Если бы
Будь у меня дочь, я бы научила её всему, что знаю сама.
Например - узору английской резинки: лицевая петля, накид, следующую петлю снять. Мы бы на пару с ней вязали тёплые шарфы, а наши мужчины теряли бы их с завидным постоянством.
А ещё она бы мне подсказывала, что приготовить завтра на обед. Толку от мужчин никакого, на вопрос «что вам сварить - борщ или хашламу? а может вообще рассольник?» они отвечают своим коронным «что хочешь, то и вари, мы всё съедим». Им не понять, что сложней готовки может быть только выбор блюда.
Будь у меня дочь, я бы научила её всяким кулинарным хитростям. Например - как, не прилагая особых усилий, приготовить вкуснейший салат зимой. Для этого нужно в сезон баклажанов запечь их в духовке, почистить и убрать в морозилку. Мясистые помидоры взбить в блендере, распределить по пищевым пакетикам и тоже заморозить. В декабре разморозить, залить баклажаны помидорами, нарезать туда репчатого лука и свежей зелени - и праздновать лето посреди зимы.
Я бы рассказала ей, как приготовить закуску из гипомаратрума. И совсем не важно, будет он водиться в краях, где она живёт, или нет. Но если когда-нибудь моей дочери перепадёт пучок этой травы, она точно будет знать, что с ней нужно делать: промыть, припустить в подсоленном кипятке, залить холодной водой и оставить на 15 минут - чтоб перебить горечь. Переложить на блюдо, посыпать кинзой или петрушкой. Взбить уксус с чесноком и солью, но подать соус отдельно. И есть. Есть. Есть.
Я бы научила её сермяжным премудростям, которые мне так никогда и не пригодились, но я их упорно держу в голове потому, что меня им научили женщины моей семьи - например, что нельзя собирать портулак на картофельном поле, там он ядовитый.
Мы бы съездили с ней в Берд - за купеной и репным кервелем. На заре, когда тихо падает первая роса и земля пахнет, словно в день своего сотворения, мы бы надели простые платья, повязали фартуки, подоткнули их таким образом, чтобы край складывался в карман, и собирали бы в этот карман репный кервель и купену, называемые там, на родине предков, синдруком и шушаном. Мы бы вернулись домой и замариновали их как положено, а потом убрали в каменный погреб - доходить.
Я бы научила её делать настоящий мацун и беречь как зеницу ока закваску - у каждой хозяйки она своя, на вес золота.
Днём с лысой макушки Хали-кара обязательно спустился бы туман, загребая мир в ватные свои объятья. Мы бы с дочерью сварили суп из просвирняка, заправили схтор-мацуном, накрошили туда горбушку - когда туман, нужно питаться основательно, а потом, завернувшись в плед, сидели бы на увитой виноградиной лозой веранде и слушали тишину.
А вечером заявилась бы соседка с кульком незрелых абрикосов, мы макали бы их в крупную соль и ели, как в детстве - хрумкая и отчаянно гримасничая, и сплетничали бы о свадьбе младшего сына Бочканц Карапета, самого завидного жениха Берда, женившегося на тёмной девочке из дальнего села. Или о странной болезни Немецанц Арусяк - как приедет в гости свекровь, она лежит-мается мигренью, а как уедет - обратно здорова.
- Ослица! - Хмыкнула бы соседка.
- А то! - поддакнула бы я.
Ночь высыпала бы на подоконник целый ворох звёздного конфетти - перебирай до утра. Дочь уснула бы на деревянной тахте своей прапрабабушки, свернувшись калачиком. Лицо у неё было бы нежное и светящееся, как у моей сестры Сонечки, руки - длинные и красивые, как у моей сестры Гаянэ. Она умела бы, как моя сестра Карине, шумно смеяться и метко шутить. У неё были бы такие глаза, как у моего брата Айка. Такая преданность, как у моей мамы. Такая сила воли, как у моего отца. Я бы искала в ней черты своих родных, как ищу их в сыне. Искала бы и с тихой радостью находила. Если бы.
