Рабочий день 2
Будильник в телефоне пиликает в 4:15 утра. Дрожащей спросонья рукой тыкаю пальцем в ненавистный в такое время тачскрин. С трудом разлепляя глаза, иду на кухню и делаю себе кофе. Пока кофе готовится, более-менее просыпаюсь, замешиваю ржаную опару на подкормленной с вечера закваске. Взяв кружку с кофе, спускаюсь в подвал к компу. Проверяю почту, отвечаю на каменты, просматриваю френдленту, читаю новости.
5:30 - иду умываться, чистить зубы и одеваться на работу. Выхожу из дома 5:45. Уже светло. Курить бросил в феврале, поэтому сразу сажусь в машину, и через 3 минуты я на работе. Захожу в здание, пиликнув магнитным ключом.
В специальной комнате снимаю с крюков свои сапоги, переобуваюсь в них. Прохожу в мужскую раздевалку, по дороге здороваясь с теми, кого встречаю в коридоре. Достаю из шкафчика куртку, а туда кладу телефон, часы и очки. Иду в кладовку для чистых халатов, выбираю XXL, надеваю его. Натягиваю одну сеточку на бороду, а другую на шевелюру. Надеваю сверху каску белого цвета с синими защитными наушниками. Захожу в цех завязывая на ходу халат. Перед входом в цех набираю свой код - рабочее время пошло.
Сразу на входе мою руки, дав сперва стечь ледяной воде. Вода отрывается нажатием колена на специальную педаль. Вытираю руки. Из специальной кассы выуживаю пластиковые фартук и нарукавники, надеваю. Достаю из кармана пару резинок, которыми прижимают бекон вокруг медальонов, и закрепляю ими нарукавники (свои резинки у нарукавников слишком дохлые). Надеаваю вязанные перчатки, сверху нитриловые, затем на левую руку кольчужную перчатку, а поверх нее еща одну нитриловую. Не так давно наше руководство закупило вместо привычных синих фиолетовые нитриловые перчатки, чуствую себя героем песни, спетой Боярским - лукавым магом - хотя лиловые только перчатки.
Сегодня в программе декл. Нашей команде в 6 ножей предстоит обрезать лишние жир и жилы с мышечных крышек внутренней стороны бедра. Занимаю свое место у стола, посреди которого проходит транспортерная лента. На поясе у меня перевязь, на ней слева ножны с 2 ножами (раньше их было 5, но несколько месяцев назад нам сделали специальную решетку за которой мы запираем свой инструмент, и я беру теперь только те, что понадобятся в этот день), а справа мусат в петле.
Черный парень по имени Антони родом с Доминиканы, плохо говорящий как по-французски так и по-английски, открывает коробки с мясом в вакуумной упаковке и вываливает его на решетчатый стол. Под решеткой поддон для стока мясного сока, практически крови. Антони вскрывает пакеты, кровь стекает, а мясо он перекладывает на наш стол. По ленте конвеера куча мяса ползет мимо мясников. Каждый сгребает кучку рядом с собой, ножи свистят по мусатам и работа закипела.
Я беру кусок мяса, срезаю с него жир и жилы одним-двумя взмахами ножа, переворачиваю и повторяю это с другой стороны, разрезаю кусок вдоль волокон на полосы шириной в 3 пальца и кидаю эти куски в пластиковый ящик, вставленный в специальную тележку. В тележку вставляется 5 таких ящиков. Каждый ящик, если наполнить его до края, вмещает 50 кг мяса, но мы наполняем ящики примерно на половину, чтоб оператору было легче с ними управляться водиночку.
