Шкатулка с поцелуями
Выложила на Wattapad еще - один из моих любимых - рассказ.
кажется, 2009 года.
мне нравится, как там меняется обстановка, декорации. нравится главный герой, нравится основная идея.
не знаю, насколько я раскрыла того же ГГ, я-то изнутри его знаю, а вот как со стороны?..
мне кажется, на этом ресурсе, в основном, сидят молоденькие девочки, которые хотят читать про любовь и секс, про отношения таких же юных созданий, ну и пишут, разумеется, сами тоже про любовь и секс.
нет, там есть очень крутые авторы и реально крутые произведения - и мистика в них присутствует, и детективная линия, и те же отношения не в главной линии, но красиво и не пошло, и видно, что человек эрудированный ну или подготовленный хотя бы. поскольку пишет о вещах, о которых из пальца не высосешь, надо готовиться - читать, изучать, тратить время.
я не знаю, есть ли там моя целевая аудитория.
а мой рассказ вот.
Ловкач - молод и свободен как ветер. Живет как хочет, идет куда хочет, получает что хочет. И всегда при нем - старинная шкатулка, которая для него бесценна. Только вот не помнит парень о своем прошлом ровным счетом ничего.
Однажды в разгар лета он встречает в лесу очень необычную девушку. Влекомый любопытством, следует за ней... и получает все ответы на вопросы, о которых он, может быть, даже и знать не желал...
Странник шел по широкой дороге, насвистывая песенку и, щурясь от солнца, оглядывал окрестности. Ничего там интересного не было уже на протяжении нескольких часов: поле, заросшее разнотравьем, а слева - густой лес. Стрижи, бабочки, кузнечики. Небо, облачка, дорога.
Был он худощав, лохмат и беззаботен. Босые ноги с крепкими икрами шагали энергично и весело, свободные руки раскачивались в такт движению ног, в котомке за спиной еще было много еды. И кое-чего еще. Надо сказать, что странник обладал очень интересной внешностью: не то, чтобы очень привлекательной с точки зрения красоты, но привлекательной в прямом смысле - молодое лицо его притягивало внимание. Волосы пшеничного цвета, глаза яркие - то ли синие, то ли зеленые, нос крупный, но аккуратный, скулы; и все - в какой-то странной гармонии. Почему странной? Потому что взгляда от нее оторвать было невозможно.
А он шел, посвистывая, и чему-то своему радуясь. Уж до того ему было легко и прекрасно, что он несколько раз подпрыгнул и, разбежавшись, крутанулся «колесом». Рубаха его тут же выпросталась из штанов, а из котомки высыпалось несколько сушеных груш и разноцветных леденцов.
- Эх, дурак! - странник присел и стал собирать рассыпавшиеся по дороге фрукты и сладости.
Все собрав и проверив содержимое своего узелка, он распрямился, потянулся и отправился дальше.
В этот момент из леса выскочила длинноногая девчонка - такая же лохматая, как он - только темноволосая, и, визжа и хохоча, побежала в поле. Странник обомлел. Мало того, что на ней из одежды была только короткая рубаха без рукавов, которая едва прикрывала ее маленький зад, так еще встретил он ее в безлюдном месте, да еще и ненормальную такую. Чего, спрашивается, смешного-то увидела? В лесу тишина стояла мертвая.
Тут девчонка стала исчезать. Будто спускаться куда-то. Наверное, там, дальше, был овраг. Странник сделал шаг в сторону поля.
Странника называли Ловкачом. Ловок был больно. Умел жонглировать всякой дрянью, фокусы разные показывал, да и сам был ловким, юрким, искусным во владении своим телом.
Да еще с девицами в ловкости отметился. Ой, нет, вы не думайте! Не соблазнял он никого, невинных не «портил». Ему от них нужно было лишь… лишь один-единственный поцелуй ему нужен был. Зато какой поцелуй! Непременно чтобы влюбилась девушка и сама поцелуй подарила. А уж чтоб влюбилась - тут ему ловкости не занимать. На то и таланты его, и внешность притягательная. Что еще - уболтать он умел: то говорил, что каждая услышать хотела. И как! Ласково, нежно, что девицы замирали. Словом, ловкач.
Странно было одно. Ну, поцеловала - и поцеловала! Ну, влюбилась - погоревала потом пару дней, что исчез молодчик - ну, и забыла. Что такого? Нет. Родители или какие другие родственники вскоре замечали, что с девицей что-то не так. Все смуреет и смуреет, мрачнеет девушка, а потом и вовсе тоска загложет. И ладно б с одной такое - с каждой. И ничего уже ей не надо, ни радостей никаких, ни сладостей, ни песен, ни солнца жаркого. Хоть ложись - и помирай. И отчего - непонятно, да и молчит все девушка, рта не откроет.
А Ловкач в этот момент по дороге шлепает, пирожок доедает, нежной рукой девичьей приготовленный, камушки пинает, птичек считает. Хорошо. И не злорадствует, вот, мол, я какой - очередной дурешке-матрешке голову вскружил. Нет! Добрый он, и не злодей вовсе. Эка невидаль - поцелуй…
Идет, а сам вспоминает. А когда весь вкус в себя вберет, все подробности просмакует, то в копилочку-то его и сложит. Где уже мно-ого такого добра. Богат был Ловкач.
…Странник свернул с пыльной дороги в высокую траву.
После шустрой девчонки осталась едва примятая трава. Ловкач пошел по следу, ускоряя шаг. Недалеко раздался веселый взвизг. Странник удивленно вздрогнул.
- Куда меня несет, дурака? Мало девок что ли? - он пожал плечами, но не остановился.
Но скорее его вело туда простое природное любопытство, а не желание урвать еще один поцелуй.
- Эй! - ласково позвал Ловкач, - Подожди!..
По правде сказать, если уж и нравились ему девушки, так нравились невысокие, грудастые, с румянцем и обязательно длинными струящимися волосами. А эта - тощая, длинноногая, коротковолосая, голая к тому же какая-то… Но что-то в ней было. Эх, как зацепило-то. Странник усмехнулся.
Вскоре он стоял на краю глубокого оврага. Девчонки и след простыл.
- Ничего себе, - присвистнул Странник, - откуда он взялся? Хоть бы деревце какое на склоне… С дороги и не догадаешься.
Ловкач лихо спустился на дно и остановился, осматриваясь, уперев руки в бока.
В овраге оказалось прохладно, несмотря на солнце, которое жарило во всю и не давало передышки, прикрываясь неказистыми облачками.
- Сказывают, ты целуешься очень даже хорошо?
Она стояла позади него, скрестив руки, беззастенчиво его рассматривая.
