сентябрь/октябрь
впереди теперь только зима, как большой перевал,
как окоп, как траншея, как длинный туннель без просветов,
я ложусь рано утром, встаю - по будильнику - в два,
и смотрю, как темнеют остатки ушедшего лета.
нет для грусти причин, нет причин для уныния, слез,
я не плачу, нисколько, смеюсь, изнутри леденея,
этот холод как квест, как один бесконечный вопрос:
как в такой темноте становиться хоть каплю светлее?
разве печь пироги, разве чашкой круги вырезать
из пластичного теста, заваривать чай с бергамотом,
и весны - самой лучшей, теплейшей, надежнейшей - ждать,
нет приятнее дела,
главнее нет в жизни заботы.
я стою на краю и меня накрывает волной,
неужели все это по правде случилось со мной,
перемешаны в сердце коктейлем и радость, и боль,
каждый стук мне так дорог, как раньше еще не бывало;
солнце гладит ладонями спину, целует в плечо,
словно мир открывает меня своим тайным ключом,
и теперь мне совсем здесь не холодно, мне горячо,
я еще никогда так саму себя не согревала;
так не терпится жить, как терпелось всегда умереть,
позвоночник мой гибок как сладкая хлесткая плеть,
я теперь буду сильной, какой не умела быть впредь,
это все для тебя -
пусть тебе и по-прежнему мало.
ничего ведь со мной не случилось,
вот, иду, хороша и цела,
словно божья бесценная милость
надо мной распустила крыла,
защитила от камня и плети,
обернула в пергамент и шерсть,
и теперь, кто б меня не приметил,
никому это больше не снесть,
словно я в этих ливнях унылых,
в этой ржавой, прогнившей листве
всех осилила, всё победила,
кроме ада в своей голове,
и со мной не случилось - ни горя,
ни болезни, не нужно жалеть.
я хочу этой осенью к морю
и как будто бы там умереть.
осень как осень - туман над полями ватой,
плечи холодные под одеялом тонким,
прежде, чем встать, говоришь себе «надо-надо»,
греется чай, отойдет от груди прохлада,
день зазвенит барабанами в перепонках;
летом казалось, что края конца не будет
этой жаре бестолковой, счастливой лени,
пились соломинкой дни как фруктовый смузи,
пальцы, сплетенные в самый крепчайший узел,
вдруг разминулись, как только накрыло тенью;
осень процедишь напитком горячим, терпким,
словно лекарство - послушным будь, терпеливым,
каждая капля тепла может стать последней,
не угадаешь, когда нас теплей оденет
и до апреля заставит дрожать пугливо;
вот потому не спешишь, размеряешь время
днями тягучими, вязаным синим пончо,
книгой английского автора, рукодельем,
в пене молочной рисунком из карамели -
все для того, чтоб не дать себя здесь прикончить,
чтобы дожить - до того, когда круг замкнется,
выскоблить землю, что за зиму ждать устала,
кто-то другой не дойдет до весны, сорвется,
станет чуть ярче светить под ногами солнце.
осень как осень,
пора начинать сначала.
завтра тебя ненавидеть не будет сил, все переходит границы и замирает, я наливаю десятую кружку чая, пью темпалгин, заменяя им нимесил, все будет лучше - виднеется в боли дно, все будет легче - пройдет временная поступь, эта любовь - как предавший меня апостол, впрочем, теперь мне как будто бы все равно;
мерзну совсем, состою из огромных дыр, сплошь сквозняки, как бы я здесь себя не грела, видимо, нет до меня никакого дела, раз ты другую так щедро собой укрыл, все позабыл - как поила тебя из рук, как открывала безропотно, молча двери, да, это жалко, но, боже, мой, в самом деле: разве я сделала что-то плохое, ну?
разве была эта глупая нежность столь невыносима, что ты не сдержал упреков? сытость любимых - уродлива и жестока, мне ли не знать, как она причиняет боль, как, уходя, словно ленишься - "на черта?" - шаг свой смягчить, не греметь у двери ключами, ведь не тебе вспоминать этот лязг ночами, руки держать у орущего, злого рта...
полно, пустое, слова в никуда несу, горечь как море - волной подбегает к горлу, я пополняю запасы сухого корма, надо же как-то теперь украшать досуг, и засыпаю, оставив в прихожей свет, мало ли кто из какой сумасшедшей сказки, просто мне холодно страшно, чертовски, адски,
а в остальном и плевать, что тебя здесь нет.
пусть мне, по сути, многого не надо,
объятие сочту за благодать,
любить тебя - сомнительная радость,
как бисер перед свиньями метать
не безответность чувств меня томила,
наоборот, влекла своей игрой,
но знал бы ты, как это скучно, милый,
когда тобой любимый - не герой,
а так, сплошное чванство и надменность,
любой иссякнет праздничный азарт,
твоей души беспомощная бедность -
я слишком дорога для этих трат.
не так ты был, как думал, потрясающ,
случайный факт в моей большой судьбе,
как жаль, что ты не скоро осознаешь,
что дело было вовсе не в тебе.