(no subject)
Июнь 98-го выдался не по-московски жарким. О.Ф. настояла, чтобы я купила платье, вызывающе короткое - едва достающее до середины бедра. «У тебя красивые ноги, открывай их, пока позволяет молодость», - вздохнула она, и, задрав подол, продемонстрировала испещренные венами икры.
Платье я купила скорее для неё, чем для себя, потому надевала крайне редко - длина все-таки была не моя.
Работа в «Интуристе» утомляла донельзя. Чтобы как-то скрасить однообразные будни, я приволокла в обменник кассетный магнитофон.
«У меня спид, и значит мы умрём», - духоподъёмно пела Земфира. Я слушала её и наблюдала в узкое окошко, как охрана казино выволакивает на улицу очередного незадачливого игрока. «Валютные девочки» провожали несчастного сочувствующим взглядом и списывали со счетов за неплатежеспособность.
К полудню в обменник вваливалась О.Ф., и, решительно выдернув кассету Земфиры, ставила группу «Комбинация». «Два кусочека колбаааски» ввинчивались мне в мозг металлическими шурупами.
- Как можно такое слушать? - моментально взрывалась я.
- Лучше от спида умирать, ага!
Оперу О.Ф. называла нуднятиной. Джаз и блюз - музыкой из стиральной машинки. Уверяла, что от рока покрывается прыщами. Увидев в каком-то журнале фотографию Ильи Лагутенко, уточнила - это тот, который «Мумми Тролль»? Получив утвердительный ответ, одобрительно хмыкнула - похож! Спорить с начальством было бессмысленно, потому я, сцепив зубы, работала под «Америкен бой» и «Вишнёвую девятку». Если день выдавался скудным на клиентов, О.Ф. ставила Михаила Круга. Под него она вдохновенно материлась, вспоминая своих незадачливых кавалеров.
Однажды, пребывая в неожиданно толерантном настроении, она потребовала включить блюз. Я поставила ей кассету Барри Уайта. Раз двадцать прослушала «Never gonna give you up», О.Ф. решительно нажала на кнопку паузы и загадочно возвестила: «Когда мужик хочет, то может даже любить!»
Прослушав песню ещё раз сто, она было попросила её перевести, но сразу же махнула рукой: «Не надо. Вдруг окажется, что он вообще не о том поёт».
Барри Уайта с того дня она полюбила, поощрительно называла черножопым Кругом.
Возвращаясь домой после суточной смены, я обязательно заглядывала в магазин, торгующий видеокассетами, и покупала какой-нибудь фильм. «Влюблённые», «Мосты округа Мэдисон», «Последнее искушение Христа», «Красная пустыня», «Манхэттен», «Ночь», «Коровы». Приносила их потом в обменник, чтоб приобщить коллег к мировой культуре.
О.Ф. откладывала еженедельник «Третий глаз оракула», брезгливо перебирала кассеты. Забирала только мелодрамы, «чтоб обрыдаться до усрачки».
Обожала «Клуб первых жён», требовала подробностей о Саре Джессике Паркер, которая играла русскую девушку Наташу.
До «Секса в большом городе» было далеко, да и Интернет ещё не придумали, потому мои познания о Саре Джессике ограничивались тем, что у неё случился роман с кем-то из Кеннеди, а потом тот погиб в катастрофе.
- Бедная, - цокала языком О.Ф., - мало того, что жилистая и некрасивая, так ещё и невезучая!
Красавицей она считала Мэг Райан. Много раз пересматривала мелодрамы Норы Эфрон с её участием: «Когда Гарри встретил Салли», «Неспящие в Сиэтле», «Вам письмо».
- Волосы у неё роскошные, а ещё лопатки. На месте режиссёра я бы снимала её только со спины!
- Это комплимент? - однажды решила съехидничать я.
До ответа, оценив мою неслыханную дерзость, О.Ф. не снизошла. И даже благосклонно прослушала альбом Трейси Чапман.
Тот день я считаю своим личным Аварайром. Это бой, который армяне проиграли в 451 году Сасанидской Персии, умудрившись при этом своим отчаянным сопротивлением отбить у персов охоту обратить строптивых вассалов в зороастризм.