Ловкач похолодел. Уж на что он был не робкий, а тут - напугала она его, что говорить. Ведь не было же ее здесь только что…
Но он быстро вернул себе самообладание.
А красивая. Пусть и тощая. И ноги - ноги во всю длину видать. У всех девок подолы длинные, да и прячут они это богатство. Эта же - все напоказ. Странная… И глазищи - огромные, темные, так и затягивает… Сверкают…
- Да не бойся ты! - она расхохоталась, - я не кусаюсь!
- Да я и не боюсь, - Ловкач слегка обиделся: тоже мне, бояться ее, которую соплей перешибить можно, - просто странная ты. Что за одежда такая? И смеешься чего так?
- А-а, любопытный какой! - она погрозила пальчиком, - А ты сам-то не странный? Идешь по дороге, вдруг ни с того ни с сего начинаешь скакать, да извиваться, в волосах вон - резким движением она что-то сняла с его волос - в волосах вон - груши растут!!! - она зашлась смехом, в ее ладони лежала сухая груша.
Ловкач что-то разозлился.
- Кто ты? Что ты здесь делаешь? Ни одного человека на много верст! И чего ты все время ржешь, наконец?!
- Сколько вопросов, - пропела она, - давай лучше поцелуемся. Я слышала, ты это делаешь очень умело, - глаза ее блеснули.
- Погоди, погоди, - Ловкач попятился, - чего ты все «поцелуемся» да «поцелуемся»? Погоди! Я так не могу!
Длинноногая девчонка откинула голову в новом приступе смеха.
- А как можешь? - спросила она, отсмеявшись, - сам привык выбирать? А когда тебя выбирают - не нравится уже?
Ее слова словно ужалили его. Попала в точку, ведь действительно, он сам сначала выбирал девиц, а потом уж заставлял в себя влюбляться. Так и было.
- А ведь это я тебя выбрала. И ты по-другому поступить бы не смог. Потелепал за мной, ка-ак миленький.
Девушка посерьезнела на миг. Отошла от него немного, травинку сорвала, стоит - рассматривает, как интересно… Поломала травинку - выбросила.
- А дай-ка я теперь тебя порасспрашиваю, - голос ее прозвучал тише, - скажи-ка, Странник, как твое имя?
- Ловкач, - пожал плечами парень.
- Ловкачом тебя прозвали. Но имя твое какое?
Ловкач вдруг задумался:
- Не знаю… Ловкач, и Ловкач…. А больше никак меня не зовут… - разговор ему совсем перестал нравиться.
- Значит, не помнишь. А родом ты откуда? Дом твой где?
Этот вопрос совсем уж застал его врасплох. Сколько он себя помнил - он все шел, шел по дорогам, собирал поцелуи… летом ночевал в лесу, а к зиме находил себе какую-нибудь работенку в крупном городе (а руки-то у него росли, откуда надо, это уж известно), там тебе и еда, и ночлег. Да еще и деньгами обзаведешься! И такая жизнь ему очень нравилась! И чего он только не видел: и зверей диковинных, и людей с черной кожей, и всякие чудеса света; и в море ходил, и в степи со змеями воевал, и в горах, было, чуть смерть свою не нашел. А вот откуда он однажды сделал свой первый шаг в бродячую жизнь… - он не помнил.
- Я не помню… - Ловкач вдруг понял, что он никогда об этом не задумывался. Шел себе, и шел по миру… От этого осознания мысли его словно рассыпались, в голове стало все неясно, туманно, и он рассеянно уставился на темноволосую девушку.
- Ага! - девушка торжествующе прищурилась, - Вот оно как!
Она легкомысленно вздохнула:
- Бедный, бедный маленький бродяжка, и к тому же такой милый…
Девушка вдруг подскочила и быстро поцеловала его в губы. От неожиданности Ловкач зажмурился, а когда открыл глаза - то обнаружил себя на той самой дороге, с которой он свернул за веселой девчонкой. Ее, кстати, рядом не было.
Ловкач пожал плечами и решил уже, было, как и раньше - махнуть рукой и не вдумываться, не пытаться искать ответы, вдохнуть поглубже, да шагать дальше и тут… За спиной его раздался знакомый звук… Крик чайки?..
Выпучив глаза, Ловкач медленно повернул голову, и увидел бесконечную водную гладь - почти безупречную, зеркальную, чистую… Линию горизонта закрывал туман, разлившийся густыми сливками, изредка на одиноких островках торчали длинные, с узко-переплетающимися ветвями, деревья. От дерева к дереву перелетали похожие на чаек птицы. Он обернулся - и ничего, кроме окружающей его воды, не увидел.
- Ну, дела! - Ловкач почесал в затылке и хохотнул, - что ж это творится-то?
Под ногами его была вода, но не глубокая, не бездонная, она покрывала что-то твердое, наверное, землю. И сзади, и спереди, и всюду - всюду была вода. И что дальше? Странник сделал шаг.
Он шел по прохладной глади, и воздух был свеж и слегка стыл, и в густом невысоком небе лениво проплывали редкие птицы, а по воде расходились круги - то ли невидимые рыбы что-то ловили на поверхности, то ли одинокие отяжелевшие капли тумана падали, устав висеть в воздухе.
- Эй, Странник, иди-ка сюда!
Знакомый голос окликнул его. Девушка снова оказалась позади него - она сидела на маленьком островке, на котором росло невысокое деревце.
Ловкач развернулся, и пошел обратно, впрочем, он уже успел потерять ориентацию и не знал, куда он идет - назад, вперед… здесь все было одинаково.
Он многое повидал за свою недолгую жизнь, но чародейства в ней не было. По крайней мере, он не замечал. А здесь - было самое настоящее чародейство, он не сомневался. И, скорей всего, это она - эта девчонка - главный кукловод… навела морок, заставила его поверить в то, что он оказался в этом странном месте… Либо - что еще хуже - действительно его туда перенесла…
- Все-таки, кто ты? - спросил он, подходя к ней.
- Потом, - она вскочила и схватила его за руку, - я скажу тебе потом. Смотри!
Ее рука указывала на другой край островка. По воде шла рябь.
- Скорее!
Он склонился над гладкой поверхностью, присев на корточки, и тут девчонка толкнула его изо всех сил.
Нелепо взмахнув руками и успев чертыхнуться, Ловкач шлепнулся в воду. Единственное, что он успел осознать, это чувство обиды и недоразумения. Потому что здесь оказалось весьма глубоко. И как только он это понял, на него накатила плотная темнота, и он перестал себя осознавать…
…За темным окном шуршал дождь, и бились на ветру кроны деревьев. В печи трещали горящие поленья. Все звуки убаюкивали, ласкали. Бабушка с иглой и ниткой в руках что-то чинила возле лучины. Маленький мальчик, наблюдавший за ловкими движениями пальцев бабушки, уже давно «клевал носом», боролся со сном, но потихоньку проигрывал.
