Хроники пса. Охота.
Поступок ведет за собой последствия, последствия порождают поступок. Они образуют цепь, где одно звено вставляется в другое и так до конца. До конца цепи. Нельзя убить человека безнаказанно. Это знает каждый. Я убил, и теперь жду. Жду последствий своего поступка, совершенного под воздействием секундной победы дикого зверя над долгими годами послушания верховному существу, именуемому человеком.
Я должен быть максимально осторожен, должен стать невидим. Выхожу из под платформы только в сумерках и только, чтобы поесть. Долгие пробежки по округе остались в прошлом, началась охота. Настоящая охота. Не банальное разбрасывание отравленного мяса в местах скопления бродяжек, а именно целенаправленный отлов бродячих собак.
Воздух наполнен тревогой. Она острыми иглами колет ноздри и глаза. Кажется, даже птицы перестали свистеть, радуясь очередной оттепели. Вороны насуплено сидят на ветках, растущих вдоль заброшенной железки, тополей.
Нечем не примечательный фургон медленно заползает внутрь дворовой территории. Из него нехотя выходят три человека, одетых в грязные спецовки, сапоги и меховые шапки. Это ловцы. А вот и их орудия их промысла. Из темного чрева машины, на свет появляются металлические удавки и крюки на длинных палках. Люди деловито приступают к исследованию закоулков, где, по их мнению, могут прятаться собаки.
Надо быть осторожным, путать следы и ждать темноты. С темнотой они обычно уезжают. Одна попалась, выкатив глаза, мечется в петле, пока человек деловито подтягивает ее к себе при помощи палки. Схватив за загривок, швыряет визжащую животину вглубь клетки, расположенной в темноте фургона. Клетка захлопывается, только глаза светятся за железными прутьями.
Пора уходить. Я поворачиваюсь и стараясь не попадать на свет, крадусь за угол дома.
Слышу тихое повизгивание. Осторожно выглядываю из своего убежища, готовый в любую минуту раствориться в воздухе. Молли мечется вдоль дома стараясь проскользнуть мимо охотников. Они решают, стоит ли накидывать петлю или можно поймать эту мелочь руками. Вот дурочка. Когда не надо, всегда крутиться под лапами, а тут унесло ее любопытство прямо в темный фургон. Ну, что же, свою голову не приставишь. Все равно, жалко. Повернулся и потрусил, закутанный тенью забора, прочь.
Она снова взвизгнула. Остановившись, повернулся на этот звук, звук боли и отчаяния. Высокий человек небрежно держал ее на весу за холку. Молли жалким, грязным комком, поджав лапы, висела и даже не пыталась вырваться. Интересно, почему все те, к кому я был хоть немного привязан, умирают? Две сестры, мать, теперь эта смешная собачонка. Троица охотников медленно двигалась в сторону фургона, стоящего в отдалении. Негромко переговаривались, выпуская из своих ртов вонючие клубы дыма. Запах как от сторожа. Мерзко. Тень сторожа. И еще чья-то.
- Это моя территория.
Странная мелькнула мысль. Где-то в моей голове, осторожную умницу мать начала заслонять тень огромного пса с горящими, ненавидящими глазами. Где я его видел? Горло тихонько подрагивало от глухого, тихого рычания. Нет-нет-нет, я должен уйти, убежать, слиться с землей, закопаться в снег, стать незаметным. Но она уж овладела мной- звериная, слепая ярость. Она заставила бесшумно скользнуть наперерез, прячась за стволами деревьев.
Радуясь окончанию рабочего дня, они конечно не ожидали такого. Огромный пес, серо-бурой масти выскочил из-за деревьев, разорвав тишину округи яростным, бешеным лаем. За такого, дорого заплатят. План отлова мигом выполнится. Мелкая собачонка полетела в снег, петля на палке взметнулась в воздухе. Мимо! Пес развернулся готовый убежать, ну хоть крюком достать, остановить.
Острое жало, оцарапав левое плечо, сорвалось и ударило в брюшину. Зацепилось за шкуру. Рванулся что было сил, даже боль не почувствовал. Молли уже далеко, шустро переставляя лапами и выпучив глаза, несется, не разбирая дороги. Я за ней. Люди зашевелились, отошли от испуга и быстро скрылись в фургоне. Бежать, бежать, бежать.
