А.А.Джиль
СТАНЦИЯ ЛУГОВАЯ
Лас-Вегас по-испански означает «луга». Но, отправившись в сверкающий ночными огнями среди пустыни Невада парадиз американский мечты, корреспондент GQ А.А.Джиль обнаружил там не город-сад, а типичный буранный полустанок, приют прирожденных неудачников и безнадежных бездарей.
GQ № 12’ 2003
ПЕРЕДО МНОЙ пластиковая ламинированная карточка. Я нашел ее в ванной отеля и дважды прочел, что на ней написано: «Сохраним наше будущее. Мы все можем принять участие в сбережении жизненных ресурсов планеты Земля. Экономьте воду и электричество, не злоупотребляйте порошками при стирке. Оставьте эту карточку на подушке, и мы перестелим вашу кровать имеющимся в наличии бельем». Вот так. Между прочим, карточка эта нерастворимая, если проглотишь, она выйдет в том же виде, слегка помятая, но узнать можно. Разгладь и читай. Ведь речь идет о будущем планеты. Я прочел ее дважды.
ТАМ, ГДЕ ЕЩЕ ЖИВЫ ВУРДАЛАКИ
Моя гостиница - точная копия венецианского Гранд-канала, но копия только со второго этажа, чтобы, не дай бог, не смыло игорные столы на первом. Я нахожусь в городе, где целые отели рвут в клочки, как использованный презерватив, где улицы буквально потеют неоновым светом, фонари брызжут водой, а посреди пустыни устроены замысловатые фонтаны. Когда неподалеку взрывали ядерные заряды, для желающих взглянуть поближе здесь организовывали сафари с выпивкой и проводили конкурс «Мисс Атомная Бомба» в бикини в виде пресловутого ядерного гриба. Вот какие люди грозят мне пальчиком и советуют не усердствовать при стирке.
Что же, добро пожаловать в Лас-Вегас, город, где похоронили иронию.
В Лас-Вегасе нет часов. Времени здесь рады как сухому закону. Еще здесь не любят окна: солнечный свет плохо влияет на здоровье тех, кто испокон веку действует по ночам. Подмороженный, точно в покойницкой, кислород лихо закачивается в сумерки помещений-парников и струится над гектарами игральных автоматов. А те, в свою очередь, с механическим задором урчат, щебечут, лязгают, сигналят. Эта прерывистая какофония напоминает скотный двор мутантов, птичий базар кикимор и тому подобных пальцем деланных фриков. Шум не затихает ни на миг. Двадцать четыре ненаблюдаемых часа в сутки, семь безымянных дней в неделю поет песнь Лас-Вегаса безмозглый хор, гремят турбины механизма прожорливого, как чревожадный бог-идиот.
ПУСТЫРНИК НАДЕЖД
Если вы действительно хотите узнать, что не дает смолкнуть этому «шансону», вам следует
отъехать на лимузине в пустыню, где температура за сорок, летят жгучие ветры из Долины Смерти и стоит такая жара, что могут расплавиться силиконовые импланты в ягодицах.
Доберитесь до Черного каньона. Бетонным бицепсом пересекла его дамба Гувера. Она удерживает могучую Колорадо, что несет свои воды прямо из Большого каньона. Дух, как ни смешно, захватывает.
В свое время дамба Гувера породила целый словарь похвальных эпитетов и статистический справочник. Длиннейшая. Высочайшая. Крепчайшая. Отдаленнейшая. Но и сегодня прежде всего - прекраснейшая. Дивная и волнующая. Она представляет собой ошеломляюще элегантный образец строительного атлетизма, где форма соответствует функции. Это одно из грандиознейших достижений нации могучих инженеров. Посреди неброских украшений надпись, с гордостью сообщающая, что сия плотина возведена, «чтобы в пустыне росли цветы».
Вы озираетесь, желая посмотреть и оценить, что же в этой пустыне выросло на самом деле. И видите Лас-Вегас. С этого места он напоминает обложку дрянного научно-фантастического романа: пирамида Хеопса подпирает Эйфелеву башню, Дворец дожей громоздится на фоне нью-йоркских небоскребов - и все это почему-то в пустыне. Параллельная вселенная. Доппельгангер планеты Земля. Почти все в нем как живое, но только почти.