- Иди спать, Мирре. Ты сейчас уснешь за столом.
Мальчик послушно сполз со скамьи и побрел к своей постели. Засыпая, он слышал бабушкины причитания - наверное, она думала, что он уже спит:
- Ох, силы небесные, что с мальчонкой-то будет? Мать в могиле лежит, а отец, не ровен час, совсем сопьется, да сгинет где-нибудь в наших дебрях… Сколько мне-то осталось?... Ох, что будет?..
Картинка затуманилась и сменилась.
…Жаркий осенний день клонился к закату. Воздух был пропитан запахами горящих листьев, спелых яблок, прелой земли. На заднем дворе деревенского дома, в сарае, светловолосый юноша рубил дрова.
Он выглядел взрослым, потому что - как и всем - ему приходилось много трудиться. А было отроку лет тринадцать. И хоть телом он был крепок и силен, но головою - еще дитя. Впрочем, все у него было еще впереди.
Он взмок, щепки летели во все стороны, душный ветер не давал облегчения. Сейчас - покончить с дровами, и окатиться водой из колодца!
Он не заметил, как в заднюю калитку двора, а потом и в сарай, аккуратно и неслышно вошла девушка. Густая коса ее была наполовину расплетена, лицо раскраснелось от трудов праведных. Фигурой девушка обладала завидной: где положено - выпукло, где положено - тоненько и хрупко. Иными словами, губы, груди и бедра были у нее, что надо.
Лора была девица на выданье. Правда, говаривали, что она уже давно «сорванный бутон». Может быть, поэтому ее ровесницы уже давно повыходили замуж, а она еще числилась в «девицах».
- Все трудишься? - поинтересовалась Лора.
- Ага, дел полно, - парень стер пот со лба.
Лора подошла к колодцу и набрала полведра воды.
- Отдохнул бы, - она подошла к юноше и подала ему ведро, - а то все один… Отец тебе уж не помощник, да и бабушка все лежит…
Лора, сокрушенно качая головой, не сводила с него глаз, пока он жадно пил, не замечая, как вода течет по подбородку и шее.
- Спасибо, да я как-нибудь сам разберусь, - парень вернул ведро и нечаянно взглянул на ложбинку меж ее грудей, на которую, честно говоря, не взглянуть было просто невозможно.
- Слушай, Мирре, я вот тут мимо шла, - проворковала Лора, - да вспомнила, как ты ловко умеешь справляться со всякими… всякими вещицами… - она мечтательно прикрыла глаза, - ну там смастерить что, сплести, или фокус какой показать…
Мирре скрестил руки на груди. Ему хотелось поскорее закончить работу и помыться.
- Ну вот, я тут ленту себе на ярмарке купила, позолоченную - вот смотри - с узорами.
Она достала из кармана передника длинную тонкую ленту и показала Мирре.
- Может, ты придумаешь чего?
Мирре решил, что дешевле будет потратить немного времени и сплести какую-нибудь ерунду, чем придумывать отговорки. Привяжется ведь!
Он вздохнул, взял ленту и разорвал на пять равных частей. И начал плести.
Лора, распахнув глаза, неотрывно следила за плавными и ловкими движениями его рук. Пальцы скользили по ткани, гладили ее, и вместе с тем жестко и требовательно собирали ленту в плотную, но красивую цепочку.
Миг - и работа закончена.
Лора разочарованно охнула.
- Давай руку.
Она протянула ему ладонь.
Запястье девушки было теплым и влажным. Мирре завязал узелок, и девичью руку обнял браслетик - изящный и весьма даже оригинальный.
- Мирре, - жарко прошептала Лора, - ты такой зайчик! И ты такой хорошенький, ты даже не представляешь!
Парень в удивлении поднял брови, а девушка в этот момент - с не меньшей ловкостью - распустила завязки на своей рубашке, и повела плечиками. И взгляду Мирре предстало, пожалуй, самое ее большое богатство: полные груди с темными точеными горошинами сосков.
Мирре смотрел во все глаза - да что там! - глаз оторвать не мог. Но вместе с тем, не мог и пошевелиться, и хоть одну мысль из себя выдавить. Он просто остолбенел.
- Нравится? - спросила самодовольно Лора, облизнув губы.
- Ты что, язык проглотил?
Она сделала шаг и оказалась совсем близко к нему. Потом вдруг взяла его руки и положила себе на груди. Твердые соски ее словно вонзились в его ладони.
У Мирре кровь колотилась в висках, билась, пытаясь рвануть извне. Сердца он своего он уже не чувствовал. Он, вообще, не мог понять, что он сейчас чувствует.
Весь мир сейчас превратился в эту мягкую, теплую плоть с остриями в центре. Больше он ничего не видел и не ощущал.
И тут она решила его поцеловать. Приникла влажным, теплым ртом к его губам, руками-змеями обвила его шею - и дышать стало невозможно. Мирре испугался.
Ему вдруг показалось, что это девица высосет его по капле, как паук высасывает всю жизнь из своей жертвы.
Но он пока был жив, и вроде даже дышал, вот только… не кажется ли ему, будто душа его хиреет? Будто становится жиже, слабее?
Пиявка!
Мирре почувствовал подступающую дурноту - от какой-то неописуемой слабости, безволия. Он, собрав последние силы, оттолкнул от себя девушку.
Груди ее униженно колыхнулись, глаза все еще были стеклянными от накатившего вожделения.
Мирре, не глядя на нее, на негнущихся ногах пошел прочь из сарая. Он слышал, как Лора кричит ему вслед:
- Мерзавец! Слабак! Сопляк! Ненавижу тебя!
Внутри у него было пусто. По крайней мере, на душе было паршиво. Не оттого, что девушку изволил обидеть. Не хватало чего-то.
Как во сне он зашел в дом: бабушка вроде спала - в последнее время она часто впадала в незабытье, отец где-то пьянствовал, как всегда.
Мирре прошел в свой угол, взял кой-какие вещи. Затем взгляд его упал на матушкин сундук, который никто не трогал вот уже много лет после ее смерти. Он подошел к нему и поднял крышку. Среди разноцветного тряпья лежала маленькая деревянная шкатулка - очень старая, истертая, отделанная затейливой резьбой. Повинуясь внутреннему порыву, он взял шкатулку и положил за пазуху. Затем захлопнул сундук и вылетел из дома. Чтобы никогда больше туда не вернуться.
