостей, угощая мужчин водкой, а женщин сладким красным вином и последних, кроме того, медовыми пряниками домашнего приготовления. К вечеру они также без ног, но не от усталости, а от совершенно другой причины. Гостям в качестве закуски к водке и вину все время разносят тарелки с нарезанными кусками кухен».
«Женатые веселятся еще бурнее молодежи, старики же более спокойны и, не довольствуясь водкой, за собственный счет посылают за разными лиссабонскими, хересами и мадерами собственного приготовления кабатчика или производства Саратовских складчиков. Дело здесь заключалось не во вкусе вина, а главным образом в том, чтобы этикетка на бутылке была покрасивее, многокрасочнее, а на подобные мелочи Саратовские складчики не скупились, что можно видеть уже из того, что в Саратове вся литография Кувардина существовала только исполнением этикеток для водочных складчиков, она специализировалась на их изготовлении.
Так как старики долго не гуляют, то на третий день музыка заканчивалась уже часам к 6 вечера. Хозяева успевали быстро привести комнату в порядок и со следующего дня начинались обычные будни, как будто свадьбы не было».
«Особым почетом у колонистов-лютеран пользуются праздники Рождество, Новый Год, Пасха и Троица.
Празднование Рождества начинается уже с 5 часов вечера в сочельник. Многие в этот день не едят ничего до звезды или, правильнее, до темноты; другие едят только рыбное, но так как рыбы в степных реченках мало, то этот обычай постепенно погас. С 5 час. вечера в сочельник начинается богослужение и все отправляются в церковь, дома остается только одна взрослая, которая приготовляет праздничный стол. К 6 часам вечера все приходят домой и каждый из членов семьи получает подарок; детям даются прежде всего медовые пряники, изготовленные дома, орехи и несколько конфект. Конфекты самого плохого качества, впрочем существовали ли в то время другие, я не знаю. Это пережженный сахар, завернутый в кусочек белой бумаги, которая далее завернута в цветную и из нее, как от лекарственного пузырька сигнатурка, оттопыривается белая бумажка, на которой напечатаны две-три строчки какого-нибудь стишка или также сентенции, вроде: "Боюсь, брусничная вода мне не наделала бы вреда". Позже, 6ез улучшения качества конфекты, появились плитки из такого же пережженого и сильного смешанного с мукой сахара, даже на наш неизбалованный вкус были не вкусны, с наклеенной картинкой и подписью. Картинка изображала какого-нибудь военного героя или лошадь, или необычайного вида животное. Если конфекты и съедались, то эти картинки с красавицами (очень часто с изображением принцессы Дагмары, т. е. Марии Федоровны), героями и проч., приклеивались к стенке около зеркальца. Далее, обязательно раздавались из белого подслащенного теста пластинки, на которых было выдавлено изображение лошади, или лошади со всадником, непременно с треугольной шляпой на голове; для пущей красоты в 2-3 местах лошади были наклеены маленькие листочки золотой фольги. Эти лошади на наш вкус были очень вкусны и уже на следующий день у них были съедены головы, ноги, а у всадника шляпа вместе с головой. Оставшееся туловище представляло, конечно, печальный вид, вызывало у нас слезы и поглощалось вместе со слезами. Кроме того, каждый получал по несколько белых мятных пряников.
Взрослые получали такие же тарелки со сластями, но, кроме того, кому-то попадалась еще трубка, или кисет, или перочинный ножик, материя на платье, головной платок и т. д.
Раздача подарков сопровождалась особой церемонией. Дети и взрослые собирались вокруг стола, на котором были выставлены подарки. Дети должны были спеть особый гимн, установленный для Рождества. По окончании гимна отворялась дверь и являлась одетая во все белое добрая, фея, которая заявляла, что, проходя мимо, услышала пение добрых детей и поэтому пришла их приласкать, а дети должны по очереди были сказать заученный ad hoc стишок. Затем фея исчезала в ту же дверь и на смену ей вваливался, гремя цепями и с рычанием льва, одетый в вывороченную наизнанку шубу, злой дух, который требовал предъявления ему для наказания или пожирания лентяев, зарывающих букварь под амбаром (в мой огород был брошен камень) или спящих слишком долго, или отлынивающих от посещения воскресного богослужения, не слушающихся матери и т. п. Все со страхом и плачем кидались к юбке матери, которая, как наседка прячет своих цыплят от ястреба, прятала нас в складках своей юбки, успокаивала злого духа, пока тот не удалялся, гремя своей цепью. Только после, этого открывался ваш рай и полная тарелка упомянутых сластей поступала в бесконтрольное заведывание каждого из нас.