Рядом со мной Эрик - квебекуа лет 30и, он работает у нас недавно, может быть год, изо всех сил старается проявить себя и не отстать от меня по выработке, что жутко меня раздражает. Мне приходится постоянно указывать ему, что качество важнее количества. Срезанные жир и жилы мы бросаем на конвеер посреди стола. Это легкий день, руки привычно делают работу, никто не подгоняет, если не считать окриков Жана, нашего бригадира, на которые я уже много лет не обращаю внимания. Время от времени оправляю нож на мусате и поглядываю на часы. Голова свободна, в голову лезут совершенно разные мысли, от обдумывания постов в ЖЖ и планов на отпуск до рассуждений о причинах развала СССР. Так незаметно проходит час, за ним другой, приближается первый перерыв. Руки начинают замерзать - воздух в цеху 5С, мясо около ноля, левая рука несмотря на все перчатки на ней коченеет. Чем ближе к брейку(перерыву) тем сильнее хочется в туалет - условный рефлекс, как у собаки Павлова. Наконец 9 часов и я, сняв кольчужную перчатку и портупею, устремляюсь к выходу, на ходу снимаяя фартук, нарукавники и остальные перчатки и выбрасывая их в мусорный бак.
Уже в коридоре снимаю халат и каску, вешаю их на крючок. Отправляю в туалете естественные надобности, беру из локера телефон и иду в кафетерий. Сажусь и проверяю почту, звоню жене, узнаю как вели себя малолетние бандиты с утра, обмениваюсь с ней новостями. Звенит звонок, 15 минут прошло и мы возвращаемся в цех, обмундировываемся и все продолжается. Мясники заняты своим делом.
Нарезанное мясо уходит в соседний цех, там его смешивают с фибриногеном, в который перед этим добавляют тромбин. Фибриноген это белок выделенный из плазмы крови, он отвечает за свертывание крови, а тромбин это фермент это свртывание и вызывающий. Фибриноген свертывается и склеивает куски мяса между собой. Эту смесь, еще до того как все это склеится набивают в пластиковую оболочку, как для докторской колбасы, а потом упаковывают в рукав для сувида. В таком виде и отправляют заказчику - компании, которая обеспечивает питание больных в госпиталях. Звучит несколько зловеще, но ничего опасного в этом нет, единственная опасность в том что поверхность мяса, которая соприкасалась с внешней средой получается внутри куска, поэтому готовят такой росбиф до 65С, чтоб не рисковать ничьим здоровьем. Еще 2 часа на жиловку этих кусков и наступает обед.
Я выхожу из цеха, переобуваюсь,сажусь в машину и еду домой. Дома меня уже ждет тарелка супа от любимой тещи. Я сперва загружаю в миксер тесто на хлеб, включаю его меситься, а потом сажусь за стол. Обедаю и снова еду на работу.
Экипируюсь и снова готов трудиться на благо Канадчины. Предыдущий заказ закончен, и я устанавливаю ленточную пилу рядом со столом. Мне предстоит нарезать по 200кг антрекотов и тибонов из замороженых кусков. Ставлю полотно для мороженого мяса, рядом ставлю электронные весы. Антони прикатывает железное корыто, наполненное кусками толстого края, ребра оствалены, а позвоночник срезан. Мне надо нарезать их по 400г с допуском в 20г. Ко мне подходят разные люди и просят оставить для них обрезки. Я отвечаю, что сложу обрезки в ящик, а они пусть сами их делят. Обрезки - это последний стейк с каждого куска, у него одна сторона круглая, а не плоская и вес не в допуске, а меньше. Такие куски работники могут купить по 5 долларов за кило, а в сущности это все те же стейки, поэтому и стоит такая дележка, я этим переболел лет 5 назад.
Ззззум и первый стейк ложится на весы: 450г. Я слегка укорачиваю ребро и снова взвешиваю: 423г. Плевать, 3 грамма спишу на неточность весов. Чуть убавляю зазор между полотном и направляющей планкой. Ззззум, второй стейк 427г, подрезю его совсем чуть чуть и уже не взвешиваю. Еще убавляю зазор. Ззззум, третий 405г. Зззум, зззум, зззум, отрезаю 3 стейка не взвешивая. Потом опять взвешиваю, проверяю вес, если надо поправляю зазор. Работа входит в ритм. На один толстый край уходит 1,5-3 митуты, как повезет. Иногда приходится тут же на пиле смимать лишний жир с куска, или укорачивать слишком длинные ребра. 3 толстых края и ящик полный, отдаю его ребятам из нашей команды, они расскладывают стейки по пакетам для вакуумной упаковки, каждый стейк в 2 пакета, ведь острый край кости может проколоть один пакет, и тогда не получится вакуума. Постепенно все куски порезаны, и Антони прикатывает корыто с тибонами.
