House 7х22-7х23. Это все ничего не значило (с)
Кидайте тапки, дамы и господа :)
Серию 7х22 и финал сезона следует смотреть обязательно, обязательно.
7х22 меня просто разорвала в клочья. Чуть давали отдышаться на энергичном взаимодействии 13-й и Чейза, и снова окунали в безысходную тоску и ужас происходящего с Хаусом. Не просто злая насмешка судьбы, а ее издевательский хохот прямо в лицо - дать надежду на нормальную жизнь, а потом снова ее отобрать, да еще и ухудшить ситуацию многократно. И совершенно невыносимо признаться кому-то, что ты налажал, и так сильно, по своей самоуверенности и вере в то, что знаешь все лучше других. И все та же проклятая самоуверенность и гордыня заставляет верить, что и выбраться из этой задницы ты сможешь самостоятельно - тайком исправить, никто и не заметит.
Жуткие приготовления к самодеятельной операции не просто на живом человеке - на себе самом - неизбежность боли, которую придется вот сейчас себе причинить... Конечно же, это все нужно было делать в самый глухой ночной час, заглядывая в ад и пытаясь удержать скальпель в трясущейся руке. И снова туда лезть, и снова... Кажется, что можно стать выше этого - ведь я не тварь дрожащая, я холодный разум, а это всего лишь мешок с костями и отходами, как он сам потом выразился в финале. Но не выходит, не получается рационализировать, лежа в луже крови с распластанными слоями собственных мышц, в которых приходится ковыряться, как мяснику на бойне. Это глухое рыдание, когда он понял, что все-таки не справится, что это выше человеческих сил, даже его сил, чуть не раздавило мне сердце.
Я смотрела на все это, готовясь в любой момент прикрыть глаза руками, как в детстве, когда становилось слишком жутко, балансируя на тонкой грани, на кромке того, что я могу вынести в своем подглядывании за его жизнью.
А когда он звонил, и звонил, и звонил - и никто ему не отвечал, не брал трубку, отмахивался - моя собственная боль, боль за него, заиграла совершенно новыми гранями.
Одиночество
один
ночь (с)
Что может быть страшнее?
Финал - это момент катастрофы, какой ее часто показывают в фильмах. Вот дрожащая стрелка уходит все дальше в красную зону, звучит тревожный сигнал, а также, возможно, столь же тревожная музыка, все начинают как-то бегать и суетиться, но уже понятно, что ничего нельзя сделать... и в одно решающее мгновение вселенная опрокидывается и падает на тебя как десятиметровая волна цунами - и, собственно, все.
Потом волна уходит, и все, кто выжил под обломками, а также сторонние зрители, видят спокойное море, нагретую солнцем воду и мир, которому нет до нас никакого дела.
"Это все ничего не значило"(с)
И снова я поняла кое-что про Хауса. Это не человек, это стихия. Или, может, то, что в фантастике называют элементалем. И хотя он тянется к людям и хотел бы быть не один, быть вместе с кем-то, быть для кого-то - наступает очередной момент просветления, когда он понимает, что - нет, ни одному человеку до конца не вместить, не принять стихию, а ему самому не стать человеком. До очередного восставания из пепла проклятой надежды на чудо он временно свободен. Слегка улыбаясь, он ковыляет по влажному песку, и в глазах у него отражение моря в натуральную величину.
Серию 7х22 и финал сезона следует смотреть обязательно, обязательно.
7х22 меня просто разорвала в клочья. Чуть давали отдышаться на энергичном взаимодействии 13-й и Чейза, и снова окунали в безысходную тоску и ужас происходящего с Хаусом. Не просто злая насмешка судьбы, а ее издевательский хохот прямо в лицо - дать надежду на нормальную жизнь, а потом снова ее отобрать, да еще и ухудшить ситуацию многократно. И совершенно невыносимо признаться кому-то, что ты налажал, и так сильно, по своей самоуверенности и вере в то, что знаешь все лучше других. И все та же проклятая самоуверенность и гордыня заставляет верить, что и выбраться из этой задницы ты сможешь самостоятельно - тайком исправить, никто и не заметит.
Жуткие приготовления к самодеятельной операции не просто на живом человеке - на себе самом - неизбежность боли, которую придется вот сейчас себе причинить... Конечно же, это все нужно было делать в самый глухой ночной час, заглядывая в ад и пытаясь удержать скальпель в трясущейся руке. И снова туда лезть, и снова... Кажется, что можно стать выше этого - ведь я не тварь дрожащая, я холодный разум, а это всего лишь мешок с костями и отходами, как он сам потом выразился в финале. Но не выходит, не получается рационализировать, лежа в луже крови с распластанными слоями собственных мышц, в которых приходится ковыряться, как мяснику на бойне. Это глухое рыдание, когда он понял, что все-таки не справится, что это выше человеческих сил, даже его сил, чуть не раздавило мне сердце.
Я смотрела на все это, готовясь в любой момент прикрыть глаза руками, как в детстве, когда становилось слишком жутко, балансируя на тонкой грани, на кромке того, что я могу вынести в своем подглядывании за его жизнью.
А когда он звонил, и звонил, и звонил - и никто ему не отвечал, не брал трубку, отмахивался - моя собственная боль, боль за него, заиграла совершенно новыми гранями.
Одиночество
один
ночь (с)
Что может быть страшнее?
Финал - это момент катастрофы, какой ее часто показывают в фильмах. Вот дрожащая стрелка уходит все дальше в красную зону, звучит тревожный сигнал, а также, возможно, столь же тревожная музыка, все начинают как-то бегать и суетиться, но уже понятно, что ничего нельзя сделать... и в одно решающее мгновение вселенная опрокидывается и падает на тебя как десятиметровая волна цунами - и, собственно, все.
Потом волна уходит, и все, кто выжил под обломками, а также сторонние зрители, видят спокойное море, нагретую солнцем воду и мир, которому нет до нас никакого дела.
"Это все ничего не значило"(с)
И снова я поняла кое-что про Хауса. Это не человек, это стихия. Или, может, то, что в фантастике называют элементалем. И хотя он тянется к людям и хотел бы быть не один, быть вместе с кем-то, быть для кого-то - наступает очередной момент просветления, когда он понимает, что - нет, ни одному человеку до конца не вместить, не принять стихию, а ему самому не стать человеком. До очередного восставания из пепла проклятой надежды на чудо он временно свободен. Слегка улыбаясь, он ковыляет по влажному песку, и в глазах у него отражение моря в натуральную величину.