«БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ В МАЛЕНЬКОМ ТОКИО»
В основе европейского феодализма лежали два фундаментальных принципа - служение и происхождение. От этого второго брало своё начало обострённое внимание публики к собственной родовой истории, к своему генеалогическому древу. От древности рода зависели не только уважение и почёт, которые мог получить конкретный потомок, за ради этого не ударив пальцем о палец, а всего лишь попользовав имя своих предков, но и вполне себе реальные профиты, как то: земли, должности и т.п. Оттого - особое внимание современников к собственной титулатуре, обращению к ним со стороны, к церемониалу и прочим вещам: эти, на первый взгляд, неосязаемые моменты вполне материально сказывались на тяжести собственного кошелька и на количество власти, прибранной к рукам. Потому и борьба за место на лавке поближе к начальственной персоне или за упоминание своего имени рядышком с именем сеньора велась вполне себе реальная - с разбитыми в кровь рожами, а временами и с кишками, вывалившимися наружу.
История в тему…
Герцогство Саксония, Гослар и Хильдесхаймское епископство.
Священная Римская империя германской нации, середина XI века. В ту эпоху постоянной столицы у кайзеров не было: времена стояли дикие, земли обширные и дремучие - управлять из единого центра такими пространствами было не с руки. Потому кайзеры со своим двором жили в седле: кочевали от одного имперского поместья (на их богомерзком наречии оные назывались кайзерпфальцами) к другому. И вот, значит, под Рождество 1062 года в кайзерпфальц в Госларе прибыл юный римский король Хайнрих IV (Heinrich IV).
Кайзерпфальц в Госларе.
При подготовке в вечерней мессе, когда слуги расставляли кресла епископов, между камерарием епископа Хильдесхайма и камерарием аббата Фульды разразился дикий скандал по вопросу, который, казалось бы, яйца выеденного не стоит: кто будет сидеть рядом с архиепископом Майнца? Дело в том, что к тому времени существовала традиция, освящённая многими поколениями, в соответствие с которой аббат Фульды имел привилегию в собрании епископов всегда сидеть рядом с архиепископом Майнцским. Но Хезило фон Хильдесхайм (Hezilo von Hildesheim) считал иначе. В пересказе Ламперта фон Херсфельд (Lampert von Hersfeld) это выглядело так:
«… никто после архиепископа не должен иметь преимуществ внутри его (Епископа Хильдесхайма. - Пан Гридь) диоцеза, побуждаемый к этому и славой богатств, которой он далеко превосходил своих предшественников, и удобством времени, ибо пока король всё ещё был в детском возрасте, каждый безнаказанно мог делать всё, что ему придет в голову…».
Дело в том, что Гослар (с кайзерпфальцем в нём) располагался посреди Хильдесхаймского епископства, аки прыщ на заднице, и самим этим фактом буквально заставлял епископа Хезило действовать: в условиях, когда во главе громадной империи стоит несовершеннолетний король, его пребывание, пускай и временное, посередь твоих земель открывает бездну возможностей, и вопрос с креслами приобретает уже вполне себе ярко выраженную властную и материальную окраску.
Клуатр (внутренний дворик) Собора Вознесения Девы Марии в Хильдесхайме. Построен между 1060-ым и 1070-ым годами.
Ко всему прочему следует добавить, что епископ Хезило был не пальцам делан. К императорскому двору он причастился добрый десяток лет назад, ещё во времена батюшки нынешнего римского короля: в 1051 - 1052 годах он, как настоятель церкви святых Симона и Иуды в Госларе, являлся членом придворной капеллы, затем, в 1053 году занимал пост канцлера Италии, пока, наконец, в 1054 году не стал епископом Хильдесхайма. Короче говоря, труба звала его к активным действиям, а тут - аббат Фульды.
Впрочем, оппонент епископа Хезило аббат Видэрад (Widerad von Eppenstein) был далеко не обычным настоятелем захудалого монастыря, как это могло бы показаться неискушённому читателю. О, нет! Сей клирик возглавлял одну из богатейших и влиятельнейших монастырских корпораций средневековой Германии. В аббатстве Фульды, основанном ещё в середине VIII столетия святым Стурмиусом (Sturmius), учеником апостола Германии - святого Бонифациуса (Bonifatius), был принят устав ордена святого Бэнэдиктуса (Benedictus Nursiae). Монастырь довольно динамично развивался: уже через три десятилетия после своего основания он получил имперский статус, а после стал одним из центров каролингского возрождения - в нём была собрана огромная библиотека рукописных текстов, а сам монастырь превратился в центр летописания. Численность его членов росла, уже через столетие после основания обители превысив рубеж в 600 монахов, земельные владения ширились. Наконец, в X веке аббатство было признано главой всех бенедиктинцев Германии и Галлии. Поэтому слова хрониста относительно славы богатств, побуждающих к действию претендента на кресло рядом с архипастырем Майнца, уверенно можно отнести на счёт именно аббата Видэрада.
