(no subject)
Я уже достаточно долго прожил в областном центре и позабыл каково это собираться на ночную охоту. Да и прежние мои выездки отличались от предстоящей, там я был сопливым школьником, а сейчас как-никак четыре с половиной года института за плечами. Но мне определенно повезло тем, что в подготовленном уазике-буханке родственников оказалось свободное место. Один из постоянных участников таких поездок дед Куликан остался дома, сославшись на разболевшуюся накануне непогоды спину. Дед этот, был так сказать штатным следопытом. Север района, то место, куда мы собирались на охоту, он знал прекрасно, лучше всех находя нужную дорогу из сотен, пронизывающих лес. Остальные не так хорошо знали местность. Разговоры о выборе нужной дороги прекратились тем, что было решено ехать самым простым маршрутом. Вероятность залучить там козу или, если повезет лося, там была пониже, чем на тех тропах, которые показывал дед, но все-таки была. А вот вероятность заблудиться среди зимней ночной тайги практически отсутствовала. Я же довольно посмеивался, мой карман грел свежеприобретенный смартфон с GPS модулем, в который я еще в городе закачал подробнейшую карту района. Так что заблудиться я не боялся нисколечко, а даже мечтательно представлял себя неким героем. Героем, способным указать дорогу. Ну вот кажется и сборы окончились. Я занял свое место в задней части машины, на нарах. И с первыми сумерками, под легкий снегопад машина тронулась в путь.
До того места, где собственно можно было охоться, ехали около двух часов. Но время пролетело незаметно. Внутри машины царила атмосфера радостного возбуждения, предвкушения. Ну и важным компонентом приподнятого настроения был самогон, щедро разливаемый по стальным кружкам, под негодующие возгласы водителя, которому по понятной причине пока не удавалось причаститься. Он конечно же мечтал наверстать упущенное в лесу, где нет ни дорог общего пользования, ни постов ГАИ. Я же через некоторое время задремал, непривычный к количеству выпитого. Проснулся от того, что машина остановилась на перевале. Коренные народы, ранее населявшие наш край оставили после себя обычай поклонения духам местности. На каждом крупном перевале, так называемом «Шамане» или «Бурхане» люди привязывали цветные ленточки «ходаки», впервые пересекая его. В дальнейшем же, при пересечении было принято оставлять частичку своей энергии, «души», как говорили местные. Обычно это выражалось в выбрасывании мелочи из проезжающих автомобилей. Кто-то оставлял сигареты, а кое кто и щедро плескал алкоголем. Но это уже русские видоизменили сам ритуал, в целом же суть осталась неизменной. На этом перевале я был впервые. Пошарившись по карманам, я не обнаружил там носового платка, который хотел привязать к заиндевелой ветке. Отрывать лоскут от одежды не хотелось, а денег и сигарет у меня при себе не было. Помявшись возле куста с ленточками я вернулся к машине. Возле уазика уже вовсю разливали самогон, о закуске речи даже не шло. Утвердительно кивнув я взял в руки металлическую кружку и отхлебнул. Вернее, попытался отхлебнуть. За то время, пока это кружка ждал меня на морозе, она успела остыть настолько, что моя нижняя губа моментально примерзла к ней. Слабо соображая, что я делаю, я оторвал кружку от губы заливая чистый снег кровью из губы вперемешку с самогоном. Но тут уже деваться было некуда - я оторвал манжет от собственной рубашки и прижал его ко рту, пытаясь остановить кровь. Крови в губе оказалось немного. Я бросил грязный манжет под куст с ленточками и залез в машину, в тепло.