Если вы просите метафору, пожалуйста, - эта Гуверова дамба и есть то самое разделение Америки на Инь (муж.) и Ян (жен.), на Авеля и Каина. Здесь - поразительная энергия (я знаю - город будет, я знаю - саду цвесть), вера в то, что нам все по плечу, даже проложить дорогу из депрессии, завоевать Запад и по образу и подобию миража выковать, закалить и скрепить современную землю обетованную из камня и воздуха. Там, внизу, - циничная, как валютный бар в СССР, сверкающая мишурой Шангри-Ла самой бесстыдной эксплуатации. Место под солнцем, сотворенное не тяжким трудом, а по слепому случаю. Если повезет, каждый здесь может стать неудачником.
ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА ДЛЯ СЕЛИН ДИОН
Лас-Вегас по-испански значит «луга». Старожилы не забыли, что когда-то здесь росла трава. Но потом вода ушла в глубины земли. На поверхности сплошная пыль. И все-таки сюда рвутся шесть тысяч новоселов ежемесячно. Каждый год новые телефонные книги, новая карта улиц. Предместья наползают друг на друга. Ненатурально зеленые поля для гольфа и асиенды с красноватыми крышами из терракоты смотрятся жутковато, будто их только что распаковали после магазина. Они похожи на полотна некогда модных гиперреалистов. Большинство из тех, кто сюда едет, - люди пожилые. Обычно таких, как филателистов на толкучке, манит прохладная тень. Но почему бы, с другой стороны, американской мечте не выбрать себе в качестве богадельни пустыню с кондиционерами, гольфом, пончиками и Селин Дион? Последняя живет именно здесь. В номенклатурном гетто модели хай-энд, где единственное, что шевелится, - взвод «быков»-охранников. «Плевать, что стала курвою, что стала под стать блядям, зато номенклатурная, зато нужна людям». Впрочем, стать у Селин всегда была как у девушки с веслом. В этом гетто все под боком, до всего рукой подать. Отель из «Смерти в Венеции», универмаг, где есть все. Пастельные оттенки вибрируют от скуки одиночества. Вырытый рабочими пруд и воткнутая в грунт зелень пустует, в такую жару даже тени прячутся в тени. Эту женщину вознес к глобальной славе бутафорский айсберг, погубивший столь же бутафорский «Титаник», и вот недавно она подписала контракт, который не снился доселе ни одному исполнителю. По слухам, это сто лимонов за три года плюс пятьдесят процентов «от кассы». Еще за сто миллионов специально для нее отгрохали Колизей на четыре тысячи мест. Акустика поразительная, слышно, как падает слеза. Особая гордость хозяев - проекционный экран, где все четко и красочно, как в домашнем телевизоре. Впечатляет. Все-таки пустыня.
Сдается мне, большая часть гостей не особенно любит живые концерты. Просто сам факт, что они здесь, станет жемчужиной в короне их житейского опыта. Они те, для кого построен Лас-Вегас. Аляповатая и зыбкая имитация шика и удачи для привычных, прирожденных неудачников. Дион определенно покоряет их без труда. Профессионалу очаровывать таких - плевое дело. И это при том, что на сцене она держится скованно, движения слишком точны, чувствуется муштра запуганных безработицей хореографов. Наконец, спектакль под аплодисменты (руки освободились - все съедено) уходит под воду вместе с Селин на палубе «Титаника».
По соседству в спецгалантерее вам продадут на память о Селин Дион все, что с ней связано, - книжки, календари и календарики, чашки для кофе. Странное дело, на них лицо другого человека. Плотная, обыкновенная девушка-шатенка. Разве что опытный судмедэксперт смог бы установить сходство между этой Селин и взлохмаченной блондинкой, которую мы только что видели. Дион подверглась переработке под Лас-Вегас.
Это участь всех артистов, кто угодил на колыму тщеславия и азарта. Первое, что они теряют, - это китч-контроль.
ГОРОДСКИЕ ЦВЕТЫ ЗЛА
В стороне от Лас-Вегас-стрип находится Даунтаун. Район здешней бедноты, осевшие бунгало из шлакоблоков. «Трущобы», - говорят об этом месте те, кто в лимузинах. Однако в любой другой части света их с трудом можно было бы отнести к трущобам. Здесь время, изгнанное из казино, сидит на завалинке и тикает не спеша. Отсчитывая не деньги, а жизнь. Магазины работают. В окне ростовщика стоят подносы с кольцами «на удачу» - таки не выкупленные, никому не нужные. Загсы рекламируют сочетавшихся в них знаменитостей - Майкл Джордан, молодеющая с годами Джоан Коллинз. То и дело проносятся белоснежные невесты-беглянки. Свидетели и шаферы томятся в креслах с кондиционерами, точно статисты на съемках «Крестного отца». Водители лимузинов кимарят, покуривают, листая порнографию. Чучела белых лошадей, кареты, троны, рабы, гробы, игрушечные и настоящие Элвисы в люрексе и паричках. Через дорогу магазин «Интим» - требуются продавщицы резиновых пенисов и силиконовых вагин, опыт работы не обязателен.