Кроме сластей полагались еще игрушки: барашек, лошадка на колесах, палочка с конской головой и уздой; девочкам куклы, одетые в разноцветные платья, или только головки для кукол или неодетая кукла и т. п.»
«Зимою меню праздничного и воскресного стола одинаково.
Меню простое, но подается настолько вкусное блюдо, что оно и теперь представляется мне в самом приятном виде. Варится квашеная капуста с куском окорока, в другом котле варится картофель. Первое блюдо варят на очаге, а котел с картофелем ставится в упомянутый выше, при описании устройства печи, задний котел. Когда картофель сварится и сделается мягким и рассыпчатым, кому-нибудь из оставшихся дома детей 7-10 лет поручается растолочь картофель; воду сливают, дают в руки деревянный пестик, которым картофель разминается и измельчается до такой степени, чтобы не осталось ни одного кусочка величиною с горошину; когда это достигнуто, приливается малыми порциями молоко, при продолжающемся разминании, пока не получится картофельное пюре. Каждый получает изрядный кусок ветчины, капусту и картофель сколько хочет; это считается за одно блюдо и в праздник готовится у всех, у кого только есть все необходимые ингридиенты. После этого делается сладкий суп с сушеными кусками яблока, вишнями, дулями. На ужин ничего не остается и поэтому для ужина приходится готовить новое. По большой части готовят мучное блюдо, напр., варят колобочки величиною в 2 кулака: их разрезают на ломти и съедают с разбавленным водою вареным арбузным соком или прямо намазывают этот вареный сок на ломтики и съедают. Иногда делают только так наз. "степной чай". Этот чай состоит из богородицкой травы с прибавлением солодкового корня. Получается ароматическая жидкость, немного слащавая и к этому чаю дается еще 1-2 кусочка кухен. Обед начинается и кончается краткой молитвой, произносимой старшим членом семьи вслух».
«Обед на пасху уже иной. На первое полагается куриный суп с лапшой. Лапша только тогда хороша, когда тесто тонко выкатано и разрезано потом на очень тонкие нити. Этим искусством гордились немногие хозяйки. Тесто готовилось с вечера, раскатывалось утром и тонкие листы теста для сушки раскладываются на подушках на кровати; резка начинается еще до окончания проповеди и продолжается, так как требует много внимания, долго, около часа, нарезанная лапша кладется в суп только после звона к «Отче наш».
Вторым блюдом бывает гусь с начинкой. Индюшки у колонистов в то время были в редкости, но все-таки бывали. Их много не разводили, так как они очень прожорливы и легко гибнут, а перья от них цены не имеют.
Некоторую цену имеет еще длинное дыхательное горло индюшки и гусей. Один конец такого горла вставляется в другой, в просвет вводится несколько горошин и в таком виде засушивается и служит основой для наматывания шерстяных ниток в клубок; перекатывающиеся в высушенном дыхательном горле горошины производят шум, почему-то очень приятный для слуха обладательницы такого клубка.
Лапша подается не только в виде супа, непременно куриного, но подается также в виде молочного супа, т. е. варится с молоком. Или подается прямо вареная лапша без всякой жидкости, но тогда она поливается топленным маслом, в котором на сковороде поджаривались маленькие кусочки калача, не больше ореха величиною. Такой лапшевник нашим детям чрезвычайно нравился, а в особенности, хрустящие на зубах кусочки белого хлеба».
«В зажиточной семье нередко можно найти до 50 кур, до 30 уток, десятка два гусей и около десятка индюшек. Куриные яйца поедаются самими крестьянами, как и куры, которых едят круглый год по праздникам и по всякому более выдающемуся случаю.
Остальную птицу режут осенью, когда уже наступают холода. Здесь важнее всего перья. Пух собирается отдельно и по мере надобности расходуется на подушки: пух в большой цене. Под перьями понимается не только мелкое перо, но и перистая часть больших перьев, которая отдирается от стебля пера. Пера хозяйка собирает каждый год большое количество; часть продается или дается в обмен на товар разъезжему торговцу, часть же остается для замены слежавшегося пера в перинах, так как стеганых одеял у колонистов нет, ибо для них нужно было покупать вату; а для покупки нужно расходовать деньги, которых либо нет, либо очень мало, так как за пшеницу купцы дают баснословно дешевую цену и все вырученные деньги приходится тут же отдавать тому же купцу за купленные у него необходимые в хозяйстве веши.