Вернее этото кусок называется short loin, из него нарезаются портерхаус, тибон и винг стейки. У нас портерхаус идет за тибон. Поэтому я начинаю пилить куски по 454г, один фунт кажый стейк, 16 унций так сказать. Кругом опилки мясные, я смахиваю их в специальный ящик для мусора. Конец куска там где вырезка становится совсем тонкой, я не режу, а отдаю парням. Они завертывают его и укладывают в специальные корзины. Потом эти куски разморозят, мы вырежем из них кости, а мясо порежем на нью-йорк стейк. Наконец все стейки порезаны, можно снять полотно с пилы, вымыть весы, слегка прибрать за собой, помыть ножи и сапоги и идти домой, вбив свой код для учета рабочего времени.
Но ко мне подходит Марк-Андрэ, мясник из нашей команды, коротый упаковывал стейки мной нарезанные, и говорит что в последней коробке не хватает 2 стейков. Я выбираю из завернутых кусков на разморозку пару таких, где вырезка потолще, включаю пилу прикладываю один уз кусков к направляющей планке двигаю его. Марк мне что-то говорит, я отвлекаюсь на секунду, кусок мяса касается полотна, прокручивается у меня под рукой и, задев указательный палец моей левой руки, толкает его прямо на полотно. Я не чуствую боли, лишь неприятноое чуство того, что целостность моего кожного покрова нарушается. Отдергиваю руку, чуствую тепло вытекающей из ппальца крови, пропитывающей перчатку. Я срываю перчатку вижу темную кровь, радостно отмечаю, что пальца я не лишился, но разрез охватывает полпальца. Марк зовет ответственную за первую помощь Мари-Франс. Я, не дожидаясь ее, иду в кафетерий по пути целой рукой срывая с себя пластиковую мишуру, халат и каску. Мари догоняет меня в кафетерии, промывает рану перекисью водорода, бинтует ее. Подходит Омар, наш завпроизводством, говорит, что отвезет меня в клинику. Я кое как одной рукой переобуваюсь, иду в раздевалку за очками, часами и телефоном. Я говорю Омару, что и сам в состоянии доехать, но он и слышать ничего не хочет.
До клиники ехать столько же сколько до моего дома. Мы подъезжаем, я захожу, на дверях какое-то объявление, но я его не читаю. Подхожу к регистратуре, меня спрашивают что случилось, я машу забинтованным пальцем. Регистратор зовет медсестру. Та приходит, просит меня развязать бинт, увидев рану, втягивает воздух между зубов и говорит, что они не могут меня принять, так как в очереди пациентов уже больше чем они могут принять до закрытия. Советует мне ехать в другую клинику. Я звоню Омару, который уже успел вернуться на работу. Он приезжает и забирает меня. Я, не желая рисковать, говорю, что поеду сам. Мари мне меняет повязку на руке.
Сажусь в машину и еду в госпиталь, до которого около 15 км, т.е. минут 15 по хайвею. Еду держа руль 4мя здоровыми пальцами, выставив указательный вперед. Приезжаю, паркуюсь на платной парковке (на въезде беру в автомате билетик, который надо будет оплатить в другом автомате, чтобы по выезду вставить в третий автомат, который уже тогда откроет шлагбаум и выпустит меня). Захожу в госпиталь, в приемное отделение, где сидит толпа народу, ожидающего излечения.
