Отроки во Вселенной
Меня с детства манил космос. На пыльных тропинках далеких планет детских площадок, по-советски хитро обустроенных на манер полосы препятствий, мы с друзьями часто играли в космонавтов, добираясь до Луны на ржавой ракете, стоящей в эпицентре скопления песочниц. В ракете сильно пахло мочой, а потому мы летели на ней, словно в безвоздушном пространстве, задерживая дыхание до красных кругов перед глазами. Иногда ломался двигатель и надо было, растопырив руки и ноги, неуклюже вылезти из ракеты, несколько раз пнуть по основанию и вернуться обратно к экипажу.
На Луне была космическая база. Запускать реактор энергетической установки (хвала "Почемучке", советский ребенок знал такие слова!) приходилось ногами, разгоняя тяжеленный стальной барабан, заменяющий буржуйскую беговую дорожку. Пока барабан крутился, можно было дышать. Разумеется, установка часто ломалась и мы всей толпой корчились на площадке, держась за горло с посиневшими лицами и выпученными глазами, пока кто-нибудь не жертвовал собой и не устранял поломку ценой собственной жизни. Иначе было нельзя, нас с пеленок воспитывали в духе самопожертвования.
Луна была нашей. Иногда мы били мелких селенитов, не пускающих в песочницу. Иногда более крупные селениты били нас, выкидывали из ракеты и там курили, прячась от родителей. Но зато мы были на Марсе, Венере и Меркурии, а тех, кто заявлял, что вернулся с Юпитера или Сатурна били, потому что знали - человек на газовом гиганте не выживет. Мы всегда уделяли внимание реализму.
Сегодняшние дети висят на канатах продуманных детских площадок, как обезьяны или хотят бесцельно по подвесным мостикам непонятной конструкции. Все безопасно, все красочно. Рядом с подобием замка для Барби стоят на пружинах жалкие подобия машинок, дельфинчиков и самолетиков. Дети молча скатываются с пластиковой горки на специальное покрытие, даже не подозревая, каково это - зацепиться за зазубрину на железном листе и распороть себе руку, бок или попу, пописать на рану, приложить подорожник и бояться не заражения крови, гангрены и ампутации конечности, а отцовского ремня за испорченные штаны. Больше нет стальных ракет посреди песочницы. Нет опасностей. Нет космоса.
На Луне была космическая база. Запускать реактор энергетической установки (хвала "Почемучке", советский ребенок знал такие слова!) приходилось ногами, разгоняя тяжеленный стальной барабан, заменяющий буржуйскую беговую дорожку. Пока барабан крутился, можно было дышать. Разумеется, установка часто ломалась и мы всей толпой корчились на площадке, держась за горло с посиневшими лицами и выпученными глазами, пока кто-нибудь не жертвовал собой и не устранял поломку ценой собственной жизни. Иначе было нельзя, нас с пеленок воспитывали в духе самопожертвования.
Луна была нашей. Иногда мы били мелких селенитов, не пускающих в песочницу. Иногда более крупные селениты били нас, выкидывали из ракеты и там курили, прячась от родителей. Но зато мы были на Марсе, Венере и Меркурии, а тех, кто заявлял, что вернулся с Юпитера или Сатурна били, потому что знали - человек на газовом гиганте не выживет. Мы всегда уделяли внимание реализму.
Сегодняшние дети висят на канатах продуманных детских площадок, как обезьяны или хотят бесцельно по подвесным мостикам непонятной конструкции. Все безопасно, все красочно. Рядом с подобием замка для Барби стоят на пружинах жалкие подобия машинок, дельфинчиков и самолетиков. Дети молча скатываются с пластиковой горки на специальное покрытие, даже не подозревая, каково это - зацепиться за зазубрину на железном листе и распороть себе руку, бок или попу, пописать на рану, приложить подорожник и бояться не заражения крови, гангрены и ампутации конечности, а отцовского ремня за испорченные штаны. Больше нет стальных ракет посреди песочницы. Нет опасностей. Нет космоса.