Если вы хотите полюбить Лас-Вегас, если вам хочется по возвращении домой воображать его городом равных шансов, где блеск и фортуна ослепительно улыбаются всем и доступны любому, вам придется за это заплатить.
Но если вы приехали сюда для того, чтобы посмеяться, для того, чтобы потом на родине рассказывать в пабе о бездуховке америкосов, разменяйте иронию на мелочь, потому что, как только ирония иссякнет, вам станет нехорошо, будьте уверены. Лас-Вегас превращает все, что угодило в его капкан, - энергию, воду, искусство, брак, талант, тяжкий труд, - вы уже угадали, по глазам вижу, во что - в навоз, китч и унылую дешевку. Причем делает это без мастерства, без вдохновения, без особого желания. Чем дольше вы здесь торчите, тем труднее удерживать улыбку на лице. Это даже не совсем банальность Зла, скорее, это просто дешевизна Жадности.
В глухом конце города, где мусор выносят во двор и, кажется, сам воздух получает солнечные ожоги, есть пустырь, куда свозят останки и обломки старых отелей и казино, ресторанов, баров и т. д. Это свалка скелетов, кладбище неоновых надписей и лампочек, которые уже отмигали свое. Атмосфера смиренная, подобающая. Погасшие полуночные ковбои, коктейли-гиганты, картонные мыши - все это отжитое, использованное, покоится с достоинством, которого трудно было ожидать. Человек, явно не из везучих, ныряет в прореху в холсте, бутылка спрятана в коричневый кулек. Надпись на куске стены - «Отель у Дебби». «Эту я помню, - говорит мне шофер лимузина. - Дебби Рейнолдс. Ничего у нее не вышло».
Лас-Вегас по-испански означает «луга». Но, отправившись в сверкающий ночными огнями среди пустыни Невада парадиз американский мечты, корреспондент GQ А.А.Джиль обнаружил там не город-сад, а типичный буранный полустанок, приют прирожденных неудачников и безнадежных бездарей.
GQ № 12’ 2003
ПЕРЕДО МНОЙ пластиковая ламинированная карточка. Я нашел ее в ванной отеля и дважды прочел, что на ней написано: «Сохраним наше будущее. Мы все можем принять участие в сбережении жизненных ресурсов планеты Земля. Экономьте воду и электричество, не злоупотребляйте порошками при стирке. Оставьте эту карточку на подушке, и мы перестелим вашу кровать имеющимся в наличии бельем». Вот так. Между прочим, карточка эта нерастворимая, если проглотишь, она выйдет в том же виде, слегка помятая, но узнать можно. Разгладь и читай. Ведь речь идет о будущем планеты. Я прочел ее дважды.
ТАМ, ГДЕ ЕЩЕ ЖИВЫ ВУРДАЛАКИ
Моя гостиница - точная копия венецианского Гранд-канала, но копия только со второго этажа, чтобы, не дай бог, не смыло игорные столы на первом. Я нахожусь в городе, где целые отели рвут в клочки, как использованный презерватив, где улицы буквально потеют неоновым светом, фонари брызжут водой, а посреди пустыни устроены замысловатые фонтаны. Когда неподалеку взрывали ядерные заряды, для желающих взглянуть поближе здесь организовывали сафари с выпивкой и проводили конкурс «Мисс Атомная Бомба» в бикини в виде пресловутого ядерного гриба. Вот какие люди грозят мне пальчиком и советуют не усердствовать при стирке.
Что же, добро пожаловать в Лас-Вегас, город, где похоронили иронию.