Я отрываю номер в очередном автомате и жду, когда меня вызовут по этому номеру. Мой номер из окошка выкрикивает медсестра, и я подхожу к окошечку. Она спрашивает меня в чем дело, я объясняю ей про палец, времени 14:30. Она записывает все куда-то и отправляет меня на регистрацию к другому окошку. Там перед окошком стоит стул, на который я и сажусь, другая тетенька спрашивает меня всякие подробности моей биографии и просит предъявить медикер (карточку государственного мед. страхования, которая дает мне право на бесплатное мед. обслуживание в Квебеке), все данные она вносит в компьютер. После этого она говорит мне сесть вместе с другими и ждать, когда меня вызовут по имени. Я усаживаюсь и начинаю ждать. Меня вызывают минут через 15-20. Я захожу в смотровую. Там уже другая медсестра меряет мне температуру и давление, снимает повязку с пальца промывает рану и накладывает новую повязку, распрашивает меня о моих аллергиях на лекарства, если таковые имеются, заносит все в историю болезни. После этого опять отправляет меня в зал ожидания. И вот тут-то и начинается ОЖИДАНИЕ.
Обычно в таких местах лежат на столиках какие-нибудь журналы и газеты, брошюры, а тут ничего, ну почти ничего. Я пытаюсь дремать, считаю людей, кто был там раньше меня, насчитал 22, хожу кругами, снова пытаюсь дремать в кресле. За первый час вызвали одного человека. У меня просыпается голод. За второй час не вызвали никого. Народ в регистратуру все прибывает. К концу второго часа в смотровой раздается какой-то шум , крики. Из дверей вырывается молодой парень в одних трусах, к нему кидается охранники. Парень кричит, просит о помощи,тут же появляется секьюрити и скручивает его. Тот отчаянно кричит, просит кого-нибудь вызвать полицию, всхлипывающим голосом сообщает всем присутствующим, что ему вкалывают лекарство, не спросив на то его разрешения, медсестра просит, нас lюбопытствующих разойтись. Я вижу пожилую пару, которые подходят к каталке, к которой ремнями прикручивают парня, женщина вытирает слезы, а мужчина сочувственно обнимает ее за плечи. Я понимаю, что это родители парня, он кричит им, что они предали его. Парня увозят на каталке, мне вспоминается фильмы «Френсис» и «Полет над гнездом кукушки», воображение рисует похожие истории с парнем и его родителями, становится немножко страшно, умом я понимаю, что парень скорее всего наркоман в ломке, но все равно страшно.
Я выхожу на улицу и звоню жене, рассказываю ей всю историю. Возвращаюсь в зал ожидания. Отметив, что передо мной еще 20 человек, обхожу весь первый этаж госпиталя и вижу, что кафе закрылось 15 минут назад, времени 17:15. Проходит еще час, за это время вызывают еще одного человека. 18:30 я понимаю, что мне придется провести там ночь. Вижу на стене плакат, на котором перечислены все клиники в округе. Перспектива провести ночь в госпитале, ожидая того, что мне зашьют палец, мне совсем не улыбается, я голодный и хочу домой. Звоню жене, прошу ее найти по Интернету какую-нибудь клинику поблизости и позвонить туда, мой телефон того гляди разрядится.
Она перезванивает мне через 5 минут, сообщает, что позвонила в клинику, которая прямо через дорогу от госпиталя, там ей сказали, что примут меня, но за швы придется заплатить 70 баксов. Я радостно бегу туда, времени 19:00. Там повторяется история с регистрацией, осмотром, вызовами по номеру и по имени. Я сажусь в кресло ждать. Клиника закрывается в 21:00, я осознаю, что дольше этого меня тут не продержат. На столиках в ожидаетльной зоне разложены всякие журналы, я ухватываю один. Мне достается журнал по-французски, изданный во Франции, журнал по истории. Пролистываю его, нахожу интересную статью о Наполеоне, читаю. Примерно через час меня вызывают по имени. Захожу в кабинет. Миловидная медсестра, индуска средних лет, ласково беседуя со мной, разбинтовывает мне руку, обрабатывает рану чем-то, и усаживает ждать доктора. Доктор, пожилая женщина приходит минут через 10, опять же беседуя со мной о всяких пустяках, накладывает мне 9 швов и выписывает мне справку о несчастном случае на работе. Приходит снова индуска и забинтовывает мне руку. Я спрашиваю ее сколько я должен заплатить, на что она отвечает, чтобы я считал, что уже заплатил. Я довольный выхожу на улицу и иду платить за стоянку. Радостный сажусь в машину, радостный, что все наконец закончилось и что у меня теперь есть 2 недели оплаченного безделья. Рабочий день закончился.