Например - узору английской резинки: лицевая петля, накид, следующую петлю снять. Мы бы на пару с ней вязали тёплые шарфы, а наши мужчины теряли бы их с завидным постоянством.
А ещё она бы мне подсказывала, что приготовить завтра на обед. Толку от мужчин никакого, на вопрос «что вам сварить - борщ или хашламу? а может вообще рассольник?» они отвечают своим коронным «что хочешь, то и вари, мы всё съедим». Им не понять, что сложней готовки может быть только выбор блюда.
Будь у меня дочь, я бы научила её всяким кулинарным хитростям. Например - как, не прилагая особых усилий, приготовить вкуснейший салат зимой. Для этого нужно в сезон баклажанов запечь их в духовке, почистить и убрать в морозилку. Мясистые помидоры взбить в блендере, распределить по пищевым пакетикам и тоже заморозить. В декабре разморозить, залить баклажаны помидорами, нарезать туда репчатого лука и свежей зелени - и праздновать лето посреди зимы.
Я бы рассказала ей, как приготовить закуску из гипомаратрума. И совсем не важно, будет он водиться в краях, где она живёт, или нет. Но если когда-нибудь моей дочери перепадёт пучок этой травы, она точно будет знать, что с ней нужно делать: промыть, припустить в подсоленном кипятке, залить холодной водой и оставить на 15 минут - чтоб перебить горечь. Переложить на блюдо, посыпать кинзой или петрушкой. Взбить уксус с чесноком и солью, но подать соус отдельно. И есть. Есть. Есть.
Я бы научила её сермяжным премудростям, которые мне так никогда и не пригодились, но я их упорно держу в голове потому, что меня им научили женщины моей семьи - например, что нельзя собирать портулак на картофельном поле, там он ядовитый.
Мы бы съездили с ней в Берд - за купеной и репным кервелем. На заре, когда тихо падает первая роса и земля пахнет, словно в день своего сотворения, мы бы надели простые платья, повязали фартуки, подоткнули их таким образом, чтобы край складывался в карман, и собирали бы в этот карман репный кервель и купену, называемые там, на родине предков, синдруком и шушаном. Мы бы вернулись домой и замариновали их как положено, а потом убрали в каменный погреб - доходить.
Я бы научила её делать настоящий мацун и беречь как зеницу ока закваску - у каждой хозяйки она своя, на вес золота.
Днём с лысой макушки Хали-кара обязательно спустился бы туман, загребая мир в ватные свои объятья. Мы бы с дочерью сварили суп из просвирняка, заправили схтор-мацуном, накрошили туда горбушку - когда туман, нужно питаться основательно, а потом, завернувшись в плед, сидели бы на увитой виноградиной лозой веранде и слушали тишину.
А вечером заявилась бы соседка с кульком незрелых абрикосов, мы макали бы их в крупную соль и ели, как в детстве - хрумкая и отчаянно гримасничая, и сплетничали бы о свадьбе младшего сына Бочканц Карапета, самого завидного жениха Берда, женившегося на тёмной девочке из дальнего села. Или о странной болезни Немецанц Арусяк - как приедет в гости свекровь, она лежит-мается мигренью, а как уедет - обратно здорова.
- Ослица! - Хмыкнула бы соседка.
- А то! - поддакнула бы я.
Ночь высыпала бы на подоконник целый ворох звёздного конфетти - перебирай до утра. Дочь уснула бы на деревянной тахте своей прапрабабушки, свернувшись калачиком. Лицо у неё было бы нежное и светящееся, как у моей сестры Сонечки, руки - длинные и красивые, как у моей сестры Гаянэ. Она умела бы, как моя сестра Карине, шумно смеяться и метко шутить. У неё были бы такие глаза, как у моего брата Айка. Такая преданность, как у моей мамы. Такая сила воли, как у моего отца. Я бы искала в ней черты своих родных, как ищу их в сыне. Искала бы и с тихой радостью находила. Если бы.