В Лас-Вегасе нет часов. Времени здесь рады как сухому закону. Еще здесь не любят окна: солнечный свет плохо влияет на здоровье тех, кто испокон веку действует по ночам. Подмороженный, точно в покойницкой, кислород лихо закачивается в сумерки помещений-парников и струится над гектарами игральных автоматов. А те, в свою очередь, с механическим задором урчат, щебечут, лязгают, сигналят. Эта прерывистая какофония напоминает скотный двор мутантов, птичий базар кикимор и тому подобных пальцем деланных фриков. Шум не затихает ни на миг. Двадцать четыре ненаблюдаемых часа в сутки, семь безымянных дней в неделю поет песнь Лас-Вегаса безмозглый хор, гремят турбины механизма прожорливого, как чревожадный бог-идиот.
ПУСТЫРНИК НАДЕЖД
Если вы действительно хотите узнать, что не дает смолкнуть этому «шансону», вам следует
отъехать на лимузине в пустыню, где температура за сорок, летят жгучие ветры из Долины Смерти и стоит такая жара, что могут расплавиться силиконовые импланты в ягодицах.
Доберитесь до Черного каньона. Бетонным бицепсом пересекла его дамба Гувера. Она удерживает могучую Колорадо, что несет свои воды прямо из Большого каньона. Дух, как ни смешно, захватывает.
В свое время дамба Гувера породила целый словарь похвальных эпитетов и статистический справочник. Длиннейшая. Высочайшая. Крепчайшая. Отдаленнейшая. Но и сегодня прежде всего - прекраснейшая. Дивная и волнующая. Она представляет собой ошеломляюще элегантный образец строительного атлетизма, где форма соответствует функции. Это одно из грандиознейших достижений нации могучих инженеров. Посреди неброских украшений надпись, с гордостью сообщающая, что сия плотина возведена, «чтобы в пустыне росли цветы».
Вы озираетесь, желая посмотреть и оценить, что же в этой пустыне выросло на самом деле. И видите Лас-Вегас. С этого места он напоминает обложку дрянного научно-фантастического романа: пирамида Хеопса подпирает Эйфелеву башню, Дворец дожей громоздится на фоне нью-йоркских небоскребов - и все это почему-то в пустыне. Параллельная вселенная. Доппельгангер планеты Земля. Почти все в нем как живое, но только почти.
Если вы просите метафору, пожалуйста, - эта Гуверова дамба и есть то самое разделение Америки на Инь (муж.) и Ян (жен.), на Авеля и Каина. Здесь - поразительная энергия (я знаю - город будет, я знаю - саду цвесть), вера в то, что нам все по плечу, даже проложить дорогу из депрессии, завоевать Запад и по образу и подобию миража выковать, закалить и скрепить современную землю обетованную из камня и воздуха. Там, внизу, - циничная, как валютный бар в СССР, сверкающая мишурой Шангри-Ла самой бесстыдной эксплуатации. Место под солнцем, сотворенное не тяжким трудом, а по слепому случаю. Если повезет, каждый здесь может стать неудачником.
ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА ДЛЯ СЕЛИН ДИОН
Лас-Вегас по-испански значит «луга». Старожилы не забыли, что когда-то здесь росла трава. Но потом вода ушла в глубины земли. На поверхности сплошная пыль. И все-таки сюда рвутся шесть тысяч новоселов ежемесячно. Каждый год новые телефонные книги, новая карта улиц. Предместья наползают друг на друга. Ненатурально зеленые поля для гольфа и асиенды с красноватыми крышами из терракоты смотрятся жутковато, будто их только что распаковали после магазина. Они похожи на полотна некогда модных гиперреалистов. Большинство из тех, кто сюда едет, - люди пожилые. Обычно таких, как филателистов на толкучке, манит прохладная тень. Но почему бы, с другой стороны, американской мечте не выбрать себе в качестве богадельни пустыню с кондиционерами, гольфом, пончиками и Селин Дион? Последняя живет именно здесь. В номенклатурном гетто модели хай-энд, где единственное, что шевелится, - взвод «быков»-охранников. «Плевать, что стала курвою, что стала под стать блядям, зато номенклатурная, зато нужна людям». Впрочем, стать у Селин всегда была как у девушки с веслом. В этом гетто все под боком, до всего рукой подать. Отель из «Смерти в Венеции», универмаг, где есть все. Пастельные оттенки вибрируют от скуки одиночества. Вырытый рабочими пруд и воткнутая в грунт зелень пустует, в такую жару даже тени прячутся в тени. Эту женщину вознес к глобальной славе бутафорский айсберг, погубивший столь же бутафорский «Титаник», и вот недавно она подписала контракт, который не снился доселе ни одному исполнителю. По слухам, это сто лимонов за три года плюс пятьдесят процентов «от кассы». Еще за сто миллионов специально для нее отгрохали Колизей на четыре тысячи мест. Акустика поразительная, слышно, как падает слеза. Особая гордость хозяев - проекционный экран, где все четко и красочно, как в домашнем телевизоре. Впечатляет. Все-таки пустыня.