Пустота в душе гнала его прочь. Она не то, чтобы терзала его, скорее напоминала о себе едва ощутимо, тянуще, раздражающе. Хотелось избавиться от этого чувства, срочно заполнить эту пустоту. И, кажется, он знал, как это сделать…
…Странник открыл глаза. Он снова оказался на дороге, напротив стояла длинноногая девчонка и внимательно глядела на него.
Это был все тот же Ловкач - но только что-то изменилось внутри, где-то на глубине: что-то мягко вошло раскаленным железным прутом и навсегда осталось.
Он молча смотрел на девушку. Он простоял бы так вечно - глядя на нее, не отводя взгляда, даже не моргая. На него словно опустилось ощущение тяжести - правильной, невозмутимой такой, обычной человеческой тяжести, которую воспринимают как данность, которую не замечают: просто живешь, взрослеешь, тяжелеешь, становишься мудрее, опытней - и безвозвратно теряешь ту легкость и безмерное ощущение времени, как в детстве.
А ведь он так и жил. Легко. Радостно. Без времени. Без прошлого.
Жил настоящим, не пытался познать то, что ему не дано, не старался копаться в причинах непонятных событий, с ним происходивших - просто не обращал на них внимания; с легкостью заводил знакомства - и с легкостью расставался, через мгновение навсегда об этом человеке забывая… Не тяготился отсутствием «дома», пристанища - ему это было не нужно! Он был свободен - он был полновластным хозяином самому себе и миру, его личному миру, в котором он жил - так легко и беззаботно.
И вдруг это ощущение пропало.
- Так кто ты все-таки? - уставшим бесцветным голосом спросил Ловкач. Мирре-ловкач.
Девушка опустила взгляд, но через мгновение вновь посмотрела на Мирре, посмотрела так, что где-то меж ребрами его прошла волна дрожи: то ли от неясной жути, то ли от какого-то навалившегося откровения. Темные глаза ее потемнели еще больше - словно зрачок развернулся до небывалых размеров. Она смотрела в упор, не мигая, словно заглядывая ему в душу и теребя ее, словно трогая пальцем открытую рану, словно зная про него все, чего не знал он сам - его бытие задолго до его зачатия…
- Я - дух этого леса. Берегиня, лесная фея, как будет угодно, - буднично и спокойно произнесла девушка, - вот уже несколько дней ты идешь по моему лесу, но достаточно было один раз прикоснуться к тебе - когда ты спал - чтобы узнать, кто ты и что ты. Я наблюдала за тобой. Я знаю о тебе все. И я могу избавить тебя от твоей ноши.
Она вновь опустила глаза.
- Какой ноши? - Мирре плохо понимал, что происходит, но мысли все же упрямо ворочались в его голове.
- Той, которая когда-то выгнала тебя из дома, - она посмотрела в сторону, - зачем тебе поцелуи? Ведь их даже нельзя увидеть, потрогать - зачем ты их отбираешь?
Мирре, словно очнувшись, сбросил заплечный мешок и достал шкатулку. Он опустился на колени и закрыл глаза. От шкатулки исходило тепло. Ее было так приятно держать в руках, гладить, рассматривать… Он знал, что если он ее откроет - то ничего не увидит, но еще он знал - что в ней хранились поцелуи, тысячи поцелуев, которые он собирал по всему свету. Зачем?
Вот этого он не знал. Ему просто это было нужно - найти девушку, влюбить в себя и сделать так, чтобы она его поцеловала. Словно кто-то внутри дергал за ниточки и нежно, но настойчиво просил: дай! Еще! Еще!
Словно душа его просила пищи, словно она была голодна - душа, словно - в ней была дыра, пустота, которую необходимо заполнить.
И тут Мирре вздрогнул. И все понял.
Он, не задумываясь, открыл шкатулку.
Девушки, которые когда-то целовали его - все девушки - в этот миг открыли ясные глаза, сделали глубокий вдох и улыбнулись.
И легкость навсегда оставила его. «А сколько мне лет?» - промелькнула мысль…
- И что теперь? И как мне теперь жить? Я не умею жить по-другому… - сказал Мирре, убрав остывшую шкатулку, и словно и не к девчонке обращаясь, а с самим собой разговаривая.
- Останься со мной… - прошептала она еле слышно, - нам будет хорошо вдвоем. Ты - Странник, я - дух леса. Теперь твоя душа вновь цела. И ничто больше не гонит тебя в дорогу. Ты - волен. Оставайся со мной? - она с мольбой взглянула на него.
Ловкач задумался. Ему ничего не хотелось. Единственное, что бы он сейчас хотел сделать - лечь прямо на дороге и умереть. Н-да… От одной ноши избавился - которую, кстати, и не чувствовал вовсе - жил в неведении, как младенец… А другую - приобрел. Стал как все - обычным человеком, только вот… не знал он, как им быть…
Вдруг словно искорка вспыхнула - мысль одна зажглась.
- Послушай, - медленно проговорил он, - а мой отец? Скажи, он… жив?
Девчонка упрямо смотрела ему в глаза и молчала.
- Он жив? - громче и настойчивей спросил Мирре, - жив?
- Да. Жив.
Мирре закинул на плечо свою суму.
- Что? Подожди! Что ты делаешь? - девушка заволновалась и вцепилась ему в руку.
- Я хочу домой. Я хочу увидеть отца. Дом. Хочу вернуться. И жить как все, - он говорил и все больше верил в это. И чувствовал, что так - правильно.
- Но почему?.. - она медленно отпустила его руку, - Я не понимаю. Ты теперь свободен. И все это принадлежит тебе, - она повела рукой вокруг себя, - зачем тебе куда-то идти? Мы будем вместе, мы будем счастливы. Беспечны, беззаботны и всегда молоды.
- Я больше не могу быть беспечным, - Ловкач смотрел на нее устало, но уверенно, - а ты не человек, ты не можешь этого понять.
Он обошел ее и зашагал по дороге.
- Но куда ты пойдешь? Ты не знаешь, где твой дом! И ждут ли тебя там?!
Он остановился:
- У меня вся жизнь впереди. По крайней мере, теперь в ней есть какой-то смысл… И… наверное… спасибо тебе, - он пошел вперед, больше уж не оборачиваясь. И правильно. Иначе он увидел бы, как исказилось лицо милой темноволосой девушки: словно поплыла, плавясь от солнца, краска, покрывавшая маску. Все смешалось, размазалось, а то, что было ртом, скривилось в беззвучном болезненном вопле. Но - только на мгновение. Через секунду облик вернулся, но тут же начал таять, исчезать. И вот на дороге, где только что стояли странник и лесной дух, никого не было.