P.S. Все это случилось месяца 2 назад, палец уже зажил, хотя и побаливает иногда, сухожилия и кость не задеты. Просьба очень сильно не сопереживать.
5:30 - иду умываться, чистить зубы и одеваться на работу. Выхожу из дома 5:45. Уже светло. Курить бросил в феврале, поэтому сразу сажусь в машину, и через 3 минуты я на работе. Захожу в здание, пиликнув магнитным ключом.
В специальной комнате снимаю с крюков свои сапоги, переобуваюсь в них. Прохожу в мужскую раздевалку, по дороге здороваясь с теми, кого встречаю в коридоре. Достаю из шкафчика куртку, а туда кладу телефон, часы и очки. Иду в кладовку для чистых халатов, выбираю XXL, надеваю его. Натягиваю одну сеточку на бороду, а другую на шевелюру. Надеваю сверху каску белого цвета с синими защитными наушниками. Захожу в цех завязывая на ходу халат. Перед входом в цех набираю свой код - рабочее время пошло.
Сразу на входе мою руки, дав сперва стечь ледяной воде. Вода отрывается нажатием колена на специальную педаль. Вытираю руки. Из специальной кассы выуживаю пластиковые фартук и нарукавники, надеваю. Достаю из кармана пару резинок, которыми прижимают бекон вокруг медальонов, и закрепляю ими нарукавники (свои резинки у нарукавников слишком дохлые). Надеаваю вязанные перчатки, сверху нитриловые, затем на левую руку кольчужную перчатку, а поверх нее еща одну нитриловую. Не так давно наше руководство закупило вместо привычных синих фиолетовые нитриловые перчатки, чуствую себя героем песни, спетой Боярским - лукавым магом - хотя лиловые только перчатки.
Сегодня в программе декл. Нашей команде в 6 ножей предстоит обрезать лишние жир и жилы с мышечных крышек внутренней стороны бедра. Занимаю свое место у стола, посреди которого проходит транспортерная лента. На поясе у меня перевязь, на ней слева ножны с 2 ножами (раньше их было 5, но несколько месяцев назад нам сделали специальную решетку за которой мы запираем свой инструмент, и я беру теперь только те, что понадобятся в этот день), а справа мусат в петле.
Черный парень по имени Антони родом с Доминиканы, плохо говорящий как по-французски так и по-английски, открывает коробки с мясом в вакуумной упаковке и вываливает его на решетчатый стол. Под решеткой поддон для стока мясного сока, практически крови. Антони вскрывает пакеты, кровь стекает, а мясо он перекладывает на наш стол. По ленте конвеера куча мяса ползет мимо мясников. Каждый сгребает кучку рядом с собой, ножи свистят по мусатам и работа закипела.
Я беру кусок мяса, срезаю с него жир и жилы одним-двумя взмахами ножа, переворачиваю и повторяю это с другой стороны, разрезаю кусок вдоль волокон на полосы шириной в 3 пальца и кидаю эти куски в пластиковый ящик, вставленный в специальную тележку. В тележку вставляется 5 таких ящиков. Каждый ящик, если наполнить его до края, вмещает 50 кг мяса, но мы наполняем ящики примерно на половину, чтоб оператору было легче с ними управляться водиночку.
Рядом со мной Эрик - квебекуа лет 30и, он работает у нас недавно, может быть год, изо всех сил старается проявить себя и не отстать от меня по выработке, что жутко меня раздражает. Мне приходится постоянно указывать ему, что качество важнее количества. Срезанные жир и жилы мы бросаем на конвеер посреди стола. Это легкий день, руки привычно делают работу, никто не подгоняет, если не считать окриков Жана, нашего бригадира, на которые я уже много лет не обращаю внимания. Время от времени оправляю нож на мусате и поглядываю на часы. Голова свободна, в голову лезут совершенно разные мысли, от обдумывания постов в ЖЖ и планов на отпуск до рассуждений о причинах развала СССР. Так незаметно проходит час, за ним другой, приближается первый перерыв. Руки начинают замерзать - воздух в цеху 5С, мясо около ноля, левая рука несмотря на все перчатки на ней коченеет. Чем ближе к брейку(перерыву) тем сильнее хочется в туалет - условный рефлекс, как у собаки Павлова. Наконец 9 часов и я, сняв кольчужную перчатку и портупею, устремляюсь к выходу, на ходу снимаяя фартук, нарукавники и остальные перчатки и выбрасывая их в мусорный бак.
