(no subject)
Если хоть раз видишь дом Путиловой на Большом проспекте, забыть его потом невозможно. Изумительной красоты мрачный северный модерн, построенный полушведом, полуфранцузом Ипполитом Претро. Через шесть лет после сдачи дома под ключ, в 1912-м, архитектор получил серебряную медаль на конкурсе городских фасадов. А через двадцать пять - был расстрелян как враг народа, представитель реакционной буржуазии, утопист-троцкист-вредитель. И я всегда о нем думаю, когда возвращаюсь мимо этой похожей на средневековый замок серой громадины.
Претро еще был жив, когда неподалеку от его сумрачного детища, на Лахтинской, поселился недавний зэка Лихачев. Он тоже хорошо знал этот дом. И упомянул его в своих воспоминаниях.
"...Беженцы из деревень с детьми ночевали зимой 1933 г. на лестницах домов. Вскоре дворникам было велено их не пускать, но они приходили поздно, а утром, идя на работу, любой мог обнаруживать следы их ночевок; я видел, что кто-то живет на верхнем этаже лестницы, где была наша квартира. Большое окно, большая площадка, на ней ночевало несколько семей с детьми. Но вот вышел новый приказ: запирать с вечера все лестницы. Чинили парадные двери и ставили замки, проводили звонки к дворникам, запирали ворота во дворы (сразу опустели театры и концертные залы).
Однажды (вероятно, это была зима 1933-1934 гг.) я возвращался из Филармонии. Стоял сильный мороз. Я с площадки трамвая на Большом проспекте Петроградской стороны увидел дом (№ 44), имевший глубокий подъезд. Дверь, запиравшаяся на ночь, была в глубине (да она и сейчас существует - теперь там вывеска «Детский сад»). С внешней стороны подъезда, ближе к улице, стояли крестьянки и держали на поднятых руках какие-то скатерти или одеяла, создавая нечто вроде закутка для детей, лежавших в глубине, защищая их от морозного ветра… Этой сцены я не могу забыть до сих пор. Проезжая сейчас мимо этого дома, каждый раз упрекаю себя: почему не вернулся, принес бы хоть немного еды! Не видеть крестьян в городах было просто невозможно".
Пусть люди, которые восхищаются сегодня эффективным менеджером, живут долго-долго. Но только чтобы им каждую ночь снился этот подъезд и крестьянки с одеялами в поднятых руках.
Претро еще был жив, когда неподалеку от его сумрачного детища, на Лахтинской, поселился недавний зэка Лихачев. Он тоже хорошо знал этот дом. И упомянул его в своих воспоминаниях.
"...Беженцы из деревень с детьми ночевали зимой 1933 г. на лестницах домов. Вскоре дворникам было велено их не пускать, но они приходили поздно, а утром, идя на работу, любой мог обнаруживать следы их ночевок; я видел, что кто-то живет на верхнем этаже лестницы, где была наша квартира. Большое окно, большая площадка, на ней ночевало несколько семей с детьми. Но вот вышел новый приказ: запирать с вечера все лестницы. Чинили парадные двери и ставили замки, проводили звонки к дворникам, запирали ворота во дворы (сразу опустели театры и концертные залы).
Однажды (вероятно, это была зима 1933-1934 гг.) я возвращался из Филармонии. Стоял сильный мороз. Я с площадки трамвая на Большом проспекте Петроградской стороны увидел дом (№ 44), имевший глубокий подъезд. Дверь, запиравшаяся на ночь, была в глубине (да она и сейчас существует - теперь там вывеска «Детский сад»). С внешней стороны подъезда, ближе к улице, стояли крестьянки и держали на поднятых руках какие-то скатерти или одеяла, создавая нечто вроде закутка для детей, лежавших в глубине, защищая их от морозного ветра… Этой сцены я не могу забыть до сих пор. Проезжая сейчас мимо этого дома, каждый раз упрекаю себя: почему не вернулся, принес бы хоть немного еды! Не видеть крестьян в городах было просто невозможно".
Пусть люди, которые восхищаются сегодня эффективным менеджером, живут долго-долго. Но только чтобы им каждую ночь снился этот подъезд и крестьянки с одеялами в поднятых руках.