Что-то теплое шлепает по лапе. Бежать. Через дорогу, под визг машин, через кусты, через сугроб. Молли нигде не видно. По льду, через речку. Теперь можно отдохнуть в кустах. Что там, с брюхом, у лапы? Задираю морду, тыкаюсь в ноющий бок. Ноздри моментально забиты свежим запахом крови. На сей раз, моей крови. Снег моментально впитывает ее. Тает под каждой каплей. Сквозь широкую рваную рану проглядывают кишки пытаясь вывалиться наружу. Зализываю рану, но бесполезно. Кровь течет и течет. Четко, у каждого моего следа, как опознавательный знак, несколько алых капелек. Меня легко найти по этим каплям. Нужно идти. Нужно вернуться к платформе. С трудом понимаюсь, рана пульсирует и толчками выбрасывает из моего тела новые струйки крови. Стараюсь запутать следы, но только запутываюсь сам. То ли в холодных темных улицах, то ли в теплых розовых кишках.
Я не знаю, сколько прошло времени. В голове пусто, лапы трясутся как в ознобе. Меня качает. Медленно бреду вдоль какой-то широкой улицы. Она почти пуста. Очень хочется спать. Я не знаю, в какую сторону идти. Просто двигаюсь вперед. Если лягу, то все. Конец последнего звена цепи. Кровь почти перестала капать, рана болит, но я уже плохо соображаю и боль не так страшна. Все. Больше не могу. Прижался вспоротым животом и теплыми внутренностями к холодному снегу. Немного легче. Глаза закрываются. Улица плывет перед глазами. Два фонаря светят в морду, приближаются, становятся большими, заполняют собой весь мир. Превращаются в одну, гигантскую Луну.
Запах теплого металла и краски. Как в щенячестве у гаражей. Скрип морозного снега. Шаги. Они все ближе и вдруг пропадают. Страшным усилием разжимаю веки. Светло-коричневые сапоги. У самого носа. С белыми завязками. Сквозь запах крови я чувствую их запах. Шторки век упали. Кто-то тащит меня за шкирку, хватает под лапы. Зачем? Куда? Не важно. Я проваливаюсь в черный колодец окончательно…
Следить за продолжением истории
Я должен быть максимально осторожен, должен стать невидим. Выхожу из под платформы только в сумерках и только, чтобы поесть. Долгие пробежки по округе остались в прошлом, началась охота. Настоящая охота. Не банальное разбрасывание отравленного мяса в местах скопления бродяжек, а именно целенаправленный отлов бродячих собак.
Воздух наполнен тревогой. Она острыми иглами колет ноздри и глаза. Кажется, даже птицы перестали свистеть, радуясь очередной оттепели. Вороны насуплено сидят на ветках, растущих вдоль заброшенной железки, тополей.
Нечем не примечательный фургон медленно заползает внутрь дворовой территории. Из него нехотя выходят три человека, одетых в грязные спецовки, сапоги и меховые шапки. Это ловцы. А вот и их орудия их промысла. Из темного чрева машины, на свет появляются металлические удавки и крюки на длинных палках. Люди деловито приступают к исследованию закоулков, где, по их мнению, могут прятаться собаки.
Надо быть осторожным, путать следы и ждать темноты. С темнотой они обычно уезжают. Одна попалась, выкатив глаза, мечется в петле, пока человек деловито подтягивает ее к себе при помощи палки. Схватив за загривок, швыряет визжащую животину вглубь клетки, расположенной в темноте фургона. Клетка захлопывается, только глаза светятся за железными прутьями.
Пора уходить. Я поворачиваюсь и стараясь не попадать на свет, крадусь за угол дома.
Слышу тихое повизгивание. Осторожно выглядываю из своего убежища, готовый в любую минуту раствориться в воздухе. Молли мечется вдоль дома стараясь проскользнуть мимо охотников. Они решают, стоит ли накидывать петлю или можно поймать эту мелочь руками. Вот дурочка. Когда не надо, всегда крутиться под лапами, а тут унесло ее любопытство прямо в темный фургон. Ну, что же, свою голову не приставишь. Все равно, жалко. Повернулся и потрусил, закутанный тенью забора, прочь.
