Умберто Эко
Перечитал любимого Умберто Эко.
«Имя розы» в очередной раз поразило описанием Адсона перед готическим фасадом. Причём, если раньше я просто зачитывался этой тарабарщиной как волшебной скороговоркой, то в этот раз мне не только удавалось следить за тем, что говорит автор, но я даже не заметил, как началась «тарабарщина», пока не дошёл до запомнившегося с детства «...разной равности и равной разности их, единых в инаковости и инаких в единстве, в семейственном содействии, в совершенной соразмерности сочленений...»
Всё-таки, надо регулярно перечитывать любимые книги!
«Маятник Фуко» в этом смысле ещё интереснее. С самого начала, когда герой идёт по Arts et Metiers - а ты представляешь и его маршрут, и даже вспоминаешь все встреченные им экспонаты. Аж даже захотелось найти такого же фаната книги, чтобы вместе пойти в музей и попытаться точно идентифицировать всё упомянутое. Тут я вспомнил, как в самом начале жизни во Франции я несколько дней ходил по 5-му округу в поисках улицы Мантихор - названия такого не нашёл, но на очень похожей улице сфотографировался. И 145 rue Lafayette проверял - правда ли это «вентилляционный» дом?
Видно, что когда я в первый раз читал эти книги, мне они понравились только первым уровнем сюжета. Кто куда пошёл, что сказал, кого убил. А сейчас читаешь про выглядящего откровенным фашистом полковника, который вышел в отставку «когда пришли к власти левые - де Голль». И понимаешь, до какой степени это прекрасный персонаж, если де Голль для него «левый» :-)
Или про Мондриана, который «делал не живопись, а сортирный кафель» - очевидно, каких-то 10 лет назад я был неспособен понять эту шутку, а сейчас хохотал, остановиться не мог.
Ещё было интересно увидеть, какую малую часть книги занимает собственно составление Плана. По памяти мне казалось, что герои начали им заниматься буквально с первых глав - и до конца. Ан нет, на всё про всё не больше четверти книги.
Ещё один момент, который оказался совершенно не таким, как я его помнил - поездка в Бразилию. По памяти это было что-то тошнотворно-страшное, на уровне сцены в храме Кали из Индианы Джонс. Но и тут, похоже, я изменился (стал менее рациональным? я-то?), фрагмент всё ещё впечатляет, но пугает не до такой степени, чтобы книгу откладывать.
«Остров накануне» тоже попытался перечитать. В начале показалось, что может понравиться, я там даже начал какие-то стихи видеть, как в « Петербурге»:
Через пробоину в борту Роберт видит, или ему метится, будто видит, хоровод теней и молний, в волнистом луге, в прозорах света, но тут, я думаю, он просто не может удержаться от красивых цитат. Трещат реины, мачты гнутся, от натуги снасти рвутся. Слово за слово, а тем временем «Амариллида» перекашивается в сторону беженца, готового бежать, и Роберт на своей доске, как ветр растворил глубокие пещеры, соскальзывает в них. Рухая, он наблюдает над собою седого Океана, который грозные валы до облак простирает, и в мороке зениц подъятье падших пирамид, и водянистую комету, которая блудит лихой орбитой в водовороте мокрых неб, и в пучине след ее горит, пока везде громады воют, и груды брызг скрывают свет. Где гром и молния, там ярость возвещает разгневанный тайфун и море возмущает. И в безднах корабли скрывает, бурный, крут; где сошлося небо с понтом и сечется с горизонтом, брега богов зовут на брань, когда в морях шумит волнение и рев. Роберт упоминает и пенных Альп кипучие наклоны, среди которых буруны как почтальоны, и Цереру цветоносную в блистании сапфиров, и скаканье и разлет рассыпанных опалов, как будто теллурическая дочерь Прозерпина захватила главенство, взбунтовав против плодородящей матери.
Это не цельные стихи, а кусочки, все с разными ритмами, между ними какие-то совсем не ритмичные связки. Но читается прекрасно!
Впрочем, долго это очарование не продлилось. Нет, это всё-таки совсем не моё барокко, не могу пока ещё наслаждаться так же, как и другими его книгами. Бросил.
Надо теперь следующие книги попробовать прочитать по-русски. В своё время мне почему-то захотелось читать их по-французски. «Баудолино» я в итоге полюбил. Аж страшно теперь проверять, как перевели на русский этот замечательный акцент отца Баудолино! Я с ним сроднился до такой степени, что регулярно вставляю в свою французскую речь цитаты оттуда. Но мне кажется, что в русской версии, да с моими сегодняшними представлениями о временах Барбароссы и взятия Константинополя, будет ещё интереснее.
А всё последующее у Эко я по-французски осилил, но не оценил - тоже интересно, насколько русские версии покажутся современному мне интереснее.