На спуске с перевала мы открыли верхний, специально сделанный люк в машине. Первая пара охотников встала на нары. У одного из них в руках был мощный фонарь, дающий узкий пучок яркого света, попав под который любое животное теряло ориентацию в пространстве, рассеяно останавливалось, тем самым попадая под выстрел второго охотника. Этот варварский, браконьерский способ не оставлял шансов на спасение у любого животного случайно попавшегося нам на дороге. Но пока нашей потенциальной добыче везло. Сменилась уже третья пара в люке - из-за мороза и движения боле двадцати минут стоять, вглядываясь в ночной лес, было нереально. Настала моя очередь светить. Я всматривался в лес в надежде увидеть заветное отражение глаз зверя. Но кроме идущего снега, порядком забивающего луч и переплетения черных веток ничего видно не было. Машина остановилась. Оказывается, водитель не знал куда ехать далее. Обычный маршрут, с его слов подходил к концу, и он решил проехать иначе. А теперь ничего, кроме как ехать назад нам не оставалось. И зверья вокруг не было, как назло. На коротком совете, подкреплённом очередной порцией горячительного было решено проехать еще немного вперед, а уж потом, если никого не увидим, возвращаться по следам обратно. Тем более что и снег уже сыпался еле-еле, несмотря на то, что небо было затянуто непроглядной пеленой туч. Поехали далее. Я сменился и залез в машину, в тепло. Через некоторое время водитель объявил, что он уже совсем не знает этого места и предложил возвращаться. Остановились, вышли из машины. И были удивлены, как быстро сменилась погода. О снегопаде, еще час назад заметающем дорогу, уже и речи не шло. Более того, даже тучи куда то резко делись, оставив нам умопомрачительное по своей красоте звездное небо. Я полюбовался на звезды, мысленно удивляясь тому, как долго я не видел их. Настолько долго, что сейчас с трудом узнавал знакомое мне всю жизнь небо. Как будто что-то неправильное было в нем, но вот что я понять не мог. Вроде и знакомые созвездия на нем, и лента млечного пути, но какое-то все иное. Я решил, что мне надо почаще глядеть на небо по возвращении в город, раз я начал уже его забывать.
Машина наша стояла у подножья пологого холма на довольно неплохой для этих мест дороге, пусть и припорошённой сейчас снегом. А вот за холмом поднималось какое-то слабое зарево, как будто лесной пожар. Даже не пожар, зарево то было статичное, а как будто некое селение. Так выглядят города с расстояния в сорок-пятьдесят километров. Я высказал эту мысль вслух. Надо мной тут же посмеялись, сказав мне что тут в радиусе двухсот километров ни то что города, даже деревни нет. А уж электрического освещения, способного создать подобное зарево то и подавно. И тут в нашей компании впервые возник вопрос: А где, собственно мы находимся? Никто из присутствующих не узнавал окружающей местности. Почувствовав, что наступает мой звездный час, я вынул из кармана смартфон и, горделиво показав его всем остальным, включил на нем навигационную программу. Однако, несмотря на то что мы находились под открытым небом, ни с одним спутником навигации соединиться не удавалось. Их как будто не было, хотя даже в городе, в затрудненных условиях приема штук пять цеплялось всегда. Перезагрузился, тот же эффект. Остальные, снисходительно посмеиваясь, предложили сходить в лес и посмотреть с какой стороны растет мох на деревьях. Тут я вспомнил, что в телефоне есть еще и компас. Включил - стрелка компаса лениво крутилось против часовой стрелке, даже не думая указывать на север. Посмотрев еще раз на небо, я нашел полярную звезду и хотел было уже указать остальным где север, да вот незадача - звезда эта находилась строго в зените. Я сказал, что если судить по звездам, то мы точно на географическом северном полюсе. В ответ на это охотники со смехом попросили не наливать мне более. А до меня дошло, что именно не так было со звездами. Однако наш коллектив по всем видам решил сделать длительный привел с основательным ужином. Моя же отмороженная губа не располагала к еде, да и аппетит куда то подевался. А кроме того, несмотря на мороз, откуда то потянуло запахом затхлости, скорее даже тухлятины. Словно подгнивший кусок мяса начал таять поблизости. В общем, я решил прогуляться, взяв для смелости бинокль и карабин с притороченным мощным фонарем.
