Сто лекций с Дмитрием Быковым - 1987

[green_fr]

Лекция 1987 года про «Детей Арбата» Анатолия Рыбакова. У нас эта книга стояла на полочке, и я почему-то думал, что она про 1960-е, про оттепель - оказалось про начало 1930-х, самый сталинизм.

Первая мысль при прочтении (наверное, на фоне непосредственно предыдущих книг проекта) - всё-таки при Сталине был порядок :-) Понятно, что в одном случае

Comments

[gremrien]

Я читала всю трилогию (“Дети Арбата”, “Страх” & “Прах и пепел”), это было уже очень давно (2012 год), и я, честно говоря, ничего конкретного уже не помню. Могу скопировать свои тогдашние впечатления, чтобы понятно было, что если первая часть была интересной, то и остальные читать стоит:

"Не знаю, зачем “Страх” и “Прах и пепел” издавались под такими названиями - это абсолютно неотъемлемая часть первой книги, читаются подряд без малейшего перехода по стилю, сюжету и персонажам. Т.е. все три книги - это, по сути, одни и те же “Дети Арбата”, как будто просто книгу разделили натрое в произвольных местах. И я, в общем, не уловила даже глубинного смысла этих названий - т.е. в чем был “страх” и почему именно “прах и пепел”, для меня это были все те же “Дети Арбата”.
Мне очень понравился этот новый для меня Рыбаков. “Дети Арбата”, видимо, не имеют никакой особой художественной ценности, повествование простое, сухое (впрочем, лично мне нравится такой спокойный, деловой, строгий слог), но книга получилась очень трогательной и интересной - и как чисто роман (о любви, о жизни и всяком таком), и как эдакий последовательный и дотошный ликбез на тему сталинской эпохи (примерно для старше/среднеклассников, наверное). Сначала несколько смущают все эти внутренние рассуждения от имени Сталина, но, насколько я поняла, они все, несмотря на достаточно вольную форму изложения, имеют очень серьезную фактологическую базу (документы, свидетельства и т.п.) и с известными оговорками вообще могут рассматриваться скорее как документалистика в форме романа, чем как роман, основанный на реальных событиях.
Немного жаль, что автор в конце почему-то изменил своей спокойной размеренной манере и, закончив с главными героями, вдруг почему-то бесследно оборвал нити и всех остальных персонажей, которые старательно прял и ровненько тянул параллельно с первых страниц, не уделил им даже абзаца-двух, чтобы сказать, что с ними-то было дальше. Особенно про Лену и Глеба жалко."

(Честно, вообще ничего не помню, кто такие эти Лена и Глеб и т.д. Возможно, стоит перечитать, но как-то не в приоритетах, учитывая низкий коэффициент запечатлившегося. С другой стороны, сейчас уже есть гораздо более качественной и сильной худ. литературы о тех временах, начиная с того же Солженицына.)

И да, у меня в голове изначально было "три Рыбакова" - детский писатель эпохи Горького (Кортик, Бронзовая птица), подростковый писатель эпохи застоя (Крош) и взрослый писатель сталинской эпохи (Дети Арбата). Считала, что это все совершенно разные Рыбаковы.

Недавно также прочла его роман "Тяжелый песок" - о Холокосте (сам по себе не очень понравился, но вещь эта знаменательная - первый роман о Холокосте, который вообще увидели советские люди, да и то - после жестокой цензуры и "не пущания").

А вообще, кажется, самой интересной его книгой для меня были его воспоминания ("Роман-воспоминание"), там вот все это подробно о том, как "Дети Арбата" и "Тяжелый песок" с таким трудом пробивали себе дорогу, и как вообще так получилось, что Рыбаков, который в юности успел попасть под репрессии ( “5 ноября 1933 года арестован и Особым совещанием коллегии ОГПУ осужден на 3 года ссылки по статье 58-10 (Контрреволюционная агитация и пропаганда). По окончании ссылки, не имея права жить в городах с паспортным режимом, скитался по России”), но при этом впоследствии уникальным образом стал признанным и "одобряемым" советским писателем, да еще и такие значимые книги смог в итоге пропихнуть.

[green_fr]

Очень похоже на то, что я думаю про стиль.
А откуда у тебя про "серьезную фактологическую базу"? Товарищ Сталин оставил мемуары? Или выжил кто-то, с кем он вёл откровенные разговоры?