Гробница святого Бонифациуса в аббатстве Фульды.
Кстати, о самом аббате. Судя по имени - Видэрад фон Эппенштайн, - был он не только преемником на посту главы монашеской обители, но и родственником (вероятно, братом) архиепископа Майнцского Зигфрида фон Эппштайн (Siegfried von Eppstein), т.е., имея серьёзные материальные ресурсы (а это не только земли и доходы с них, но и вассалы, готовые с мечом в руках отстаивать права Фульды), аббат обладал ещё и поддержкой на самом верху: тут сразу стоит упомянуть, что после отстранения в 1062 году от регентства Аньез дё Пуату (Agnès de Poitou), вдовы кайзера Хайнриха III (Heinrich III) и матушки ныне здравствовавшего римского короля, Анно II (Anno II.), архиепископ Кёльнский, сперва привлёк к совместному регентству над империей именно Зигфрида I, а уже затем Адальберта (Adalbert), архиепископа Гамбургского и Бременского.
При таком раскладе скандал в сочельник 1062 года быстро перерос от ругани до рукоприкладства, а там и до битья «мерзких рож этих наглецов» дубинками. Ещё чуть-чуть и пролилась бы кровь, но в грызню вовремя вмешался Отто фон Нортхайм (Otto von Northeim), герцог Баварии. Эта неблагодарная свинья (год назад он получил герцогство из рук Аньез дё Пуату, а уже в 1062 году, всего за несколько месяцев до описываемых событий, предал свою благодетельницу, приняв активное участие в похищении малолетнего Хайнриха из Кайзерсверта) заняла в разгоревшемся споре сторону аббата Видэрада, и епископ Хильдесхайма вынужден был утереться.
Теперь у епископа Хезило было два мощнейших стимула для реванша: первый, всё тот же - борьба за влияние на малолетнего римского короля и второй, свежеприобретённый - месть оскорбившему его аббату Видэраду. Возможность для отмщения представилась довольно скоро - в самом начале лета 1063 года.
К этому времени Хайнрих IV всё ещё оставался в своём поместье в Госларе, где и вознамерился отпраздновать праздник святой Троицы. И вот, 7-го июня в соборной церкви святых Симона и Иуды собрались всё те же действующие лица: юный король, прелаты и прочие сопровождавшие их персоны. И снова разразился скандал. И опять всё по той же причине: камерарии епископа Хильдесхайма и аббата Фульды вновь не поделили кресла. Впрочем, разница в сравнении с ситуацией полугодовой давности была: если тогда крик и гам возникли случайно, то теперь они были спровоцированы людьми епископа Хезило, заранее спланировавшим это действо.
Приблизительно так выглядела соборная церковь святых Симона и Иуды в Госларе тысячу лет назад, когда здесь бились грудью в груди две тьмочисленные рати: остроконечники «хильдесхаймцы» и тупоконечники «фульденцы».
По предварительной сговору с епископом за алтарём церкви спрятался Экберт I (Ekbert I), граф Брауншвайга, Дерлингау и маркграф Фрисландии, со своими изготовившимися к бою воинами. Едва началась ссора камерариев, как «засадный полк» выскочил из укрытия и принялся избивать людей аббата Фульды: кому досталось кулаком в морду, а кому и дубинкой по голове. В общем, дело закончилось довольно быстро - людей изгнали из пределов храма. Так, во всяком случае, казалось Хезило фон Хильдесхайм и графу Экберту. На деле же «фульденцы» оказались крепким орешком.
Едва оказавшись за пределами церкви, они бросили клич своим, бывшим тут при оружии братьям и те, перестроившись, устремились на штурм храма. Ворвавшись вовнутрь, «фульденцы» схлестнулись «посреди хора и среди поющих псалмы братьев» с людьми Экберта Старшего. Далее началось невообразимое. Из хроники Ламперта фон Херсфельд:
«… по всей церкви вместо гимнов и духовных песнопений слышатся поощрительные крики и вопли умирающих. На алтарях Божьих приносят печальные жертвы и повсюду в церкви текут реки крови, пролитые не в соответствии с предписаниями религии, как некогда, а из-за свирепости врагов.
