Совсем вне блица, но по его мотивам. Вообще-то про любовь, наверное.
Это было очень давно, в позапрошлой жизни. На студенческих каникулах мы с ней решили съездить в Латвию, где жил мой двоюродный дедушка с женой и дочерью, моей тетей. Тетя была на год старше, и эта разница в возрасте служила темой постоянных шуток. Тетя была совсем непохожа на классическую латышку - смуглая, темноволосая, очень подвижная, она говорила по-русски с сильным акцентом, несмотря на русского отца, плохо знавшего латышский, и этот акцент добавлял некоторую изюминку её образу.
Она, это наша самая-самая институтская подруга. Я была в неё влюблена. Мне нравилось в ней все, её большие выразительные глаза, мальчишеская фигура, изящные руки, красивая грудь, тонкие маленькие стопы с длинными пальцами, о которых она сама говорила, что ноги - почти как у обезьяны, не должны пальцы быть такими длинными. А еще она была умной, наблюдательной, критичной и при всем этом удивительно коммуникабельной. Она умела общаться с совершенно разными людьми и со всеми находила, о чем поговорить.
Мне казалось, что её должны любить все, по крайней мере и я, и мой будущий муж относились к ней почти с восхищением.
И вот, приехали мы в Ригу. Думаю, если бы я явилась без такой замечательной подруги, прием не был бы таким теплым. Я была девушкой замкнутой, стеснительной, терялась в новой обстановке, а она сразу же со всеми быстро познакомилась, всех очаровала, и наш отпуск прошел великолепно!
Город нам понравился, мы гуляли там целыми днями, да и не могла не понравиться старая Рига, романтичная и уютная. А потом тетя сказала, что есть у них море, совсем рядом, вот же оно!
Юрмала, Майори, Дубулты, Дзинтари! Ах, это прекрасное Рижское взморье! Эти навсегда запомнившиеся названия. Мы ездили туда вдвоем, и втроем с моей красавицей-тетей. Когда-то еще раньше, в поза-позапрошлой жизни я была на Рижском взморье с родителями, запомнила песок и сосны и длинное мелководье, но сейчас ощущение было совсем другим. Я любовалась двумя прекрасными девушками, немножко ревновала, потому что им было так здорово быть вдвоем, так весело, а я как будто была из другого племени.
Еще несколько раз мы приезжали на взморье только вдвоем, гуляли по песчаным дюнам, покупали шашлыки, и познакомились с нахальными местными чайками. За нашими невскими чайками в те годы мы такого не замечали. Сначала, стоило нам отвернуться, одна из птичек стянула у нас со стола кусок хлеба. Мы посмеялись и расслабились, решив, что этим безобразие и ограничится. Но тут же другая птица стянула у нас с тарелки уже кусок ароматной свинины, снятой с шампура, а пока мы следили за ней, упустив из поля зрения тарелки с шашлыками, следующая нахалка стащила еще один кусок. Мы повозмущались, но не брать же еще по порции, а чайки явно радовались добыче и насмехались над нами.
С годами многое теряется из памяти, не могла сначала вспомнить, что же связано с Сигулдой, пока не нашла упоминание о Турайдской Розе. Эту прекрасную легенду о любви и эту пещеру я помню.
А любовь, а что такое любовь, как не желание вечности для объекта, ну, если не вечности, то хотя бы долгой-долгой-долгой жизни.
А у неё были очень неосторожные мысли, которые она высказывала вслух, и боюсь, какой-то всемирный разум услышал и неправильно все понял. "Нет жизни после 60" - говорила она, "не хочу жить так долго." "Да почему? Здесь же так интересно!" - не соглашалась я. Мироздание ошиблось на 15 лет. А я уверена, что и в 70 она бы была полна жизни, если бы сама не решила, что это не для неё.
Грустно. И здорово, что было и это море, и эта Рига, и эти чайки, и много-много задушевных разговоров, которых не хватает уже более 25 лет.
Она, это наша самая-самая институтская подруга. Я была в неё влюблена. Мне нравилось в ней все, её большие выразительные глаза, мальчишеская фигура, изящные руки, красивая грудь, тонкие маленькие стопы с длинными пальцами, о которых она сама говорила, что ноги - почти как у обезьяны, не должны пальцы быть такими длинными. А еще она была умной, наблюдательной, критичной и при всем этом удивительно коммуникабельной. Она умела общаться с совершенно разными людьми и со всеми находила, о чем поговорить.
Мне казалось, что её должны любить все, по крайней мере и я, и мой будущий муж относились к ней почти с восхищением.
И вот, приехали мы в Ригу. Думаю, если бы я явилась без такой замечательной подруги, прием не был бы таким теплым. Я была девушкой замкнутой, стеснительной, терялась в новой обстановке, а она сразу же со всеми быстро познакомилась, всех очаровала, и наш отпуск прошел великолепно!
Город нам понравился, мы гуляли там целыми днями, да и не могла не понравиться старая Рига, романтичная и уютная. А потом тетя сказала, что есть у них море, совсем рядом, вот же оно!
Юрмала, Майори, Дубулты, Дзинтари! Ах, это прекрасное Рижское взморье! Эти навсегда запомнившиеся названия. Мы ездили туда вдвоем, и втроем с моей красавицей-тетей. Когда-то еще раньше, в поза-позапрошлой жизни я была на Рижском взморье с родителями, запомнила песок и сосны и длинное мелководье, но сейчас ощущение было совсем другим. Я любовалась двумя прекрасными девушками, немножко ревновала, потому что им было так здорово быть вдвоем, так весело, а я как будто была из другого племени.
Еще несколько раз мы приезжали на взморье только вдвоем, гуляли по песчаным дюнам, покупали шашлыки, и познакомились с нахальными местными чайками. За нашими невскими чайками в те годы мы такого не замечали. Сначала, стоило нам отвернуться, одна из птичек стянула у нас со стола кусок хлеба. Мы посмеялись и расслабились, решив, что этим безобразие и ограничится. Но тут же другая птица стянула у нас с тарелки уже кусок ароматной свинины, снятой с шампура, а пока мы следили за ней, упустив из поля зрения тарелки с шашлыками, следующая нахалка стащила еще один кусок. Мы повозмущались, но не брать же еще по порции, а чайки явно радовались добыче и насмехались над нами.
С годами многое теряется из памяти, не могла сначала вспомнить, что же связано с Сигулдой, пока не нашла упоминание о Турайдской Розе. Эту прекрасную легенду о любви и эту пещеру я помню.
А любовь, а что такое любовь, как не желание вечности для объекта, ну, если не вечности, то хотя бы долгой-долгой-долгой жизни.
А у неё были очень неосторожные мысли, которые она высказывала вслух, и боюсь, какой-то всемирный разум услышал и неправильно все понял. "Нет жизни после 60" - говорила она, "не хочу жить так долго." "Да почему? Здесь же так интересно!" - не соглашалась я. Мироздание ошиблось на 15 лет. А я уверена, что и в 70 она бы была полна жизни, если бы сама не решила, что это не для неё.
Грустно. И здорово, что было и это море, и эта Рига, и эти чайки, и много-много задушевных разговоров, которых не хватает уже более 25 лет.