По понятиям
Петр никогда не был ссученным и очень гордился этим.
Первый раз он поступил, как правильный пацан еще до школы, увидев ханыгу-соседа, ворующего белье во дворе.
- Пацан, ты же не стукачок, не замусоренный? - спросил ханыга Петю, который смотрел на преступление своими огромными карими глазенками.
- Нет, конечно. Я пгавильный пацан, - прокартавил Петр, подражая подросткам, что постоянно зависали у подъезда.
- Молодец, шкет. Уважаю - ответил ханыга, сложив еще мокрые брюки, платье и рубашки в облезлую сумку.
Тетя Таня, чье белье пропало, долго ревела. Говорила о том, что вещи были дорогие, что теперь муж побьет и опять расходы. А соседки говорили, что сама дура, раз развесила и оставила без присмотра.
Петру было жаль тетю Таню, но слова других женщин его утешали. "И вот правда, сама дура" - подумал Петр, окончательно успокоив свою совесть.
Зато сосед порой подмигивал маленькому Петру и одобрительно кивал при встрече. От этого становилось так гордо, так взросло. А слово "стукач" накрепко засело в маленькой головке, как символ всего самого презренного и недостойного.
Так Петр прошел и школу, оставшись настоящим пацаном, хотя и били его, притом однажды даже старшаки. А все потому что затаил Петя мелкую обиду на одноклассника, шпыняющего его день за днем, не дал списать на контрольной и даже радовался "двойке" обидчика.
Бил старший брат с товарищем, бил больно, под жопу, потому что крысу только так и бьют, накрепко закрепив на несколько школьных лет репутацию Петра, как крысеныша и лишив уважения окружающих. Было обидно до слез, но справедливо.
Но годы лечат, Петр вырос, стал взрослым правильным мужиком. Он был своим для шефа и главбуха, гордился тем, что ставит корявую левую роспись в документах под выдуманной фамилией и смущенно принимал рюмку коньяка в кабинете у "папы", как уважительно именовали директора подчиненные
Однажды у Петра дома случилась посиделка с товарищем, что перебрался в Германию и приехал на Родину навестить родных.
- В Европе все хорошо, но стучат все, суки, по любому поводу, - рассказывал приятель, - Мангал во дворе поставил, менты приехали. Перед старухой на машине проскочил на переходе - прав лишили. Притом мусоров не было, камер тоже. А сосед видел и сдал.
- Вот крыса! - благородно возмутился Петр и разлил еще по одной.
Поздно вечером товарищ засобирался, пьяными пальцами с трудом доставая ключи от машины.
- Может, на такси, братан? - предложил Петр.
- Да я в любом состоянии нормально езжу, проблем не будет. Если только никто не вложит мусорам, - ответил товарищ, с подозрением глянув на Петю.
- Слышь, ты меня со своими европейцами не мажь, - благородно возмутился Петр, поднимая выпавшие ключи из непослушных рук.
- Спасибо, братан! Ты настоящий мужик! - приятель похлопал Петю по плечу, - Вот за что тебя и уважаю!
На суде Петя утверждал, что товарищ до утра был с ним, а заявили об угоне так поздно, потому что спали до обеда и не сразу заметили, что машина пропала.
Все прошло нормально, товарищ отмазался и сразу уехал в Германию.
А Петр сидел в своей квартире и все-таки мучила его совесть. За сбитого насмерть ребенка, за молящие красные глаза его матери на суде. Но как иначе было поступить? Своих только ссученные сдают. А Петр был пгавильным пацаном. По всей своей жизни.