Ну и пошел я естественно в сторону зарева, на холм. На открытой местности снег был покрыт плотной коркой наста, который вполне выдерживал мой вес. Склон холма и вовсе был голым, снег там видимо регулярно сдувался ветром. Так что на вершине я оказался минут через двадцать. Даже не запыхался, лишь удивился оглянувшись, расстоянию, отделявшему меня от машины. Если бы не зажжённый в кабине свет, то и увидеть УАЗ было бы невозможно - настолько далеко, как мне показалось, он стоял. Только вот легкий запах гнили от меня так и не отстал, а наоборот усиливался, доходя волнами мерзостного сладковато-приторного аромата. Хотя поднявшись на вершину холма я моментально позабыл и о запахе, и об отмороженной губе. То, что я считал вершиной холма оказалось покатым склоном некого плато, плоскогорья. А на плоскогорье этом находился, несмотря на всю невероятность населенный пункт. Деревня или поселок, а может быть и город. Точно, это был пригород достаточно крупного города, ночные огни которого и озаряли ночное небо сиянием, замеченным нами. Меня удивило и само наличие здесь, на севере города и его вид. Как будто он был составлен из отдельных сельских подворий и одиноких домой разной этажности. Никакого намека на улицы или дороги не было. Дома и огороды были рассыпаны в настолько хаотическом порядке, что узор их расположения представлял собой какую-то чуждую для моего понимания структуру. Не было и опор с проводами, тогда как свет, сиявший из немногих зажжённых окон, имел явно электрическую природу происхождения. Достав бинокль, я стал разглядывать ближайшую ко мне усадьбу, она показалась мне смутно знакомой. Простой забор из необрезанной доски, огород, слева баня, справа будка туалета. В глубине темнела глыба дома. Я сам вырос в подобном месте, и потому мне все и показалось знакомым. Даже короб помойки был на схожем месте, и я почему-то решил, что именно он и являлся источником тухлого запаха, хотя до него и было метров двести от того места, где я стоял. Мне показалось забавным то, что я как будто украдкой разглядываю в бинокль тот дом, в котором вырос. Причем, чем дольше я смотрел, тем больше я в этом убеждался. Все было именно таким, каким я помнил. Мелькнула мысль, а не подъехали ли мы к моей родной деревне? Нет, бред, она в двухстах километрах южнее, мы не смогли бы за пару часов петляния по лесным дорогам успеть проехать так далеко, и местность там не такая. Да и самое то интересное - этой усадьбы и этого дома давно уже нет. Дом моя мама продала пять лет назад при переезде в другой поселок, а новый хозяин в первый же месяц устроил в нем пожар, после чего остатки дома, баню и забор хозяйственные соседи разобрали буквально за полгода. Приезжая туда год назад я был печально удивлен, увидев на месте подворья пустырь, поросший бурьяном, единственным украшением которого были четыре столбика, оставшиеся от туалета да полусгнившая помойка. Помойка, которая здесь и сейчас выглядела вполне себе бодро, а уж пахла так, как в свои лучшие годы.
Заинтересованный я решил подойти поближе. А еще, помимо любопытства, появилось некое чувство, что все это уже было со мной однажды. Скорее даже воспоминание словно из детства. Помню как-то на новогодние каникулы, примерно в такое же время, я остался дома ночевать один по какой-то причине. А глубокой ночью проснулся, напуганный воем нашей собаки. Воем, в котором была такая неизбывная тоска, такая глубокая боль и страх, даже ужас и понимание неизбежности. Я не знаю, как описать тот звук, его просто достаточно было один раз услышать, чтобы запомнить навсегда. И вот сейчас я вспомнил то чувство, которое я испытал тогда в детстве, когда решил все-таки выглянуть из дверей и посмотреть, на что же воет моя собака. Словно что-то в моей жизни резко поменялось, но вот что, я пока не понял. Но, в настоящем, как и тогда любопытство оказалось сильнее, и я шаг за шагом, периодически глядя в бинокль, стал двигаться по направлению к забору. Делая очередной шаг, я зацепился носком за какую-то кочку и упал, выронив бинокль. И, вдруг, резко, словно яркий свет посреди тьмы, словно внезапный удар сбивающий с ног, раздался ВОЙ. Точно такой же, как и напугавший меня в детстве. Но сейчас я отчетливо понял, что это именно он. Не похожий на него, а он. И этот звук настолько парализовал меня, что я застыл на месте не в силах пошевелиться в каком-то неудобном полупоклоне. И все то время раздавался этот звук удерживая и притягивая меня. И нога моя, уже не подчиняясь моей воле начала движение вперед, хотя я, охваченный паническим ужасом, не желал этого. Но вой внезапно стих, как и тогда. Словно выключили звук во всем мире. И в этой полной тишине я увидел, как вспыхнул свет в одном из окон дома. И вот здесь я не выдержал, оцепенение, удерживающее меня на месте внезапно сменилось липкой, бездумной паникой, яростно подстегнувшей меня. Я развернулся на месте и отчаянно побежал прочь, уже точно зная, что сейчас произойдет. Зная, кто откроет дверь и будет долго всматриваться в ночной лес напуганными глазами. Не в силах вынести этого знания я бежал по своим следам прочь от этого дома, прочь от этого города. Бежал стремясь покинуть это нереальное место. И бежал, как мне казалось, очень долго, боясь оглянуться. Наконец я увидел машину и людей как-то необычно копошившихся возле нее, услышал возбужденно взволнованные голоса. Подбежал и хотел было начать рассказывать, о том, что я видел, но внезапно повинуясь какому наитию не стал этого делать.