Она снова взвизгнула. Остановившись, повернулся на этот звук, звук боли и отчаяния. Высокий человек небрежно держал ее на весу за холку. Молли жалким, грязным комком, поджав лапы, висела и даже не пыталась вырваться. Интересно, почему все те, к кому я был хоть немного привязан, умирают? Две сестры, мать, теперь эта смешная собачонка. Троица охотников медленно двигалась в сторону фургона, стоящего в отдалении. Негромко переговаривались, выпуская из своих ртов вонючие клубы дыма. Запах как от сторожа. Мерзко. Тень сторожа. И еще чья-то.
- Это моя территория.
Странная мелькнула мысль. Где-то в моей голове, осторожную умницу мать начала заслонять тень огромного пса с горящими, ненавидящими глазами. Где я его видел? Горло тихонько подрагивало от глухого, тихого рычания. Нет-нет-нет, я должен уйти, убежать, слиться с землей, закопаться в снег, стать незаметным. Но она уж овладела мной- звериная, слепая ярость. Она заставила бесшумно скользнуть наперерез, прячась за стволами деревьев.
Радуясь окончанию рабочего дня, они конечно не ожидали такого. Огромный пес, серо-бурой масти выскочил из-за деревьев, разорвав тишину округи яростным, бешеным лаем. За такого, дорого заплатят. План отлова мигом выполнится. Мелкая собачонка полетела в снег, петля на палке взметнулась в воздухе. Мимо! Пес развернулся готовый убежать, ну хоть крюком достать, остановить.
Острое жало, оцарапав левое плечо, сорвалось и ударило в брюшину. Зацепилось за шкуру. Рванулся что было сил, даже боль не почувствовал. Молли уже далеко, шустро переставляя лапами и выпучив глаза, несется, не разбирая дороги. Я за ней. Люди зашевелились, отошли от испуга и быстро скрылись в фургоне. Бежать, бежать, бежать.
Что-то теплое шлепает по лапе. Бежать. Через дорогу, под визг машин, через кусты, через сугроб. Молли нигде не видно. По льду, через речку. Теперь можно отдохнуть в кустах. Что там, с брюхом, у лапы? Задираю морду, тыкаюсь в ноющий бок. Ноздри моментально забиты свежим запахом крови. На сей раз, моей крови. Снег моментально впитывает ее. Тает под каждой каплей. Сквозь широкую рваную рану проглядывают кишки пытаясь вывалиться наружу. Зализываю рану, но бесполезно. Кровь течет и течет. Четко, у каждого моего следа, как опознавательный знак, несколько алых капелек. Меня легко найти по этим каплям. Нужно идти. Нужно вернуться к платформе. С трудом понимаюсь, рана пульсирует и толчками выбрасывает из моего тела новые струйки крови. Стараюсь запутать следы, но только запутываюсь сам. То ли в холодных темных улицах, то ли в теплых розовых кишках.
Я не знаю, сколько прошло времени. В голове пусто, лапы трясутся как в ознобе. Меня качает. Медленно бреду вдоль какой-то широкой улицы. Она почти пуста. Очень хочется спать. Я не знаю, в какую сторону идти. Просто двигаюсь вперед. Если лягу, то все. Конец последнего звена цепи. Кровь почти перестала капать, рана болит, но я уже плохо соображаю и боль не так страшна. Все. Больше не могу. Прижался вспоротым животом и теплыми внутренностями к холодному снегу. Немного легче. Глаза закрываются. Улица плывет перед глазами. Два фонаря светят в морду, приближаются, становятся большими, заполняют собой весь мир. Превращаются в одну, гигантскую Луну.
Запах теплого металла и краски. Как в щенячестве у гаражей. Скрип морозного снега. Шаги. Они все ближе и вдруг пропадают. Страшным усилием разжимаю веки. Светло-коричневые сапоги. У самого носа. С белыми завязками. Сквозь запах крови я чувствую их запах. Шторки век упали. Кто-то тащит меня за шкирку, хватает под лапы. Зачем? Куда? Не важно. Я проваливаюсь в черный колодец окончательно…
Следить за продолжением истории