Женщины… Хотят, как лучше, а получается…
Хотя, возможно, теперь-то у нашего Странника как раз все и наладится…
кажется, 2009 года.
мне нравится, как там меняется обстановка, декорации. нравится главный герой, нравится основная идея.
не знаю, насколько я раскрыла того же ГГ, я-то изнутри его знаю, а вот как со стороны?..
мне кажется, на этом ресурсе, в основном, сидят молоденькие девочки, которые хотят читать про любовь и секс, про отношения таких же юных созданий, ну и пишут, разумеется, сами тоже про любовь и секс.
нет, там есть очень крутые авторы и реально крутые произведения - и мистика в них присутствует, и детективная линия, и те же отношения не в главной линии, но красиво и не пошло, и видно, что человек эрудированный ну или подготовленный хотя бы. поскольку пишет о вещах, о которых из пальца не высосешь, надо готовиться - читать, изучать, тратить время.
я не знаю, есть ли там моя целевая аудитория.
а мой рассказ вот.
Ловкач - молод и свободен как ветер. Живет как хочет, идет куда хочет, получает что хочет. И всегда при нем - старинная шкатулка, которая для него бесценна. Только вот не помнит парень о своем прошлом ровным счетом ничего.
Однажды в разгар лета он встречает в лесу очень необычную девушку. Влекомый любопытством, следует за ней... и получает все ответы на вопросы, о которых он, может быть, даже и знать не желал...
Странник шел по широкой дороге, насвистывая песенку и, щурясь от солнца, оглядывал окрестности. Ничего там интересного не было уже на протяжении нескольких часов: поле, заросшее разнотравьем, а слева - густой лес. Стрижи, бабочки, кузнечики. Небо, облачка, дорога.
Был он худощав, лохмат и беззаботен. Босые ноги с крепкими икрами шагали энергично и весело, свободные руки раскачивались в такт движению ног, в котомке за спиной еще было много еды. И кое-чего еще. Надо сказать, что странник обладал очень интересной внешностью: не то, чтобы очень привлекательной с точки зрения красоты, но привлекательной в прямом смысле - молодое лицо его притягивало внимание. Волосы пшеничного цвета, глаза яркие - то ли синие, то ли зеленые, нос крупный, но аккуратный, скулы; и все - в какой-то странной гармонии. Почему странной? Потому что взгляда от нее оторвать было невозможно.
А он шел, посвистывая, и чему-то своему радуясь. Уж до того ему было легко и прекрасно, что он несколько раз подпрыгнул и, разбежавшись, крутанулся «колесом». Рубаха его тут же выпросталась из штанов, а из котомки высыпалось несколько сушеных груш и разноцветных леденцов.
- Эх, дурак! - странник присел и стал собирать рассыпавшиеся по дороге фрукты и сладости.
Все собрав и проверив содержимое своего узелка, он распрямился, потянулся и отправился дальше.
В этот момент из леса выскочила длинноногая девчонка - такая же лохматая, как он - только темноволосая, и, визжа и хохоча, побежала в поле. Странник обомлел. Мало того, что на ней из одежды была только короткая рубаха без рукавов, которая едва прикрывала ее маленький зад, так еще встретил он ее в безлюдном месте, да еще и ненормальную такую. Чего, спрашивается, смешного-то увидела? В лесу тишина стояла мертвая.
Тут девчонка стала исчезать. Будто спускаться куда-то. Наверное, там, дальше, был овраг. Странник сделал шаг в сторону поля.
Странника называли Ловкачом. Ловок был больно. Умел жонглировать всякой дрянью, фокусы разные показывал, да и сам был ловким, юрким, искусным во владении своим телом.
Да еще с девицами в ловкости отметился. Ой, нет, вы не думайте! Не соблазнял он никого, невинных не «портил». Ему от них нужно было лишь… лишь один-единственный поцелуй ему нужен был. Зато какой поцелуй! Непременно чтобы влюбилась девушка и сама поцелуй подарила. А уж чтоб влюбилась - тут ему ловкости не занимать. На то и таланты его, и внешность притягательная. Что еще - уболтать он умел: то говорил, что каждая услышать хотела. И как! Ласково, нежно, что девицы замирали. Словом, ловкач.
Странно было одно. Ну, поцеловала - и поцеловала! Ну, влюбилась - погоревала потом пару дней, что исчез молодчик - ну, и забыла. Что такого? Нет. Родители или какие другие родственники вскоре замечали, что с девицей что-то не так. Все смуреет и смуреет, мрачнеет девушка, а потом и вовсе тоска загложет. И ладно б с одной такое - с каждой. И ничего уже ей не надо, ни радостей никаких, ни сладостей, ни песен, ни солнца жаркого. Хоть ложись - и помирай. И отчего - непонятно, да и молчит все девушка, рта не откроет.
А Ловкач в этот момент по дороге шлепает, пирожок доедает, нежной рукой девичьей приготовленный, камушки пинает, птичек считает. Хорошо. И не злорадствует, вот, мол, я какой - очередной дурешке-матрешке голову вскружил. Нет! Добрый он, и не злодей вовсе. Эка невидаль - поцелуй…
Идет, а сам вспоминает. А когда весь вкус в себя вберет, все подробности просмакует, то в копилочку-то его и сложит. Где уже мно-ого такого добра. Богат был Ловкач.
…Странник свернул с пыльной дороги в высокую траву.
После шустрой девчонки осталась едва примятая трава. Ловкач пошел по следу, ускоряя шаг. Недалеко раздался веселый взвизг. Странник удивленно вздрогнул.
- Куда меня несет, дурака? Мало девок что ли? - он пожал плечами, но не остановился.
Но скорее его вело туда простое природное любопытство, а не желание урвать еще один поцелуй.
- Эй! - ласково позвал Ловкач, - Подожди!..
По правде сказать, если уж и нравились ему девушки, так нравились невысокие, грудастые, с румянцем и обязательно длинными струящимися волосами. А эта - тощая, длинноногая, коротковолосая, голая к тому же какая-то… Но что-то в ней было. Эх, как зацепило-то. Странник усмехнулся.
Вскоре он стоял на краю глубокого оврага. Девчонки и след простыл.
- Ничего себе, - присвистнул Странник, - откуда он взялся? Хоть бы деревце какое на склоне… С дороги и не догадаешься.
Ловкач лихо спустился на дно и остановился, осматриваясь, уперев руки в бока.
В овраге оказалось прохладно, несмотря на солнце, которое жарило во всю и не давало передышки, прикрываясь неказистыми облачками.
- Сказывают, ты целуешься очень даже хорошо?
Она стояла позади него, скрестив руки, беззастенчиво его рассматривая.