Епископ Хильдесхаймский, заняв более высокое место, словно воинской трубой призывал своих храбро сражаться и, чтобы не отвратились они от оружия ввиду святости места, прикрывал их щитом своей власти и разрешения. Многие с той и с другой стороны были ранены, а многие убиты; среди последних наиболее известны были Регинбод, фульденский знаменосец, и Беро, вернейший вассал графа Экберта…».
А что же король? Хайнрих IV, как и год назад, повёл себя крайне мужественно. По словам Ламперта, он метался посреди рубящихся не на жизнь, а на смерть подданных, призывая их прекратить резню. В конечном итоге, его советники то ли уговорили короля покинуть церковь, то ли уволокли его насильно, с трудом пробившись сквозь плотные ряды сражающихся. Хайнриху, напомню, тогда было 12 с половиной лет.
А это современный вид соборной церкви святых Симона и Иуды в Госларе.
Тем временем сражение вошло в решающую фазу: людям графа Экберта удалось выбить противника из храма, после чего ворота его были накрепко закрыты. Но «фульденцы» не сдавались. Как раз к моменту их повторного отступления из соборной церкви святых Симона и Иуды к воротам храма подошли во всеоружии те люди аббата Видэрада, которые, будучи избиты в самом начале «празднования» святой Троицы, бросились на поиски оружия. Заняв передний двор церкви и построившись свиньёй в боевой порядок, они собрались идти на приступ, но ночь сказала своё веское слово в этом споре…
На утро было проведено расследование произошедшего. Хезило фон Хильдесхайм и его подельник Экберт I, граф Брауншвайга, Дерлингау и маркграф Фрисландии, вышли сухими из воды: вероятно, сказалось родство Экберта с королём (они были двоюродными братьями по бабке королеве Гизэле фон Швабэн (Gisela von Schwaben)). Зато на Видэрада фон Эппенштайн повесили всех собак. Вот, как это описал Ламперт фон Херсфельд:
«… Именно он, говорили, был главой и зачинщиком всего, что случилось; он якобы явился с преднамеренной яростью, чтобы нарушить покой королевского двора; доказательством этому служит то, что он пришел туда с такой массой людей, с таким блеском воинского снаряжения, хотя не был вынужден к тому никаким страхом перед опасностью. Тогда же в атаку перешёл и тот апостольской святости и Моисеевой кротости епископ, который столь обильным кровопролитием посвятил Богу свои руки и карал за обиды подвергшейся насилию церкви более сурово и немилосердно, чем сам король карал за свои собственные обиды. Прежде он свирепствовал мечом против их тел, а теперь сверкал мечом духовным, чтобы погубить также их души, отлучив от церковного тела как умерших, так и тех, кто пережил бойню…».
На счёт того, что аббат притащил с собой тьмочисленную рать, обвинители в некоторой степени были правы. Во всяком случае есть основание полагать, что аббат Фульды, отправляясь в кайзерпфальц на празднование святой Троицы, предполагал, что епископ Хильдесхаймский подготовит ему какую-то пакость. Ну, а Хезило фон Хильдесхайм, как видим, особым гуманизмом к своим врагам не отличался: едва вывернувшись из скользкой ситуации, он решил добить своего лежащего на земле противника - и отлучил от церкви одним махом и павших, и выживших «фульденцев», хотя несколькими часами ранее сам же призывал воинов графа Экберта к убийству в Доме Господнем.
Всё, что осталось от аббата Фульды Видэрада фон Эппенштайн: его печать.
На этом несчастья аббата Фульды не закончились. Сперва ему пришлось из кожи вон вылезти, чтобы умиротворить короля и его советников:
«… Помимо горечи от того, что случилось, аббата удручала также ненависть к самому монашескому имени, которое светские люди из-за застарелой злобы всегда пытались унизить и утеснить. Так, подвергаясь обвинениям, нападкам и давлению со всех сторон, он после стольких тяжких оскорблений ушёл бы лишённый самой должности, если бы его, которого не смогли защитить ни закон, ни невиновность, не спасли деньги. Ибо он, распродав и раздав имущество Фульденского монастыря, за очень высокую цену выкупил себя и своих людей. О том, сколько было дано им королю, сколько тайным советникам, а сколько епископу, нам в точности неизвестно. Ведь он принял меры, чтобы это не разглашалось повсюду. Но точно известно, что средства этого монастыря, которые вплоть до этого времени были наиболее богатыми и превышали средства всех галльских церквей, так истощились и исчерпались в этот период, что теперь ты едва ли найдёшь там следы прежнего богатства…».