Уже в коридоре снимаю халат и каску, вешаю их на крючок. Отправляю в туалете естественные надобности, беру из локера телефон и иду в кафетерий. Сажусь и проверяю почту, звоню жене, узнаю как вели себя малолетние бандиты с утра, обмениваюсь с ней новостями. Звенит звонок, 15 минут прошло и мы возвращаемся в цех, обмундировываемся и все продолжается. Мясники заняты своим делом.
Нарезанное мясо уходит в соседний цех, там его смешивают с фибриногеном, в который перед этим добавляют тромбин. Фибриноген это белок выделенный из плазмы крови, он отвечает за свертывание крови, а тромбин это фермент это свртывание и вызывающий. Фибриноген свертывается и склеивает куски мяса между собой. Эту смесь, еще до того как все это склеится набивают в пластиковую оболочку, как для докторской колбасы, а потом упаковывают в рукав для сувида. В таком виде и отправляют заказчику - компании, которая обеспечивает питание больных в госпиталях. Звучит несколько зловеще, но ничего опасного в этом нет, единственная опасность в том что поверхность мяса, которая соприкасалась с внешней средой получается внутри куска, поэтому готовят такой росбиф до 65С, чтоб не рисковать ничьим здоровьем. Еще 2 часа на жиловку этих кусков и наступает обед.
Я выхожу из цеха, переобуваюсь,сажусь в машину и еду домой. Дома меня уже ждет тарелка супа от любимой тещи. Я сперва загружаю в миксер тесто на хлеб, включаю его меситься, а потом сажусь за стол. Обедаю и снова еду на работу.
Экипируюсь и снова готов трудиться на благо Канадчины. Предыдущий заказ закончен, и я устанавливаю ленточную пилу рядом со столом. Мне предстоит нарезать по 200кг антрекотов и тибонов из замороженых кусков. Ставлю полотно для мороженого мяса, рядом ставлю электронные весы. Антони прикатывает железное корыто, наполненное кусками толстого края, ребра оствалены, а позвоночник срезан. Мне надо нарезать их по 400г с допуском в 20г. Ко мне подходят разные люди и просят оставить для них обрезки. Я отвечаю, что сложу обрезки в ящик, а они пусть сами их делят. Обрезки - это последний стейк с каждого куска, у него одна сторона круглая, а не плоская и вес не в допуске, а меньше. Такие куски работники могут купить по 5 долларов за кило, а в сущности это все те же стейки, поэтому и стоит такая дележка, я этим переболел лет 5 назад.
Ззззум и первый стейк ложится на весы: 450г. Я слегка укорачиваю ребро и снова взвешиваю: 423г. Плевать, 3 грамма спишу на неточность весов. Чуть убавляю зазор между полотном и направляющей планкой. Ззззум, второй стейк 427г, подрезю его совсем чуть чуть и уже не взвешиваю. Еще убавляю зазор. Ззззум, третий 405г. Зззум, зззум, зззум, отрезаю 3 стейка не взвешивая. Потом опять взвешиваю, проверяю вес, если надо поправляю зазор. Работа входит в ритм. На один толстый край уходит 1,5-3 митуты, как повезет. Иногда приходится тут же на пиле смимать лишний жир с куска, или укорачивать слишком длинные ребра. 3 толстых края и ящик полный, отдаю его ребятам из нашей команды, они расскладывают стейки по пакетам для вакуумной упаковки, каждый стейк в 2 пакета, ведь острый край кости может проколоть один пакет, и тогда не получится вакуума. Постепенно все куски порезаны, и Антони прикатывает корыто с тибонами.