[gremrien]

Я не помню, что я имела тогда в виду )). Возможно, сейчас у меня были бы совсем другие впечатления о степени достоверности его предположений. Но в принципе, зная (теперь уже) по его воспоминаниям, как он работал над этими своими историческими романами ("Дети Арбата" и "Тяжелый песок"), я думаю, что он все-таки не выдумывал из головы, а опирался на некую "базу", какой бы скудной и субъективной они ни была. Понятно, что у него не было доступа к каким-либо архивам, но вот как он примерно это делал:

"...Нужно было ввести Сталина в действие, в сюжет, показать его в поступках, в отношениях с людьми, требовалась фактура его жизни.
Я прочитал все сталинские публикации, но издание его собрания сочинений прекратилось на 14-м томе, как раз на нужном мне тридцать четвертом годе. К счастью, в ИМЭЛе [1] сохранилась верстка этого тома, мне удалось добраться до нее, пришлось сидеть там и переписывать. Много работал в Ленинской библиотеке, ездил в Грузию, в Гори, где Сталин родился, в Тбилиси, где он учился, побывал в Баиловской тюрьме в Баку, где он сидел в заключении.
Критические работы о Сталине выходили только за границей, мне они были недоступны, а будь даже доступны, вероятно, я не стал бы их читать, чтобы не проникнуться чужими представлениями, - я хотел создать собственную концепцию. Обвинения Нины Андреевой в том, что я повторяю каких-то авторов, беспочвенны, их имена я узнал из ее собственной статьи.
Я встречался со многими людьми, знавшими Сталина лично. Отсидели свои сроки в лагерях, отбыли ссылки, только что вернулись. Их рассказы неоценимы, каждый воссоздавал какую-то грань сталинского характера.
На заседании Политбюро при обсуждении работы Наркомата путей сообщения к члену коллегии Наркомата Рошалю подошел Сталин, участливо, даже ласково спросил: «Товарищ Рошаль, не обидитесь, если переведем вас на другую работу?» - а ночью Рошаля и других членов коллегии арестовали, мучили в тюрьме и отправили в лагеря. Встречался со Сталиным Каттель, бывший главный инженер Магнитостроя, а потом начальник строительства Комсомольска-на-Амуре, тоже прошедший лагерь и ссылку, по его рассказам я выстраивал в романе линию Марка Рязанова. Со слов зубного врача Сталина Максима Савельевича Липеца написаны сочинские сцены, Липец выведен под фамилией Липман. Разговорить его было трудно, он не разрешил ни магнитофона, ни записей, потом, вернувшись от него домой, мы с Таней восстановили на бумаге все им рассказанное. Уже после выхода романа в свет Липец дал интервью многим газетам, стал известен, даже попал в книгу «Кто есть кто». В разговоре с ним промелькнуло имя сына Сталина Якова Джугашвили, я почувствовал: Липец что-то знает. Но на мои настойчивые вопросы он не ответил: «Сейчас еще рано об этом говорить». Я всегда был убежден, что в гибели Якова Джугашвили Гитлер не нуждался, он не убивал именитых пленников, эта смерть нужна была только одному человеку - Сталину, опасался, что Яков станет орудием в руках врага. Видимо, причастные к этой смерти люди были еще живы и Липец их побаивался. Будем надеяться, что когда-нибудь эта история откроется.
Много ценных сведений дала мне Шатуновская, старая большевичка, тоже отбывшая сроки и реабилитированная. Хрущев назначил ее руководителем комиссии по выяснению обстоятельств убийства Кирова. Комиссия пришла к заключению, что Кирова убили по прямому указанию Сталина. Шатуновская познакомила меня с материалами, на которые опиралась комиссия - вина Сталина была доказана. Однако Хрущев остерегался публиковать выводы комиссии, а при Брежневе создали новую комиссию, которая выводы Шатуновской опровергла. Вскорости материалы работы этой комиссии исчезли.

[gremrien]

(окончание цитаты)

Повторяю, почти все, с кем я встречался, - репрессированные и реабилитированные. Их посадили в конце тридцатых годов. До этого они шли за Сталиным, были верны ему, боролись с его врагами, с троцкистами, никакой вины за собой не знали. Тем сложнее и мучительнее были размышления этих людей. Они хотели разобраться, - что же произошло? Некоторые из них поняли, что дело в сталинской системе, в сталинизме, но многие причину своих несчастий искали в характере Сталина, вспоминали встречи с ним, детали его поведения, выражение лица, манеру разговаривать, каждое произнесенное им слово и что, как им впоследствии казалось, за этим словом стояло, вспоминали походку, жесты, взгляд… Это мне и требовалось для создания портрета.
В результате у меня сложился образ Сталина. Мне казалось, я понимаю его логику, мотивацию поступков, ход мыслей, природу его извращенной морали, безнравственности, безжалостного отношения к людям, понимаю секрет его власти, причины его обожествления.
В одной из своих статей Каверин написал: «Вечер мы провели со Сталиным… Сталиным был Рыбаков». Я помню тот вечер на даче у Каверина. Мы обсуждали какое-то текущее политическое событие. Я пришел туда, оторвавшись от письменного стола, писал «Детей Арбата», был во власти романа, думал, как думали мои герои, и стал рассуждать на тему, которая была предметом разговора так, как рассуждал бы Сталин. Все уставились на меня: хорошо помнили речи Сталина. И когда в романе я писал монологи Сталина, то рассуждал, как он."

[green_fr]

Отличная история вживания в персонажа. Сразу вспоминается Ералаш со "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство" :-)