Сдается мне, большая часть гостей не особенно любит живые концерты. Просто сам факт, что они здесь, станет жемчужиной в короне их житейского опыта. Они те, для кого построен Лас-Вегас. Аляповатая и зыбкая имитация шика и удачи для привычных, прирожденных неудачников. Дион определенно покоряет их без труда. Профессионалу очаровывать таких - плевое дело. И это при том, что на сцене она держится скованно, движения слишком точны, чувствуется муштра запуганных безработицей хореографов. Наконец, спектакль под аплодисменты (руки освободились - все съедено) уходит под воду вместе с Селин на палубе «Титаника».
По соседству в спецгалантерее вам продадут на память о Селин Дион все, что с ней связано, - книжки, календари и календарики, чашки для кофе. Странное дело, на них лицо другого человека. Плотная, обыкновенная девушка-шатенка. Разве что опытный судмедэксперт смог бы установить сходство между этой Селин и взлохмаченной блондинкой, которую мы только что видели. Дион подверглась переработке под Лас-Вегас.
Это участь всех артистов, кто угодил на колыму тщеславия и азарта. Первое, что они теряют, - это китч-контроль.
ГОРОДСКИЕ ЦВЕТЫ ЗЛА
В стороне от Лас-Вегас-стрип находится Даунтаун. Район здешней бедноты, осевшие бунгало из шлакоблоков. «Трущобы», - говорят об этом месте те, кто в лимузинах. Однако в любой другой части света их с трудом можно было бы отнести к трущобам. Здесь время, изгнанное из казино, сидит на завалинке и тикает не спеша. Отсчитывая не деньги, а жизнь. Магазины работают. В окне ростовщика стоят подносы с кольцами «на удачу» - таки не выкупленные, никому не нужные. Загсы рекламируют сочетавшихся в них знаменитостей - Майкл Джордан, молодеющая с годами Джоан Коллинз. То и дело проносятся белоснежные невесты-беглянки. Свидетели и шаферы томятся в креслах с кондиционерами, точно статисты на съемках «Крестного отца». Водители лимузинов кимарят, покуривают, листая порнографию. Чучела белых лошадей, кареты, троны, рабы, гробы, игрушечные и настоящие Элвисы в люрексе и паричках. Через дорогу магазин «Интим» - требуются продавщицы резиновых пенисов и силиконовых вагин, опыт работы не обязателен.
Если вы хотите полюбить Лас-Вегас, если вам хочется по возвращении домой воображать его городом равных шансов, где блеск и фортуна ослепительно улыбаются всем и доступны любому, вам придется за это заплатить.
Но если вы приехали сюда для того, чтобы посмеяться, для того, чтобы потом на родине рассказывать в пабе о бездуховке америкосов, разменяйте иронию на мелочь, потому что, как только ирония иссякнет, вам станет нехорошо, будьте уверены. Лас-Вегас превращает все, что угодило в его капкан, - энергию, воду, искусство, брак, талант, тяжкий труд, - вы уже угадали, по глазам вижу, во что - в навоз, китч и унылую дешевку. Причем делает это без мастерства, без вдохновения, без особого желания. Чем дольше вы здесь торчите, тем труднее удерживать улыбку на лице. Это даже не совсем банальность Зла, скорее, это просто дешевизна Жадности.
В глухом конце города, где мусор выносят во двор и, кажется, сам воздух получает солнечные ожоги, есть пустырь, куда свозят останки и обломки старых отелей и казино, ресторанов, баров и т. д. Это свалка скелетов, кладбище неоновых надписей и лампочек, которые уже отмигали свое. Атмосфера смиренная, подобающая. Погасшие полуночные ковбои, коктейли-гиганты, картонные мыши - все это отжитое, использованное, покоится с достоинством, которого трудно было ожидать. Человек, явно не из везучих, ныряет в прореху в холсте, бутылка спрятана в коричневый кулек. Надпись на куске стены - «Отель у Дебби». «Эту я помню, - говорит мне шофер лимузина. - Дебби Рейнолдс. Ничего у нее не вышло».