Вернее этото кусок называется short loin, из него нарезаются портерхаус, тибон и винг стейки. У нас портерхаус идет за тибон. Поэтому я начинаю пилить куски по 454г, один фунт кажый стейк, 16 унций так сказать. Кругом опилки мясные, я смахиваю их в специальный ящик для мусора. Конец куска там где вырезка становится совсем тонкой, я не режу, а отдаю парням. Они завертывают его и укладывают в специальные корзины. Потом эти куски разморозят, мы вырежем из них кости, а мясо порежем на нью-йорк стейк. Наконец все стейки порезаны, можно снять полотно с пилы, вымыть весы, слегка прибрать за собой, помыть ножи и сапоги и идти домой, вбив свой код для учета рабочего времени.
Но ко мне подходит Марк-Андрэ, мясник из нашей команды, коротый упаковывал стейки мной нарезанные, и говорит что в последней коробке не хватает 2 стейков. Я выбираю из завернутых кусков на разморозку пару таких, где вырезка потолще, включаю пилу прикладываю один уз кусков к направляющей планке двигаю его. Марк мне что-то говорит, я отвлекаюсь на секунду, кусок мяса касается полотна, прокручивается у меня под рукой и, задев указательный палец моей левой руки, толкает его прямо на полотно. Я не чуствую боли, лишь неприятноое чуство того, что целостность моего кожного покрова нарушается. Отдергиваю руку, чуствую тепло вытекающей из ппальца крови, пропитывающей перчатку. Я срываю перчатку вижу темную кровь, радостно отмечаю, что пальца я не лишился, но разрез охватывает полпальца. Марк зовет ответственную за первую помощь Мари-Франс. Я, не дожидаясь ее, иду в кафетерий по пути целой рукой срывая с себя пластиковую мишуру, халат и каску. Мари догоняет меня в кафетерии, промывает рану перекисью водорода, бинтует ее. Подходит Омар, наш завпроизводством, говорит, что отвезет меня в клинику. Я кое как одной рукой переобуваюсь, иду в раздевалку за очками, часами и телефоном. Я говорю Омару, что и сам в состоянии доехать, но он и слышать ничего не хочет.
До клиники ехать столько же сколько до моего дома. Мы подъезжаем, я захожу, на дверях какое-то объявление, но я его не читаю. Подхожу к регистратуре, меня спрашивают что случилось, я машу забинтованным пальцем. Регистратор зовет медсестру. Та приходит, просит меня развязать бинт, увидев рану, втягивает воздух между зубов и говорит, что они не могут меня принять, так как в очереди пациентов уже больше чем они могут принять до закрытия. Советует мне ехать в другую клинику. Я звоню Омару, который уже успел вернуться на работу. Он приезжает и забирает меня. Я, не желая рисковать, говорю, что поеду сам. Мари мне меняет повязку на руке.
Сажусь в машину и еду в госпиталь, до которого около 15 км, т.е. минут 15 по хайвею. Еду держа руль 4мя здоровыми пальцами, выставив указательный вперед. Приезжаю, паркуюсь на платной парковке (на въезде беру в автомате билетик, который надо будет оплатить в другом автомате, чтобы по выезду вставить в третий автомат, который уже тогда откроет шлагбаум и выпустит меня). Захожу в госпиталь, в приемное отделение, где сидит толпа народу, ожидающего излечения.
Я отрываю номер в очередном автомате и жду, когда меня вызовут по этому номеру. Мой номер из окошка выкрикивает медсестра, и я подхожу к окошечку. Она спрашивает меня в чем дело, я объясняю ей про палец, времени 14:30. Она записывает все куда-то и отправляет меня на регистрацию к другому окошку. Там перед окошком стоит стул, на который я и сажусь, другая тетенька спрашивает меня всякие подробности моей биографии и просит предъявить медикер (карточку государственного мед. страхования, которая дает мне право на бесплатное мед. обслуживание в Квебеке), все данные она вносит в компьютер. После этого она говорит мне сесть вместе с другими и ждать, когда меня вызовут по имени. Я усаживаюсь и начинаю ждать. Меня вызывают минут через 15-20. Я захожу в смотровую. Там уже другая медсестра меряет мне температуру и давление, снимает повязку с пальца промывает рану и накладывает новую повязку, распрашивает меня о моих аллергиях на лекарства, если таковые имеются, заносит все в историю болезни. После этого опять отправляет меня в зал ожидания. И вот тут-то и начинается ОЖИДАНИЕ.