Встретили меня не очень приветливо, сказав, что сейчас не время шариться, что меня не было около часа и за мной был отправлен Николай - мой двоюродный брат. А около пятнадцати минут назад он прибежал обратно панически крича и упав возле машины затих, затравленно озираясь остекленевшими глазами, трясущийся и бледный. Его положили в машину и хотели было уже идти искать меня, опасаясь, не случилось ли со мной такого, чего Николай не смог вынести. Я выдавил из себя, что все нормально, и мы спешно погрузились в машину. Решено было возвращаться по следам, и как можно скорее. Брат пока не приходил в себя - он полулежа озирался и словно силился нам что-то сказать, но у него не получалось. Так прошло около получаса. Машина наматывала на колеса свой старый след - мы возвращались. Не самым быстрым путем, учитывая наши петляния перед этим, но уж точно самым надежным. Я сидел, держась за цевье карабина и пытался забыть, постепенно успокаиваясь, вернее будет сказать, примиряясь с увиденным. И вот, когда наконец то на меня обратили внимание и спросили, от чего это я прибежал и что я видел, я был уже готов рассказать о пережитом. Но в этот момент я поймал взгляд Коли и повернув к нему голову увидел, как он прикладывает трясущийся палец к губам и отрицательно качает головой. И столько смысла и такая просьбы были в этих жестах, что я передумал кому-либо что-либо говорить. Буркнул что мол все нормально, что слегка заблудился и отвернулся к замерзшему окну, пытаясь хоть что-то разглядеть в ночи. А ночь и не думала заканчиваться, несмотря на то что на наших часах было около десяти утра и давно уже пора было светать. Но вот наконец машина доехала до знакомых мест, мы остановились. Николай уже вполне оклемался, только на все вопросы отвечал скупо и неохотно. За окнами наконец-то начало светать. А где дневной свет - там и спокойствие. Наступило время думать, анализировать и удивляться. Вопросов было несколько: первый - что с Николаем? Второй - где мы провели от трех до пяти лишних часов ночи, если судить по часам? И третий, волнующих всех - где собственно говоря мы были? Решено было раз уж все вроде пришли в норму, ответить на последний вопрос и еще раз, развернувшись проехать по следам, посмотреть ту местность, где мы были, при дневном свете. Мы с Колей сидели мрачно переглядываясь и были откровенно не рады этой идее, но противиться увы не имели права. Однако наша поездка оказалась недолгой - всего через несколько километров следы привели к склону холма и внезапно пропали, словно их отрезали ножом, если такое сравнение будет уместным относительно этой ситуации. Удивились, решили, что здесь мы скорее всего разворачивались, да и поехали домой. А я словно испытав озарение, достал свой смартфон и начал копаться в его обширной библиотеке книг. Наконец нужная книга была найдена - «Верования и легенды сибирских эвенков». Словно по наитию я нашел нужную главу и начал читать: «…Одной из центральных легенд в частности забайкальских эвенков является легенда о так называемом «Нижнем мире», мире, который в свою очередь является одним из кругов ада по местным представлениям, куда попадают люди и их жилища (только те, что имеют душу) после смерти, чтобы там сгнило все плохое прежде чем переходить дальше. Причем дальше переходят лишь души людей, жилища же остаются там навечно. Местные шаманы, по их словам, изредка посещают Нижний Мир, чтобы выспросить у временно задерживающихся там душ важные для живых вопросы. Самым распространённым способом является конечно же камлание. Но есть и более экзотические. Так, например, один из шаманов утверждал, что для того чтобы попасть в Нижний Мир камлать необязательно. Необходимо просто ночью принести жертву своей кровью на бурхане, и искренне пожелать заблудиться. Этот метод у эвенков практикуется очень редко. В основном из-за того, что шаман, сознательно желающий попасть в Нижний Мир и имеющий там какой-то интерес, не сможет искренне захотеть заблудиться…».