Ловкач похолодел. Уж на что он был не робкий, а тут - напугала она его, что говорить. Ведь не было же ее здесь только что…
Но он быстро вернул себе самообладание.
А красивая. Пусть и тощая. И ноги - ноги во всю длину видать. У всех девок подолы длинные, да и прячут они это богатство. Эта же - все напоказ. Странная… И глазищи - огромные, темные, так и затягивает… Сверкают…
- Да не бойся ты! - она расхохоталась, - я не кусаюсь!
- Да я и не боюсь, - Ловкач слегка обиделся: тоже мне, бояться ее, которую соплей перешибить можно, - просто странная ты. Что за одежда такая? И смеешься чего так?
- А-а, любопытный какой! - она погрозила пальчиком, - А ты сам-то не странный? Идешь по дороге, вдруг ни с того ни с сего начинаешь скакать, да извиваться, в волосах вон - резким движением она что-то сняла с его волос - в волосах вон - груши растут!!! - она зашлась смехом, в ее ладони лежала сухая груша.
Ловкач что-то разозлился.
- Кто ты? Что ты здесь делаешь? Ни одного человека на много верст! И чего ты все время ржешь, наконец?!
- Сколько вопросов, - пропела она, - давай лучше поцелуемся. Я слышала, ты это делаешь очень умело, - глаза ее блеснули.
- Погоди, погоди, - Ловкач попятился, - чего ты все «поцелуемся» да «поцелуемся»? Погоди! Я так не могу!
Длинноногая девчонка откинула голову в новом приступе смеха.
- А как можешь? - спросила она, отсмеявшись, - сам привык выбирать? А когда тебя выбирают - не нравится уже?
Ее слова словно ужалили его. Попала в точку, ведь действительно, он сам сначала выбирал девиц, а потом уж заставлял в себя влюбляться. Так и было.
- А ведь это я тебя выбрала. И ты по-другому поступить бы не смог. Потелепал за мной, ка-ак миленький.
Девушка посерьезнела на миг. Отошла от него немного, травинку сорвала, стоит - рассматривает, как интересно… Поломала травинку - выбросила.
- А дай-ка я теперь тебя порасспрашиваю, - голос ее прозвучал тише, - скажи-ка, Странник, как твое имя?
- Ловкач, - пожал плечами парень.
- Ловкачом тебя прозвали. Но имя твое какое?
Ловкач вдруг задумался:
- Не знаю… Ловкач, и Ловкач…. А больше никак меня не зовут… - разговор ему совсем перестал нравиться.
- Значит, не помнишь. А родом ты откуда? Дом твой где?
Этот вопрос совсем уж застал его врасплох. Сколько он себя помнил - он все шел, шел по дорогам, собирал поцелуи… летом ночевал в лесу, а к зиме находил себе какую-нибудь работенку в крупном городе (а руки-то у него росли, откуда надо, это уж известно), там тебе и еда, и ночлег. Да еще и деньгами обзаведешься! И такая жизнь ему очень нравилась! И чего он только не видел: и зверей диковинных, и людей с черной кожей, и всякие чудеса света; и в море ходил, и в степи со змеями воевал, и в горах, было, чуть смерть свою не нашел. А вот откуда он однажды сделал свой первый шаг в бродячую жизнь… - он не помнил.
- Я не помню… - Ловкач вдруг понял, что он никогда об этом не задумывался. Шел себе, и шел по миру… От этого осознания мысли его словно рассыпались, в голове стало все неясно, туманно, и он рассеянно уставился на темноволосую девушку.
- Ага! - девушка торжествующе прищурилась, - Вот оно как!
Она легкомысленно вздохнула:
- Бедный, бедный маленький бродяжка, и к тому же такой милый…
Девушка вдруг подскочила и быстро поцеловала его в губы. От неожиданности Ловкач зажмурился, а когда открыл глаза - то обнаружил себя на той самой дороге, с которой он свернул за веселой девчонкой. Ее, кстати, рядом не было.
Ловкач пожал плечами и решил уже, было, как и раньше - махнуть рукой и не вдумываться, не пытаться искать ответы, вдохнуть поглубже, да шагать дальше и тут… За спиной его раздался знакомый звук… Крик чайки?..
Выпучив глаза, Ловкач медленно повернул голову, и увидел бесконечную водную гладь - почти безупречную, зеркальную, чистую… Линию горизонта закрывал туман, разлившийся густыми сливками, изредка на одиноких островках торчали длинные, с узко-переплетающимися ветвями, деревья. От дерева к дереву перелетали похожие на чаек птицы. Он обернулся - и ничего, кроме окружающей его воды, не увидел.
- Ну, дела! - Ловкач почесал в затылке и хохотнул, - что ж это творится-то?
Под ногами его была вода, но не глубокая, не бездонная, она покрывала что-то твердое, наверное, землю. И сзади, и спереди, и всюду - всюду была вода. И что дальше? Странник сделал шаг.
Он шел по прохладной глади, и воздух был свеж и слегка стыл, и в густом невысоком небе лениво проплывали редкие птицы, а по воде расходились круги - то ли невидимые рыбы что-то ловили на поверхности, то ли одинокие отяжелевшие капли тумана падали, устав висеть в воздухе.
- Эй, Странник, иди-ка сюда!
Знакомый голос окликнул его. Девушка снова оказалась позади него - она сидела на маленьком островке, на котором росло невысокое деревце.
Ловкач развернулся, и пошел обратно, впрочем, он уже успел потерять ориентацию и не знал, куда он идет - назад, вперед… здесь все было одинаково.
Он многое повидал за свою недолгую жизнь, но чародейства в ней не было. По крайней мере, он не замечал. А здесь - было самое настоящее чародейство, он не сомневался. И, скорей всего, это она - эта девчонка - главный кукловод… навела морок, заставила его поверить в то, что он оказался в этом странном месте… Либо - что еще хуже - действительно его туда перенесла…
- Все-таки, кто ты? - спросил он, подходя к ней.
- Потом, - она вскочила и схватила его за руку, - я скажу тебе потом. Смотри!
Ее рука указывала на другой край островка. По воде шла рябь.
- Скорее!
Он склонился над гладкой поверхностью, присев на корточки, и тут девчонка толкнула его изо всех сил.
Нелепо взмахнув руками и успев чертыхнуться, Ловкач шлепнулся в воду. Единственное, что он успел осознать, это чувство обиды и недоразумения. Потому что здесь оказалось весьма глубоко. И как только он это понял, на него накатила плотная темнота, и он перестал себя осознавать…
…За темным окном шуршал дождь, и бились на ветру кроны деревьев. В печи трещали горящие поленья. Все звуки убаюкивали, ласкали. Бабушка с иглой и ниткой в руках что-то чинила возле лучины. Маленький мальчик, наблюдавший за ловкими движениями пальцев бабушки, уже давно «клевал носом», боролся со сном, но потихоньку проигрывал.