Обычно в таких местах лежат на столиках какие-нибудь журналы и газеты, брошюры, а тут ничего, ну почти ничего. Я пытаюсь дремать, считаю людей, кто был там раньше меня, насчитал 22, хожу кругами, снова пытаюсь дремать в кресле. За первый час вызвали одного человека. У меня просыпается голод. За второй час не вызвали никого. Народ в регистратуру все прибывает. К концу второго часа в смотровой раздается какой-то шум , крики. Из дверей вырывается молодой парень в одних трусах, к нему кидается охранники. Парень кричит, просит о помощи,тут же появляется секьюрити и скручивает его. Тот отчаянно кричит, просит кого-нибудь вызвать полицию, всхлипывающим голосом сообщает всем присутствующим, что ему вкалывают лекарство, не спросив на то его разрешения, медсестра просит, нас lюбопытствующих разойтись. Я вижу пожилую пару, которые подходят к каталке, к которой ремнями прикручивают парня, женщина вытирает слезы, а мужчина сочувственно обнимает ее за плечи. Я понимаю, что это родители парня, он кричит им, что они предали его. Парня увозят на каталке, мне вспоминается фильмы «Френсис» и «Полет над гнездом кукушки», воображение рисует похожие истории с парнем и его родителями, становится немножко страшно, умом я понимаю, что парень скорее всего наркоман в ломке, но все равно страшно.
Я выхожу на улицу и звоню жене, рассказываю ей всю историю. Возвращаюсь в зал ожидания. Отметив, что передо мной еще 20 человек, обхожу весь первый этаж госпиталя и вижу, что кафе закрылось 15 минут назад, времени 17:15. Проходит еще час, за это время вызывают еще одного человека. 18:30 я понимаю, что мне придется провести там ночь. Вижу на стене плакат, на котором перечислены все клиники в округе. Перспектива провести ночь в госпитале, ожидая того, что мне зашьют палец, мне совсем не улыбается, я голодный и хочу домой. Звоню жене, прошу ее найти по Интернету какую-нибудь клинику поблизости и позвонить туда, мой телефон того гляди разрядится.
Она перезванивает мне через 5 минут, сообщает, что позвонила в клинику, которая прямо через дорогу от госпиталя, там ей сказали, что примут меня, но за швы придется заплатить 70 баксов. Я радостно бегу туда, времени 19:00. Там повторяется история с регистрацией, осмотром, вызовами по номеру и по имени. Я сажусь в кресло ждать. Клиника закрывается в 21:00, я осознаю, что дольше этого меня тут не продержат. На столиках в ожидаетльной зоне разложены всякие журналы, я ухватываю один. Мне достается журнал по-французски, изданный во Франции, журнал по истории. Пролистываю его, нахожу интересную статью о Наполеоне, читаю. Примерно через час меня вызывают по имени. Захожу в кабинет. Миловидная медсестра, индуска средних лет, ласково беседуя со мной, разбинтовывает мне руку, обрабатывает рану чем-то, и усаживает ждать доктора. Доктор, пожилая женщина приходит минут через 10, опять же беседуя со мной о всяких пустяках, накладывает мне 9 швов и выписывает мне справку о несчастном случае на работе. Приходит снова индуска и забинтовывает мне руку. Я спрашиваю ее сколько я должен заплатить, на что она отвечает, чтобы я считал, что уже заплатил. Я довольный выхожу на улицу и иду платить за стоянку. Радостный сажусь в машину, радостный, что все наконец закончилось и что у меня теперь есть 2 недели оплаченного безделья. Рабочий день закончился.
P.S. Все это случилось месяца 2 назад, палец уже зажил, хотя и побаливает иногда, сухожилия и кость не задеты. Просьба очень сильно не сопереживать.