А день, когда О.Ф. полюбила Феллини, я записала в собственную победу на Рагнарёке. Но об этом как-нибудь в другой раз, насладимся пока Аварайром, лопатками Мэг Райан и «The Promise» Трейси Чапман.
Платье я купила скорее для неё, чем для себя, потому надевала крайне редко - длина все-таки была не моя.
Работа в «Интуристе» утомляла донельзя. Чтобы как-то скрасить однообразные будни, я приволокла в обменник кассетный магнитофон.
«У меня спид, и значит мы умрём», - духоподъёмно пела Земфира. Я слушала её и наблюдала в узкое окошко, как охрана казино выволакивает на улицу очередного незадачливого игрока. «Валютные девочки» провожали несчастного сочувствующим взглядом и списывали со счетов за неплатежеспособность.
К полудню в обменник вваливалась О.Ф., и, решительно выдернув кассету Земфиры, ставила группу «Комбинация». «Два кусочека колбаааски» ввинчивались мне в мозг металлическими шурупами.
- Как можно такое слушать? - моментально взрывалась я.
- Лучше от спида умирать, ага!
Оперу О.Ф. называла нуднятиной. Джаз и блюз - музыкой из стиральной машинки. Уверяла, что от рока покрывается прыщами. Увидев в каком-то журнале фотографию Ильи Лагутенко, уточнила - это тот, который «Мумми Тролль»? Получив утвердительный ответ, одобрительно хмыкнула - похож! Спорить с начальством было бессмысленно, потому я, сцепив зубы, работала под «Америкен бой» и «Вишнёвую девятку». Если день выдавался скудным на клиентов, О.Ф. ставила Михаила Круга. Под него она вдохновенно материлась, вспоминая своих незадачливых кавалеров.
Однажды, пребывая в неожиданно толерантном настроении, она потребовала включить блюз. Я поставила ей кассету Барри Уайта. Раз двадцать прослушала «Never gonna give you up», О.Ф. решительно нажала на кнопку паузы и загадочно возвестила: «Когда мужик хочет, то может даже любить!»
Прослушав песню ещё раз сто, она было попросила её перевести, но сразу же махнула рукой: «Не надо. Вдруг окажется, что он вообще не о том поёт».
Барри Уайта с того дня она полюбила, поощрительно называла черножопым Кругом.
Возвращаясь домой после суточной смены, я обязательно заглядывала в магазин, торгующий видеокассетами, и покупала какой-нибудь фильм. «Влюблённые», «Мосты округа Мэдисон», «Последнее искушение Христа», «Красная пустыня», «Манхэттен», «Ночь», «Коровы». Приносила их потом в обменник, чтоб приобщить коллег к мировой культуре.
О.Ф. откладывала еженедельник «Третий глаз оракула», брезгливо перебирала кассеты. Забирала только мелодрамы, «чтоб обрыдаться до усрачки».
Обожала «Клуб первых жён», требовала подробностей о Саре Джессике Паркер, которая играла русскую девушку Наташу.
До «Секса в большом городе» было далеко, да и Интернет ещё не придумали, потому мои познания о Саре Джессике ограничивались тем, что у неё случился роман с кем-то из Кеннеди, а потом тот погиб в катастрофе.
- Бедная, - цокала языком О.Ф., - мало того, что жилистая и некрасивая, так ещё и невезучая!
Красавицей она считала Мэг Райан. Много раз пересматривала мелодрамы Норы Эфрон с её участием: «Когда Гарри встретил Салли», «Неспящие в Сиэтле», «Вам письмо».
- Волосы у неё роскошные, а ещё лопатки. На месте режиссёра я бы снимала её только со спины!
- Это комплимент? - однажды решила съехидничать я.
До ответа, оценив мою неслыханную дерзость, О.Ф. не снизошла. И даже благосклонно прослушала альбом Трейси Чапман.
Тот день я считаю своим личным Аварайром. Это бой, который армяне проиграли в 451 году Сасанидской Персии, умудрившись при этом своим отчаянным сопротивлением отбить у персов охоту обратить строптивых вассалов в зороастризм.
А день, когда О.Ф. полюбила Феллини, я записала в собственную победу на Рагнарёке. Но об этом как-нибудь в другой раз, насладимся пока Аварайром, лопатками Мэг Райан и «The Promise» Трейси Чапман.