Решился выложить 3-й диалог, он отчасти дублирует 1-й, но лишь отчасти
- Прости, - сказал странный человек в капюшоне, скрывающем лицо, - если я недостоин заговорить с тобой.
- Говорить со мной вправе каждый, - ровно и спокойно ответил жрец Мардука.
- Но я усомнился в Нем.
- Мой долг, помимо всего прочего, устранять сомнения в истинной вере. Как это случилось?
- Я был купцом, имел несколько судов, обширный склад. Снаряжал торговые караваны. Разве Мардук не требует честности в делах?
- Требует, в главе XI Великой Книги.
- Однако случилось... не могу рассказать, как, это требует обширных познаний в нашем деле, да и тебе будет небезопасно знать кое-какие подробности... что я лишился всего, именно из-за желания быть честным. Теперь таскаю тюки в порту.
- Ну а что побудило тебя усомниться?
- Как - что? Я пострадал за правду, пострадал во имя Мардука, отчего он не поможет мне?
- Боюсь, я не могу ответить, - вздохнул жрец, - поскольку сам твой вопрос содержит в себе противоречие. Если ты искренне ощущаешь, что исполнял Его волю, то где тут место страданию? А если неискренне, Мардук не станет помогать лицемеру.
Человек задумался.
- Значит, исполняя Его волю, я все же могу лишиться всего?
- Да. Думая иначе, ты фактически поклоняешься богатству, а не Мардуку.
- Ну а если я сожалею не о богатстве, а о тех людях, которые повредили себе обманом и навлекли на свою душу тяжкие испытания в ином мире?
- Ты мог бы удержать их от вреда, который они причинили сами себе?
- Пожалуй, нет.
- Тогда и сожалеть не о чем. Это было вне твоей власти, как если бы гигантская волна унесла кого-то у тебя на глазах.
- Твои слова имеют смысл, но мне все еще горько и тоскливо.
- Неудивительно. Ты из "застрявших посередине".
- Что это значит? - в глазах человека, кажется, блеснул интерес. Или это был случайный отблеск факела.
- Многие возмущаются, когда с ними поступают неправедно, и чувство это двойственной природы, как бы комната первого этажа, откуда две лестницы ведут на крышу и в подвал.
- Подвал - отличное место для темных делишек...
- Так и есть. Подвалом, в моей аналогии, называется выбор людей, отринувших всякую веру и мораль. Они более никого не осуждают, поскольку признают за окружающими право творить что угодно. Но и себе приписывают ровно то же право.
- Страшный выбор, - поежился неизвестный, - я не хочу делать его. Может, мое кипящее возмущение не так уж плохо.
- А вот тут я спрошу - чем именно ты возмущен?
- Но я же сказал, обманом!
- Ты считаешь себя первым и единственным обманутым в городе?
- Нет, конечно... А, догадываюсь, к чему ты клонишь. Если меня беспокоит обман как таковой, он должен беспокоить всегда, независимо от того, страдаю ли я лично?
- Ты начинаешь понимать, - кивнул жрец, - благородный гнев существует, но встречается гораздо реже, чем люди хотели бы себя уверить. И переживший его забывает о собственных бедах, поскольку они оказываются ничтожными на фоне открывшейся ему картины. Это и есть лестница на крышу нашего воображаемого дома.
- Значит, - подвел итог неизвестный, - моя проблема в том, что я недостаточно подл для отвержения любых правил, но и недостаточно благороден, чтобы встать на защиту правила как такового, даже там, где оно не несет мне ни малейших выгод, или, более того, причиняет убыток?
- Фактически, - поправил жрец, - у тебя есть третий выход. Не вверх и не вниз, а как бы вбок. Ты можешь не становиться ни порождением мрака, ни воином света. Оставайся собой, просто расценивай пережитое как плату за правило о честном торге.
- Плату за правило? - человек был озадачен.
- Да. Все они держатся лишь нашими непрестанными усилиями.
- Разве не Мардука?
- У Мардука нет рук, кроме наших. Иногда Он творит чудеса, но о чудесах следует говорить особо и не в этот раз. Обычно же именно мы храним миропорядок, кто делами, а кто страданием - страданием пережившего зло, но не сделавшего зла в ответ.
- Никогда не задумывался об этом. Значит, мало быть честным, иногда приходится платить за нечестность других?
- Истинно так. Если бы каждый, с кем поступили нечестно, тут же становился бы нечестен сам, на свете очень скоро вообще не осталось бы честных людей.