«Имя розы» в очередной раз поразило описанием Адсона перед готическим фасадом. Причём, если раньше я просто зачитывался этой тарабарщиной как волшебной скороговоркой, то в этот раз мне не только удавалось следить за тем, что говорит автор, но я даже не заметил, как началась «тарабарщина», пока не дошёл до запомнившегося с детства «...разной равности и равной разности их, единых в инаковости и инаких в единстве, в семейственном содействии, в совершенной соразмерности сочленений...»
Всё-таки, надо регулярно перечитывать любимые книги!
«Маятник Фуко» в этом смысле ещё интереснее. С самого начала, когда герой идёт по Arts et Metiers - а ты представляешь и его маршрут, и даже вспоминаешь все встреченные им экспонаты. Аж даже захотелось найти такого же фаната книги, чтобы вместе пойти в музей и попытаться точно идентифицировать всё упомянутое. Тут я вспомнил, как в самом начале жизни во Франции я несколько дней ходил по 5-му округу в поисках улицы Мантихор - названия такого не нашёл, но на очень похожей улице сфотографировался. И 145 rue Lafayette проверял - правда ли это «вентилляционный» дом?
Видно, что когда я в первый раз читал эти книги, мне они понравились только первым уровнем сюжета. Кто куда пошёл, что сказал, кого убил. А сейчас читаешь про выглядящего откровенным фашистом полковника, который вышел в отставку «когда пришли к власти левые - де Голль». И понимаешь, до какой степени это прекрасный персонаж, если де Голль для него «левый» :-)
Или про Мондриана, который «делал не живопись, а сортирный кафель» - очевидно, каких-то 10 лет назад я был неспособен понять эту шутку, а сейчас хохотал, остановиться не мог.
Ещё было интересно увидеть, какую малую часть книги занимает собственно составление Плана. По памяти мне казалось, что герои начали им заниматься буквально с первых глав - и до конца. Ан нет, на всё про всё не больше четверти книги.
Ещё один момент, который оказался совершенно не таким, как я его помнил - поездка в Бразилию. По памяти это было что-то тошнотворно-страшное, на уровне сцены в храме Кали из Индианы Джонс. Но и тут, похоже, я изменился (стал менее рациональным? я-то?), фрагмент всё ещё впечатляет, но пугает не до такой степени, чтобы книгу откладывать.
«Остров накануне» тоже попытался перечитать. В начале показалось, что может понравиться, я там даже начал какие-то стихи видеть, как в « Петербурге»:
Через пробоину в борту Роберт видит, или ему метится, будто видит, хоровод теней и молний, в волнистом луге, в прозорах света, но тут, я думаю, он просто не может удержаться от красивых цитат. Трещат реины, мачты гнутся, от натуги снасти рвутся. Слово за слово, а тем временем «Амариллида» перекашивается в сторону беженца, готового бежать, и Роберт на своей доске, как ветр растворил глубокие пещеры, соскальзывает в них. Рухая, он наблюдает над собою седого Океана, который грозные валы до облак простирает, и в мороке зениц подъятье падших пирамид, и водянистую комету, которая блудит лихой орбитой в водовороте мокрых неб, и в пучине след ее горит, пока везде громады воют, и груды брызг скрывают свет. Где гром и молния, там ярость возвещает разгневанный тайфун и море возмущает. И в безднах корабли скрывает, бурный, крут; где сошлося небо с понтом и сечется с горизонтом, брега богов зовут на брань, когда в морях шумит волнение и рев. Роберт упоминает и пенных Альп кипучие наклоны, среди которых буруны как почтальоны, и Цереру цветоносную в блистании сапфиров, и скаканье и разлет рассыпанных опалов, как будто теллурическая дочерь Прозерпина захватила главенство, взбунтовав против плодородящей матери.
Это не цельные стихи, а кусочки, все с разными ритмами, между ними какие-то совсем не ритмичные связки. Но читается прекрасно!
Впрочем, долго это очарование не продлилось. Нет, это всё-таки совсем не моё барокко, не могу пока ещё наслаждаться так же, как и другими его книгами. Бросил.
Надо теперь следующие книги попробовать прочитать по-русски. В своё время мне почему-то захотелось читать их по-французски. «Баудолино» я в итоге полюбил. Аж страшно теперь проверять, как перевели на русский этот замечательный акцент отца Баудолино! Я с ним сроднился до такой степени, что регулярно вставляю в свою французскую речь цитаты оттуда. Но мне кажется, что в русской версии, да с моими сегодняшними представлениями о временах Барбароссы и взятия Константинополя, будет ещё интереснее.
А всё последующее у Эко я по-французски осилил, но не оценил - тоже интересно, насколько русские версии покажутся современному мне интереснее.