- Иди спать, Мирре. Ты сейчас уснешь за столом.
Мальчик послушно сполз со скамьи и побрел к своей постели. Засыпая, он слышал бабушкины причитания - наверное, она думала, что он уже спит:
- Ох, силы небесные, что с мальчонкой-то будет? Мать в могиле лежит, а отец, не ровен час, совсем сопьется, да сгинет где-нибудь в наших дебрях… Сколько мне-то осталось?... Ох, что будет?..
Картинка затуманилась и сменилась.
…Жаркий осенний день клонился к закату. Воздух был пропитан запахами горящих листьев, спелых яблок, прелой земли. На заднем дворе деревенского дома, в сарае, светловолосый юноша рубил дрова.
Он выглядел взрослым, потому что - как и всем - ему приходилось много трудиться. А было отроку лет тринадцать. И хоть телом он был крепок и силен, но головою - еще дитя. Впрочем, все у него было еще впереди.
Он взмок, щепки летели во все стороны, душный ветер не давал облегчения. Сейчас - покончить с дровами, и окатиться водой из колодца!
Он не заметил, как в заднюю калитку двора, а потом и в сарай, аккуратно и неслышно вошла девушка. Густая коса ее была наполовину расплетена, лицо раскраснелось от трудов праведных. Фигурой девушка обладала завидной: где положено - выпукло, где положено - тоненько и хрупко. Иными словами, губы, груди и бедра были у нее, что надо.
Лора была девица на выданье. Правда, говаривали, что она уже давно «сорванный бутон». Может быть, поэтому ее ровесницы уже давно повыходили замуж, а она еще числилась в «девицах».
- Все трудишься? - поинтересовалась Лора.
- Ага, дел полно, - парень стер пот со лба.
Лора подошла к колодцу и набрала полведра воды.
- Отдохнул бы, - она подошла к юноше и подала ему ведро, - а то все один… Отец тебе уж не помощник, да и бабушка все лежит…
Лора, сокрушенно качая головой, не сводила с него глаз, пока он жадно пил, не замечая, как вода течет по подбородку и шее.
- Спасибо, да я как-нибудь сам разберусь, - парень вернул ведро и нечаянно взглянул на ложбинку меж ее грудей, на которую, честно говоря, не взглянуть было просто невозможно.
- Слушай, Мирре, я вот тут мимо шла, - проворковала Лора, - да вспомнила, как ты ловко умеешь справляться со всякими… всякими вещицами… - она мечтательно прикрыла глаза, - ну там смастерить что, сплести, или фокус какой показать…
Мирре скрестил руки на груди. Ему хотелось поскорее закончить работу и помыться.
- Ну вот, я тут ленту себе на ярмарке купила, позолоченную - вот смотри - с узорами.
Она достала из кармана передника длинную тонкую ленту и показала Мирре.
- Может, ты придумаешь чего?
Мирре решил, что дешевле будет потратить немного времени и сплести какую-нибудь ерунду, чем придумывать отговорки. Привяжется ведь!
Он вздохнул, взял ленту и разорвал на пять равных частей. И начал плести.
Лора, распахнув глаза, неотрывно следила за плавными и ловкими движениями его рук. Пальцы скользили по ткани, гладили ее, и вместе с тем жестко и требовательно собирали ленту в плотную, но красивую цепочку.
Миг - и работа закончена.
Лора разочарованно охнула.
- Давай руку.
Она протянула ему ладонь.
Запястье девушки было теплым и влажным. Мирре завязал узелок, и девичью руку обнял браслетик - изящный и весьма даже оригинальный.
- Мирре, - жарко прошептала Лора, - ты такой зайчик! И ты такой хорошенький, ты даже не представляешь!
Парень в удивлении поднял брови, а девушка в этот момент - с не меньшей ловкостью - распустила завязки на своей рубашке, и повела плечиками. И взгляду Мирре предстало, пожалуй, самое ее большое богатство: полные груди с темными точеными горошинами сосков.
Мирре смотрел во все глаза - да что там! - глаз оторвать не мог. Но вместе с тем, не мог и пошевелиться, и хоть одну мысль из себя выдавить. Он просто остолбенел.
- Нравится? - спросила самодовольно Лора, облизнув губы.
- Ты что, язык проглотил?
Она сделала шаг и оказалась совсем близко к нему. Потом вдруг взяла его руки и положила себе на груди. Твердые соски ее словно вонзились в его ладони.
У Мирре кровь колотилась в висках, билась, пытаясь рвануть извне. Сердца он своего он уже не чувствовал. Он, вообще, не мог понять, что он сейчас чувствует.
Весь мир сейчас превратился в эту мягкую, теплую плоть с остриями в центре. Больше он ничего не видел и не ощущал.
И тут она решила его поцеловать. Приникла влажным, теплым ртом к его губам, руками-змеями обвила его шею - и дышать стало невозможно. Мирре испугался.
Ему вдруг показалось, что это девица высосет его по капле, как паук высасывает всю жизнь из своей жертвы.
Но он пока был жив, и вроде даже дышал, вот только… не кажется ли ему, будто душа его хиреет? Будто становится жиже, слабее?
Пиявка!
Мирре почувствовал подступающую дурноту - от какой-то неописуемой слабости, безволия. Он, собрав последние силы, оттолкнул от себя девушку.
Груди ее униженно колыхнулись, глаза все еще были стеклянными от накатившего вожделения.
Мирре, не глядя на нее, на негнущихся ногах пошел прочь из сарая. Он слышал, как Лора кричит ему вслед:
- Мерзавец! Слабак! Сопляк! Ненавижу тебя!
Внутри у него было пусто. По крайней мере, на душе было паршиво. Не оттого, что девушку изволил обидеть. Не хватало чего-то.
Как во сне он зашел в дом: бабушка вроде спала - в последнее время она часто впадала в незабытье, отец где-то пьянствовал, как всегда.
Мирре прошел в свой угол, взял кой-какие вещи. Затем взгляд его упал на матушкин сундук, который никто не трогал вот уже много лет после ее смерти. Он подошел к нему и поднял крышку. Среди разноцветного тряпья лежала маленькая деревянная шкатулка - очень старая, истертая, отделанная затейливой резьбой. Повинуясь внутреннему порыву, он взял шкатулку и положил за пазуху. Затем захлопнул сундук и вылетел из дома. Чтобы никогда больше туда не вернуться.