А затем, когда Видэрад фон Эппенштайн, прощённый Хайнрихом IV, вернулся в родное аббатство, то внезапно столкнулся с оппозицией в обители, которая вылилась в открытое противостояние и, в конце концов, завершилась, таки, его полной победой. Но это уже иная история…
История в тему…
Герцогство Саксония, Гослар и Хильдесхаймское епископство.
Священная Римская империя германской нации, середина XI века. В ту эпоху постоянной столицы у кайзеров не было: времена стояли дикие, земли обширные и дремучие - управлять из единого центра такими пространствами было не с руки. Потому кайзеры со своим двором жили в седле: кочевали от одного имперского поместья (на их богомерзком наречии оные назывались кайзерпфальцами) к другому. И вот, значит, под Рождество 1062 года в кайзерпфальц в Госларе прибыл юный римский король Хайнрих IV (Heinrich IV).
Кайзерпфальц в Госларе.
При подготовке в вечерней мессе, когда слуги расставляли кресла епископов, между камерарием епископа Хильдесхайма и камерарием аббата Фульды разразился дикий скандал по вопросу, который, казалось бы, яйца выеденного не стоит: кто будет сидеть рядом с архиепископом Майнца? Дело в том, что к тому времени существовала традиция, освящённая многими поколениями, в соответствие с которой аббат Фульды имел привилегию в собрании епископов всегда сидеть рядом с архиепископом Майнцским. Но Хезило фон Хильдесхайм (Hezilo von Hildesheim) считал иначе. В пересказе Ламперта фон Херсфельд (Lampert von Hersfeld) это выглядело так:
«… никто после архиепископа не должен иметь преимуществ внутри его (Епископа Хильдесхайма. - Пан Гридь) диоцеза, побуждаемый к этому и славой богатств, которой он далеко превосходил своих предшественников, и удобством времени, ибо пока король всё ещё был в детском возрасте, каждый безнаказанно мог делать всё, что ему придет в голову…».
Дело в том, что Гослар (с кайзерпфальцем в нём) располагался посреди Хильдесхаймского епископства, аки прыщ на заднице, и самим этим фактом буквально заставлял епископа Хезило действовать: в условиях, когда во главе громадной империи стоит несовершеннолетний король, его пребывание, пускай и временное, посередь твоих земель открывает бездну возможностей, и вопрос с креслами приобретает уже вполне себе ярко выраженную властную и материальную окраску.
Клуатр (внутренний дворик) Собора Вознесения Девы Марии в Хильдесхайме. Построен между 1060-ым и 1070-ым годами.
Ко всему прочему следует добавить, что епископ Хезило был не пальцам делан. К императорскому двору он причастился добрый десяток лет назад, ещё во времена батюшки нынешнего римского короля: в 1051 - 1052 годах он, как настоятель церкви святых Симона и Иуды в Госларе, являлся членом придворной капеллы, затем, в 1053 году занимал пост канцлера Италии, пока, наконец, в 1054 году не стал епископом Хильдесхайма. Короче говоря, труба звала его к активным действиям, а тут - аббат Фульды.
Впрочем, оппонент епископа Хезило аббат Видэрад (Widerad von Eppenstein) был далеко не обычным настоятелем захудалого монастыря, как это могло бы показаться неискушённому читателю. О, нет! Сей клирик возглавлял одну из богатейших и влиятельнейших монастырских корпораций средневековой Германии. В аббатстве Фульды, основанном ещё в середине VIII столетия святым Стурмиусом (Sturmius), учеником апостола Германии - святого Бонифациуса (Bonifatius), был принят устав ордена святого Бэнэдиктуса (Benedictus Nursiae). Монастырь довольно динамично развивался: уже через три десятилетия после своего основания он получил имперский статус, а после стал одним из центров каролингского возрождения - в нём была собрана огромная библиотека рукописных текстов, а сам монастырь превратился в центр летописания. Численность его членов росла, уже через столетие после основания обители превысив рубеж в 600 монахов, земельные владения ширились. Наконец, в X веке аббатство было признано главой всех бенедиктинцев Германии и Галлии. Поэтому слова хрониста относительно славы богатств, побуждающих к действию претендента на кресло рядом с архипастырем Майнца, уверенно можно отнести на счёт именно аббата Видэрада.