- Благодарю, - неизвестный поклонился и ушел.
- Говорить со мной вправе каждый, - ровно и спокойно ответил жрец Мардука.
- Но я усомнился в Нем.
- Мой долг, помимо всего прочего, устранять сомнения в истинной вере. Как это случилось?
- Я был купцом, имел несколько судов, обширный склад. Снаряжал торговые караваны. Разве Мардук не требует честности в делах?
- Требует, в главе XI Великой Книги.
- Однако случилось... не могу рассказать, как, это требует обширных познаний в нашем деле, да и тебе будет небезопасно знать кое-какие подробности... что я лишился всего, именно из-за желания быть честным. Теперь таскаю тюки в порту.
- Ну а что побудило тебя усомниться?
- Как - что? Я пострадал за правду, пострадал во имя Мардука, отчего он не поможет мне?
- Боюсь, я не могу ответить, - вздохнул жрец, - поскольку сам твой вопрос содержит в себе противоречие. Если ты искренне ощущаешь, что исполнял Его волю, то где тут место страданию? А если неискренне, Мардук не станет помогать лицемеру.
Человек задумался.
- Значит, исполняя Его волю, я все же могу лишиться всего?
- Да. Думая иначе, ты фактически поклоняешься богатству, а не Мардуку.
- Ну а если я сожалею не о богатстве, а о тех людях, которые повредили себе обманом и навлекли на свою душу тяжкие испытания в ином мире?
- Ты мог бы удержать их от вреда, который они причинили сами себе?
- Пожалуй, нет.
- Тогда и сожалеть не о чем. Это было вне твоей власти, как если бы гигантская волна унесла кого-то у тебя на глазах.
- Твои слова имеют смысл, но мне все еще горько и тоскливо.
- Неудивительно. Ты из "застрявших посередине".
- Что это значит? - в глазах человека, кажется, блеснул интерес. Или это был случайный отблеск факела.
- Многие возмущаются, когда с ними поступают неправедно, и чувство это двойственной природы, как бы комната первого этажа, откуда две лестницы ведут на крышу и в подвал.
- Подвал - отличное место для темных делишек...
- Так и есть. Подвалом, в моей аналогии, называется выбор людей, отринувших всякую веру и мораль. Они более никого не осуждают, поскольку признают за окружающими право творить что угодно. Но и себе приписывают ровно то же право.
- Страшный выбор, - поежился неизвестный, - я не хочу делать его. Может, мое кипящее возмущение не так уж плохо.
- А вот тут я спрошу - чем именно ты возмущен?
- Но я же сказал, обманом!
- Ты считаешь себя первым и единственным обманутым в городе?
- Нет, конечно... А, догадываюсь, к чему ты клонишь. Если меня беспокоит обман как таковой, он должен беспокоить всегда, независимо от того, страдаю ли я лично?
- Ты начинаешь понимать, - кивнул жрец, - благородный гнев существует, но встречается гораздо реже, чем люди хотели бы себя уверить. И переживший его забывает о собственных бедах, поскольку они оказываются ничтожными на фоне открывшейся ему картины. Это и есть лестница на крышу нашего воображаемого дома.
- Значит, - подвел итог неизвестный, - моя проблема в том, что я недостаточно подл для отвержения любых правил, но и недостаточно благороден, чтобы встать на защиту правила как такового, даже там, где оно не несет мне ни малейших выгод, или, более того, причиняет убыток?
- Фактически, - поправил жрец, - у тебя есть третий выход. Не вверх и не вниз, а как бы вбок. Ты можешь не становиться ни порождением мрака, ни воином света. Оставайся собой, просто расценивай пережитое как плату за правило о честном торге.
- Плату за правило? - человек был озадачен.
- Да. Все они держатся лишь нашими непрестанными усилиями.
- Разве не Мардука?
- У Мардука нет рук, кроме наших. Иногда Он творит чудеса, но о чудесах следует говорить особо и не в этот раз. Обычно же именно мы храним миропорядок, кто делами, а кто страданием - страданием пережившего зло, но не сделавшего зла в ответ.
- Никогда не задумывался об этом. Значит, мало быть честным, иногда приходится платить за нечестность других?
- Истинно так. Если бы каждый, с кем поступили нечестно, тут же становился бы нечестен сам, на свете очень скоро вообще не осталось бы честных людей.
- Благодарю, - неизвестный поклонился и ушел.