Пустота в душе гнала его прочь. Она не то, чтобы терзала его, скорее напоминала о себе едва ощутимо, тянуще, раздражающе. Хотелось избавиться от этого чувства, срочно заполнить эту пустоту. И, кажется, он знал, как это сделать…
…Странник открыл глаза. Он снова оказался на дороге, напротив стояла длинноногая девчонка и внимательно глядела на него.
Это был все тот же Ловкач - но только что-то изменилось внутри, где-то на глубине: что-то мягко вошло раскаленным железным прутом и навсегда осталось.
Он молча смотрел на девушку. Он простоял бы так вечно - глядя на нее, не отводя взгляда, даже не моргая. На него словно опустилось ощущение тяжести - правильной, невозмутимой такой, обычной человеческой тяжести, которую воспринимают как данность, которую не замечают: просто живешь, взрослеешь, тяжелеешь, становишься мудрее, опытней - и безвозвратно теряешь ту легкость и безмерное ощущение времени, как в детстве.
А ведь он так и жил. Легко. Радостно. Без времени. Без прошлого.
Жил настоящим, не пытался познать то, что ему не дано, не старался копаться в причинах непонятных событий, с ним происходивших - просто не обращал на них внимания; с легкостью заводил знакомства - и с легкостью расставался, через мгновение навсегда об этом человеке забывая… Не тяготился отсутствием «дома», пристанища - ему это было не нужно! Он был свободен - он был полновластным хозяином самому себе и миру, его личному миру, в котором он жил - так легко и беззаботно.
И вдруг это ощущение пропало.
- Так кто ты все-таки? - уставшим бесцветным голосом спросил Ловкач. Мирре-ловкач.
Девушка опустила взгляд, но через мгновение вновь посмотрела на Мирре, посмотрела так, что где-то меж ребрами его прошла волна дрожи: то ли от неясной жути, то ли от какого-то навалившегося откровения. Темные глаза ее потемнели еще больше - словно зрачок развернулся до небывалых размеров. Она смотрела в упор, не мигая, словно заглядывая ему в душу и теребя ее, словно трогая пальцем открытую рану, словно зная про него все, чего не знал он сам - его бытие задолго до его зачатия…
- Я - дух этого леса. Берегиня, лесная фея, как будет угодно, - буднично и спокойно произнесла девушка, - вот уже несколько дней ты идешь по моему лесу, но достаточно было один раз прикоснуться к тебе - когда ты спал - чтобы узнать, кто ты и что ты. Я наблюдала за тобой. Я знаю о тебе все. И я могу избавить тебя от твоей ноши.
Она вновь опустила глаза.
- Какой ноши? - Мирре плохо понимал, что происходит, но мысли все же упрямо ворочались в его голове.
- Той, которая когда-то выгнала тебя из дома, - она посмотрела в сторону, - зачем тебе поцелуи? Ведь их даже нельзя увидеть, потрогать - зачем ты их отбираешь?
Мирре, словно очнувшись, сбросил заплечный мешок и достал шкатулку. Он опустился на колени и закрыл глаза. От шкатулки исходило тепло. Ее было так приятно держать в руках, гладить, рассматривать… Он знал, что если он ее откроет - то ничего не увидит, но еще он знал - что в ней хранились поцелуи, тысячи поцелуев, которые он собирал по всему свету. Зачем?
Вот этого он не знал. Ему просто это было нужно - найти девушку, влюбить в себя и сделать так, чтобы она его поцеловала. Словно кто-то внутри дергал за ниточки и нежно, но настойчиво просил: дай! Еще! Еще!
Словно душа его просила пищи, словно она была голодна - душа, словно - в ней была дыра, пустота, которую необходимо заполнить.
И тут Мирре вздрогнул. И все понял.
Он, не задумываясь, открыл шкатулку.
Девушки, которые когда-то целовали его - все девушки - в этот миг открыли ясные глаза, сделали глубокий вдох и улыбнулись.
И легкость навсегда оставила его. «А сколько мне лет?» - промелькнула мысль…
- И что теперь? И как мне теперь жить? Я не умею жить по-другому… - сказал Мирре, убрав остывшую шкатулку, и словно и не к девчонке обращаясь, а с самим собой разговаривая.
- Останься со мной… - прошептала она еле слышно, - нам будет хорошо вдвоем. Ты - Странник, я - дух леса. Теперь твоя душа вновь цела. И ничто больше не гонит тебя в дорогу. Ты - волен. Оставайся со мной? - она с мольбой взглянула на него.
Ловкач задумался. Ему ничего не хотелось. Единственное, что бы он сейчас хотел сделать - лечь прямо на дороге и умереть. Н-да… От одной ноши избавился - которую, кстати, и не чувствовал вовсе - жил в неведении, как младенец… А другую - приобрел. Стал как все - обычным человеком, только вот… не знал он, как им быть…
Вдруг словно искорка вспыхнула - мысль одна зажглась.
- Послушай, - медленно проговорил он, - а мой отец? Скажи, он… жив?
Девчонка упрямо смотрела ему в глаза и молчала.
- Он жив? - громче и настойчивей спросил Мирре, - жив?
- Да. Жив.
Мирре закинул на плечо свою суму.
- Что? Подожди! Что ты делаешь? - девушка заволновалась и вцепилась ему в руку.
- Я хочу домой. Я хочу увидеть отца. Дом. Хочу вернуться. И жить как все, - он говорил и все больше верил в это. И чувствовал, что так - правильно.
- Но почему?.. - она медленно отпустила его руку, - Я не понимаю. Ты теперь свободен. И все это принадлежит тебе, - она повела рукой вокруг себя, - зачем тебе куда-то идти? Мы будем вместе, мы будем счастливы. Беспечны, беззаботны и всегда молоды.
- Я больше не могу быть беспечным, - Ловкач смотрел на нее устало, но уверенно, - а ты не человек, ты не можешь этого понять.
Он обошел ее и зашагал по дороге.
- Но куда ты пойдешь? Ты не знаешь, где твой дом! И ждут ли тебя там?!
Он остановился:
- У меня вся жизнь впереди. По крайней мере, теперь в ней есть какой-то смысл… И… наверное… спасибо тебе, - он пошел вперед, больше уж не оборачиваясь. И правильно. Иначе он увидел бы, как исказилось лицо милой темноволосой девушки: словно поплыла, плавясь от солнца, краска, покрывавшая маску. Все смешалось, размазалось, а то, что было ртом, скривилось в беззвучном болезненном вопле. Но - только на мгновение. Через секунду облик вернулся, но тут же начал таять, исчезать. И вот на дороге, где только что стояли странник и лесной дух, никого не было.
Женщины… Хотят, как лучше, а получается…
Хотя, возможно, теперь-то у нашего Странника как раз все и наладится…