Гробница святого Бонифациуса в аббатстве Фульды.
Кстати, о самом аббате. Судя по имени - Видэрад фон Эппенштайн, - был он не только преемником на посту главы монашеской обители, но и родственником (вероятно, братом) архиепископа Майнцского Зигфрида фон Эппштайн (Siegfried von Eppstein), т.е., имея серьёзные материальные ресурсы (а это не только земли и доходы с них, но и вассалы, готовые с мечом в руках отстаивать права Фульды), аббат обладал ещё и поддержкой на самом верху: тут сразу стоит упомянуть, что после отстранения в 1062 году от регентства Аньез дё Пуату (Agnès de Poitou), вдовы кайзера Хайнриха III (Heinrich III) и матушки ныне здравствовавшего римского короля, Анно II (Anno II.), архиепископ Кёльнский, сперва привлёк к совместному регентству над империей именно Зигфрида I, а уже затем Адальберта (Adalbert), архиепископа Гамбургского и Бременского.
При таком раскладе скандал в сочельник 1062 года быстро перерос от ругани до рукоприкладства, а там и до битья «мерзких рож этих наглецов» дубинками. Ещё чуть-чуть и пролилась бы кровь, но в грызню вовремя вмешался Отто фон Нортхайм (Otto von Northeim), герцог Баварии. Эта неблагодарная свинья (год назад он получил герцогство из рук Аньез дё Пуату, а уже в 1062 году, всего за несколько месяцев до описываемых событий, предал свою благодетельницу, приняв активное участие в похищении малолетнего Хайнриха из Кайзерсверта) заняла в разгоревшемся споре сторону аббата Видэрада, и епископ Хильдесхайма вынужден был утереться.
Теперь у епископа Хезило было два мощнейших стимула для реванша: первый, всё тот же - борьба за влияние на малолетнего римского короля и второй, свежеприобретённый - месть оскорбившему его аббату Видэраду. Возможность для отмщения представилась довольно скоро - в самом начале лета 1063 года.
К этому времени Хайнрих IV всё ещё оставался в своём поместье в Госларе, где и вознамерился отпраздновать праздник святой Троицы. И вот, 7-го июня в соборной церкви святых Симона и Иуды собрались всё те же действующие лица: юный король, прелаты и прочие сопровождавшие их персоны. И снова разразился скандал. И опять всё по той же причине: камерарии епископа Хильдесхайма и аббата Фульды вновь не поделили кресла. Впрочем, разница в сравнении с ситуацией полугодовой давности была: если тогда крик и гам возникли случайно, то теперь они были спровоцированы людьми епископа Хезило, заранее спланировавшим это действо.
Приблизительно так выглядела соборная церковь святых Симона и Иуды в Госларе тысячу лет назад, когда здесь бились грудью в груди две тьмочисленные рати: остроконечники «хильдесхаймцы» и тупоконечники «фульденцы».
По предварительной сговору с епископом за алтарём церкви спрятался Экберт I (Ekbert I), граф Брауншвайга, Дерлингау и маркграф Фрисландии, со своими изготовившимися к бою воинами. Едва началась ссора камерариев, как «засадный полк» выскочил из укрытия и принялся избивать людей аббата Фульды: кому досталось кулаком в морду, а кому и дубинкой по голове. В общем, дело закончилось довольно быстро - людей изгнали из пределов храма. Так, во всяком случае, казалось Хезило фон Хильдесхайм и графу Экберту. На деле же «фульденцы» оказались крепким орешком.
Едва оказавшись за пределами церкви, они бросили клич своим, бывшим тут при оружии братьям и те, перестроившись, устремились на штурм храма. Ворвавшись вовнутрь, «фульденцы» схлестнулись «посреди хора и среди поющих псалмы братьев» с людьми Экберта Старшего. Далее началось невообразимое. Из хроники Ламперта фон Херсфельд:
«… по всей церкви вместо гимнов и духовных песнопений слышатся поощрительные крики и вопли умирающих. На алтарях Божьих приносят печальные жертвы и повсюду в церкви текут реки крови, пролитые не в соответствии с предписаниями религии, как некогда, а из-за свирепости врагов.
Епископ Хильдесхаймский, заняв более высокое место, словно воинской трубой призывал своих храбро сражаться и, чтобы не отвратились они от оружия ввиду святости места, прикрывал их щитом своей власти и разрешения. Многие с той и с другой стороны были ранены, а многие убиты; среди последних наиболее известны были Регинбод, фульденский знаменосец, и Беро, вернейший вассал графа Экберта…».
