(no subject)
На меня только добро переводить. Список насоветованного в комментах ФБ чтива можно оформить пухлой брошюрой, а я опять сижу уткнувшись в дневники и письма Фонвизина, путевые заметки из-за границы. Ну интересно же безумно. У Дениса Ивановича, которого я нежно люблю, все же внимание к подробностям иноземной жизни - истинно русского человека, даром что фон и что Визен. Хоть сейчас публикуй в какой-нибудь "Народной линии". Галлов изругал на все корки, живого места не оставил. А наши еще де Кюстина потом в русофобы записали. Да его "Россия в 1839 году" детский лепет по сравнению с фонвизинскими эпистолами. Все фраппировало Дениса Ивановича: антисанитария на улицах, запахи (привет Парфюмеру), вольное поведение черни, разгильдяйство, общий французский пофигизм пополам с легкомыслием. Крайне беспокоился о заезжем в Париж русском юношестве:
"Сей город есть истинная зараза, которая хотя молодого человека не умерщвляет физически, но делает его навек шалуном и ни к чему не способным, вопреки тому, как его сделала природа и каким бы он мог быть, не ездя во Францию".
Иногда он отвлекается от бичевания пороков парижан на какое-нибудь достижение прогресса, но быстро спохватывается:
"Если что во Франции нашел я в цветущем состоянии, то, конечно, их фабрики и мануфактуры. Нет в свете нации, которая б имела такой изобретательный ум, как французы в художествах и ремеслах, до вкуса касающихся. Я хаживал к marchandes des modes, как к артистам, и смотрел на уборы и наряды, как на прекрасные картины. Сие дарование природы послужило много к повреждению их нравов".
В театр пошел - там опять с нравами засада:
"Бесчинство дошло до такой степени, что знатнейшие люди не стыдятся сидеть с девками в ложах публично. Сии твари осыпаны бриллиантами. Для них великолепные дома, столы, экипажи - словом, они одни наслаждаются всеми благами мира сего. С каким искусством они умеют соединить прелести красоты с приятностию разума, чтоб уловить в сети жертву свою!"
Ученых в дом позвал - и те не оправдали надежд:
"И о здешних ученых можно по справедливости сказать, что весьма мало из них соединили свои знания с поведением. Я почти со всеми познакомился... Весьма учтивое и приятельское их со мною обхождение не ослепило глаз моих на их пороки".
Короче, складывается впечатление, что едва ли не единственный позитив от французского вояжа - избавление достопочтенной супруги возвышенного Дениса Ивановича от солитера. (Хотя вру, еще опера понравилась. Но пели плохо.) А вообще люблю подход жителей XVIII столетия к таким деликатным вопросам, можно приятелю описать процесс в подробностях, и он будет рад. Корреспондент, между прочим, - Петр Иванович Панин, генерал-аншеф и сенатор. Чем я хуже сенатора, тоже с интересом прочитала. Французские врачи использовали поочередно бульон с травами, ослицыно молоко, ореховое масло... после орехового масла le ver solitaire вылез узнать, что там дальше в меню.
"По рассмотрению его в микроскоп, - оживленно пишет Фонвизин, - нашли не только его голову, но и приметили образ его репродукции".
Куда там опере.
Ой, пойду читать изящную словесность, нельзя все же так.
"Сей город есть истинная зараза, которая хотя молодого человека не умерщвляет физически, но делает его навек шалуном и ни к чему не способным, вопреки тому, как его сделала природа и каким бы он мог быть, не ездя во Францию".
Иногда он отвлекается от бичевания пороков парижан на какое-нибудь достижение прогресса, но быстро спохватывается:
"Если что во Франции нашел я в цветущем состоянии, то, конечно, их фабрики и мануфактуры. Нет в свете нации, которая б имела такой изобретательный ум, как французы в художествах и ремеслах, до вкуса касающихся. Я хаживал к marchandes des modes, как к артистам, и смотрел на уборы и наряды, как на прекрасные картины. Сие дарование природы послужило много к повреждению их нравов".
В театр пошел - там опять с нравами засада:
"Бесчинство дошло до такой степени, что знатнейшие люди не стыдятся сидеть с девками в ложах публично. Сии твари осыпаны бриллиантами. Для них великолепные дома, столы, экипажи - словом, они одни наслаждаются всеми благами мира сего. С каким искусством они умеют соединить прелести красоты с приятностию разума, чтоб уловить в сети жертву свою!"
Ученых в дом позвал - и те не оправдали надежд:
"И о здешних ученых можно по справедливости сказать, что весьма мало из них соединили свои знания с поведением. Я почти со всеми познакомился... Весьма учтивое и приятельское их со мною обхождение не ослепило глаз моих на их пороки".
Короче, складывается впечатление, что едва ли не единственный позитив от французского вояжа - избавление достопочтенной супруги возвышенного Дениса Ивановича от солитера. (Хотя вру, еще опера понравилась. Но пели плохо.) А вообще люблю подход жителей XVIII столетия к таким деликатным вопросам, можно приятелю описать процесс в подробностях, и он будет рад. Корреспондент, между прочим, - Петр Иванович Панин, генерал-аншеф и сенатор. Чем я хуже сенатора, тоже с интересом прочитала. Французские врачи использовали поочередно бульон с травами, ослицыно молоко, ореховое масло... после орехового масла le ver solitaire вылез узнать, что там дальше в меню.
"По рассмотрению его в микроскоп, - оживленно пишет Фонвизин, - нашли не только его голову, но и приметили образ его репродукции".
Куда там опере.
Ой, пойду читать изящную словесность, нельзя все же так.