До птицы колонисту дела нет. Птица служит для питания семьи, и если часть и продается, то это уже доход хозяйки, которым она бесконтрольно распоряжается».
Галлер П. К. Воспоминания. Быт немцев-колонистов в 60-х годах XIX ст. Саратов, 1927.
«Мебель состоит прежде всего из супружеской кровати. Ножки кровати у всякого порядочного колониста не оканчиваются на уровне ложа, окаймленного досками, а напротив, доходят почти до потолка, где они опять связываются досками, покрытыми особым карнизом. Так как кровать устанавливается в углу комнаты, то остаются две открытых стороны, которые затягиваются занавесками, раздвигаемыми днем и задвигающимися на ночь. Занавески доходят до пола. На кровать вместо матраца кладут соответственной величины мешок с соломой, который покрывается простыней. Вместо одеяла имеется перина.
Кровать это гордость колонистки. Кровать выкрашена по большей части в красный цвет; на высоком ножном и головном конце кровати на досках доморощенный художник циркулем выводит круги, делит их на секфры и каждый окрашивает в особую яркую краску. Утром хозяйка сбивает перину и кладет ее, перегнув пополам, на передний край кровати, покрывает все простыней с прошивкой на нижнем крае; сверху перины кладутся взбитые подушки в сарпинковых или даже белых наволочках. Если семья состоятельная, то на карниз, окаймляющий верхнюю часть кровати, также кладут еще 2-3-4 запасных подушки.
Такая постель называется «Himmelbett», потому ли, что она очень высока, или потому, что в ней так хорошо спать, что чувствуешь себя как на небе».
Школа в селе Привольном
По манифесту императрицы Екатерины II о дозволении всем иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору, их правах и льготах (от 22 июля 1763 года), соизволялось (цитирую выборочно):
1е. Всем прибывшим в Империю Нашу на поселение иметь свободное отправление веры по их уставам и обрядам безпрепятственно.
2е. Не должны таковые прибывшие из иностранных на поселение в Россию никаких в казну Наших податей платить и никаких обыкновенных, ниже чрезвычайных, служб служить, равно постоев содержать, и словом заключить, от всяких налогов и тягостей свободны.
3е. Всем иностранным прибывшим на поселение в Россию учинено будет всякое вспоможение и удовольствие, склонным к хлебопашеству или другому какому рукоделию и к заведению мануфактур, фабрик и заводов не только достаточное число отведено способных и выгодных к тому земель, но всякое потребное зделано будет вспоможение.
4е. На построение домов, на заведение к домостроительству разного скота, на потребные к хлебопашеству и к рукоделию всякие инструменты, припасы и материалы выдавано будет из казны Нашей.
5е. Поселившимся особыми колониями и местечками внутреннюю их юрисдикцию оставляем в их благоучреждение с тем, что Наши начальники во внутренних их распорядках никакого участия иметь не будут, а в протчем обязаны они повиноваться Нашему праву гражданскому.
6е. Всякому желающему иностранному в Россию на поселение позволяем имение свое ввозить, в чем бы оное ни состояло, без всякого платежа пошлин, с тем однако ж, что оное для его собственнаго употребления привезет с собой что-либо в товарах и на продажу, то не более безпошлинно ввесть позволяем, как по цене до 300 рублей каждой фамилии, с тем, когда они в России не меньше 10 лет пробудут; в противном же случае, за те при возвратном проезде взыскивать ввозныя и вывозныя настоящия пошлины.
7е. Поселившиеся в России иностранные во все время пребывания своего ни в военную, ни же в гражданскую службу противу воли их определены не будут, кроме обыкновенной земской.
8е. Явившиеся иностранные в учрежденной для их Канцелярии опекунства, или в протчих пограничных Наших городах, сколь скоро объявят желание свое ехать на поселение внутрь России, то даны им будут как кормовые деньги, так и подводы безденежно, до намереннаго им места.
9е. Кто из поселившихся в России иностранных заведет такия фабрики, мануфактуры или заводы и станет на оных делать товары, каких доныне в России не было, то позволяем оные продавать и отпускать из Нашей Империи 10 лет без всякаго платежа внутренней портовой и пограничной пошлины.
10е. Естли ж кто из иностранных капиталистов собственным своим иждивением заведет в России фабрики, мануфактуры и заводы, таковому позволяем покупать надлежащее число к тем мануфактурам, фабрикам и заводам крепостных людей и крестьян.
11е. Поселившимся в Империи Нашей иностранным колониями или местечками позволяем установлять по собственному их благорассуждению торги и ярмонки, без всякаго побора и платежа пошлин в казну.