А что же король? Хайнрих IV, как и год назад, повёл себя крайне мужественно. По словам Ламперта, он метался посреди рубящихся не на жизнь, а на смерть подданных, призывая их прекратить резню. В конечном итоге, его советники то ли уговорили короля покинуть церковь, то ли уволокли его насильно, с трудом пробившись сквозь плотные ряды сражающихся. Хайнриху, напомню, тогда было 12 с половиной лет.
А это современный вид соборной церкви святых Симона и Иуды в Госларе.
Тем временем сражение вошло в решающую фазу: людям графа Экберта удалось выбить противника из храма, после чего ворота его были накрепко закрыты. Но «фульденцы» не сдавались. Как раз к моменту их повторного отступления из соборной церкви святых Симона и Иуды к воротам храма подошли во всеоружии те люди аббата Видэрада, которые, будучи избиты в самом начале «празднования» святой Троицы, бросились на поиски оружия. Заняв передний двор церкви и построившись свиньёй в боевой порядок, они собрались идти на приступ, но ночь сказала своё веское слово в этом споре…
На утро было проведено расследование произошедшего. Хезило фон Хильдесхайм и его подельник Экберт I, граф Брауншвайга, Дерлингау и маркграф Фрисландии, вышли сухими из воды: вероятно, сказалось родство Экберта с королём (они были двоюродными братьями по бабке королеве Гизэле фон Швабэн (Gisela von Schwaben)). Зато на Видэрада фон Эппенштайн повесили всех собак. Вот, как это описал Ламперт фон Херсфельд:
«… Именно он, говорили, был главой и зачинщиком всего, что случилось; он якобы явился с преднамеренной яростью, чтобы нарушить покой королевского двора; доказательством этому служит то, что он пришел туда с такой массой людей, с таким блеском воинского снаряжения, хотя не был вынужден к тому никаким страхом перед опасностью. Тогда же в атаку перешёл и тот апостольской святости и Моисеевой кротости епископ, который столь обильным кровопролитием посвятил Богу свои руки и карал за обиды подвергшейся насилию церкви более сурово и немилосердно, чем сам король карал за свои собственные обиды. Прежде он свирепствовал мечом против их тел, а теперь сверкал мечом духовным, чтобы погубить также их души, отлучив от церковного тела как умерших, так и тех, кто пережил бойню…».
На счёт того, что аббат притащил с собой тьмочисленную рать, обвинители в некоторой степени были правы. Во всяком случае есть основание полагать, что аббат Фульды, отправляясь в кайзерпфальц на празднование святой Троицы, предполагал, что епископ Хильдесхаймский подготовит ему какую-то пакость. Ну, а Хезило фон Хильдесхайм, как видим, особым гуманизмом к своим врагам не отличался: едва вывернувшись из скользкой ситуации, он решил добить своего лежащего на земле противника - и отлучил от церкви одним махом и павших, и выживших «фульденцев», хотя несколькими часами ранее сам же призывал воинов графа Экберта к убийству в Доме Господнем.
Всё, что осталось от аббата Фульды Видэрада фон Эппенштайн: его печать.
На этом несчастья аббата Фульды не закончились. Сперва ему пришлось из кожи вон вылезти, чтобы умиротворить короля и его советников:
«… Помимо горечи от того, что случилось, аббата удручала также ненависть к самому монашескому имени, которое светские люди из-за застарелой злобы всегда пытались унизить и утеснить. Так, подвергаясь обвинениям, нападкам и давлению со всех сторон, он после стольких тяжких оскорблений ушёл бы лишённый самой должности, если бы его, которого не смогли защитить ни закон, ни невиновность, не спасли деньги. Ибо он, распродав и раздав имущество Фульденского монастыря, за очень высокую цену выкупил себя и своих людей. О том, сколько было дано им королю, сколько тайным советникам, а сколько епископу, нам в точности неизвестно. Ведь он принял меры, чтобы это не разглашалось повсюду. Но точно известно, что средства этого монастыря, которые вплоть до этого времени были наиболее богатыми и превышали средства всех галльских церквей, так истощились и исчерпались в этот период, что теперь ты едва ли найдёшь там следы прежнего богатства…».
А затем, когда Видэрад фон Эппенштайн, прощённый Хайнрихом IV, вернулся в родное аббатство, то внезапно столкнулся с оппозицией в обители, которая вылилась в открытое противостояние и, в конце концов, завершилась, таки, его полной победой. Но это уже иная история…