(no subject)
Москва придержала за пёстрый подол осень, зазвучала прощальным эхом перелётных птиц, развела в блеклых лужах небеса - каждое облако одуванчиковым пятном, было лето, была осень, будет зима. Будет жизнь.
Снова приноравливаюсь ко времени, не сплю ночами, считаю в уме бесконечность, раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, кто не спрятался, тот виноват.
На Манхэттене ночь, небоскрёбы-дома, в галерее Фрик с картин Гейнсборо сошли дамы, ходят по гулким комнатам, обмахиваясь веерами, пахнут сладкими духами, от которых потом кружится голова. Если долго идти по Второй Авеню, можно застать старую Ирландию, деревянными постройками, крохотными пабами, забавными вывесками. Встань под такой вывеской, крепко зажмурься, загадай желание - и оно непременно сбудется, там, где Ирландия, там лепреконы, исполняющие мечты.
В Москве пасмурное утро, ласковое и нежное, на столе записка от сына: «Еда в холодильнике, люблю, буду поздно». В почте смешное письмо от подруг, которым я пожаловалась, что похудела до мощей: «Наринэюриковна, ходите с шуруповёртом, от него шарм и дополнительный вес». Куплю сегодня шуруповёрт.
В телефоне сообщение от Саши Цыпкина: в Театральном центре На Страстном Николай Фоменко и Мария Шумакова будут читать твои рассказы о войне и любви. Прячу глаза, прячу руки, до сих пор не свыклась с мыслью, что меня ставят и читают, до сих пор ощущаю себя самозванцем и голым королём, по-другому уже не будет, ни в этой жизни, ни в следующей, никогда.
Скоро в Армению, в её ласковый ноябрь, в тихие, звучащие дождевой капелью вечера. Только там я умею, словно в камере-обскура, заглянуть себе в душу, чтоб рассмотреть картинки, радостные и наоборот. Но печалиться нельзя, мир прекрасен и многолик, и в каждом его образе - жизнь. В каждом его облике - счастье бытия. Так что с возвращением меня.
Снова приноравливаюсь ко времени, не сплю ночами, считаю в уме бесконечность, раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, кто не спрятался, тот виноват.
На Манхэттене ночь, небоскрёбы-дома, в галерее Фрик с картин Гейнсборо сошли дамы, ходят по гулким комнатам, обмахиваясь веерами, пахнут сладкими духами, от которых потом кружится голова. Если долго идти по Второй Авеню, можно застать старую Ирландию, деревянными постройками, крохотными пабами, забавными вывесками. Встань под такой вывеской, крепко зажмурься, загадай желание - и оно непременно сбудется, там, где Ирландия, там лепреконы, исполняющие мечты.
В Москве пасмурное утро, ласковое и нежное, на столе записка от сына: «Еда в холодильнике, люблю, буду поздно». В почте смешное письмо от подруг, которым я пожаловалась, что похудела до мощей: «Наринэюриковна, ходите с шуруповёртом, от него шарм и дополнительный вес». Куплю сегодня шуруповёрт.
В телефоне сообщение от Саши Цыпкина: в Театральном центре На Страстном Николай Фоменко и Мария Шумакова будут читать твои рассказы о войне и любви. Прячу глаза, прячу руки, до сих пор не свыклась с мыслью, что меня ставят и читают, до сих пор ощущаю себя самозванцем и голым королём, по-другому уже не будет, ни в этой жизни, ни в следующей, никогда.
Скоро в Армению, в её ласковый ноябрь, в тихие, звучащие дождевой капелью вечера. Только там я умею, словно в камере-обскура, заглянуть себе в душу, чтоб рассмотреть картинки, радостные и наоборот. Но печалиться нельзя, мир прекрасен и многолик, и в каждом его образе - жизнь. В каждом его облике - счастье бытия. Так что с возвращением меня.