ЗОЛОТАЯ ДРЕЗИНА
Глава первая. Явление Марата
в которой читатель бегло знакомится с городом, структурой издательства «Дрезина» и лично с Маратом Козеевичем Машонкиным.
Путаница городских кривых улиц, переулков, полупроходных дворов и подземных переходов, ведущих только вниз, напоминала заворот кишок и грозила Небургу постоянной непроходимостью. Кроме того, то ли преследуя свои тайные экономические интересы, то ли для того, чтобы окончательно добить небуржцев и запутать туристов, городская власть каждый год меняла какое-нибудь название, возвращала старое или проводила референдумы за возвращение старого нового названия с одновременной заменой на новое старое название, которое было бы старее старого. Для такого душегубства была изобретена постоянная топонимическая комиссия, члены которой защищали свой, милый сердцу кусочек городской истории всеми разрешенными законом методами, вплоть до членовредительства.
От частых замен и переименований хорошо было нескольким издательствам, печатавшим бланки, и чиновникам, с которыми благодарные издатели всегда были рады «замутить копеечку» на известных паях.
Улица Красных Халтурщиков, примыкавшая к территории железнодорожного вокзала, была свежепереименована в честь знатного путейца Порожняка-Понтийского в Порожняковский тупичок. На втором этаже дома № 6 и располагался офис весьма популярной не только в железнодорожных кругах издательско-коммерческой фирмы «Дрезина», пространственно и духовно-финансово приближенной к Министерству Железных Сношений.
Позиции «Дрезины» на книжном рынке были неприступны, как крепость "Исмаил" для полчищ дурок.
Кто является монополистом на широчайшем рынке железных расписаний электрических поездов с шести небургских вокзалов? - «Дрезина». Кто первый издал сонники для пассажиров, застрявших на перегоне на сутки и более? Кто освоил целину памяток и выпустил в свет «Памятку отъезжающему», «Памятку приезжающему», «Памятку опоздавшему», «Памятку встречающему и провожающему»? «Памятку проводнику и полупроводнику»? (Молчите, клевреты!)
И, наконец, последняя серия - нечто новое и невиданное в мире бумаги: «Памятка идущему в вагонный туалет» и «Памятка выходящему из туалета». Первая была издана на чрезвычайно мягкой гигиенической двухслойной бумаге. Вторая же была пропитана лосьоном, приятно освежающим руки и лицо пользователя. На памятке идущему "в" были напечатаны поносные предвыборные пасквили политических партий друг на друга, облегчавшие процесс дефекации. Выходящий же знакомился с истинами, крепящими уверенность в правильности выбранного пути и конечной станции.
В издательском портфеле редакции лежала рукопись многотомной энциклопедии, настоящая азбука железного дорожника со множеством статей от «Аарон - первый врейский и удейский проводник» до «Яя - река и одноименный полустанок».
Предательство и издательство благодаря одному корню были двумя совместными вещами. Читающая публика Небурга была поделена меж несколькими главными издательствами города, и все мечтали порезвиться на чужих полях.
Издательский дом «Не» в две струи издавал фата-морганатический бред Чушкова о подвигах доморощенного морского дьявола во плоти, резавшего без удержу десятки амери-канианских шпионов, а между делом насиловавшего с обоюдного согласия жен профессоров и доцентов, что свидетельствовало о подспудном желании проссийского демиурга отмстить неразумным препам за полное отсутствие высшего образования.
Издательство «Скво» поставило все на женский детектив, женскую кухню и женскую же военно-оргиастическую прозу, в которой все трезвые мысли, поступки и желания принадлежали хорошо пахнущей части человечества. Дурно же пахнущей не оставалось ничего, кроме обязанности периодически через каждые двенадцать страниц, предварительно обмывшись, вступать в короткое соитие с главной героиней и потом исчезать до следующей - двадцать четвертой. Там правила бал Марья Концова, чье изображение на супере в компании трех мопсов подтверждало непреложный закон: со временем хозяйку очень трудно (практически невозможно!) отличить от любимого пса. Судя по феноменальной скорости выпуска романов, мопсы тоже обладали незаурядным литературным даром.
Издательство «Долма-пресс» приподнялось на пропаганде здоровой кухни нордокавказских национальностей. Поскольку последних насчитывалось не менее ста пятидесяти разношерстных и диких племен, за будущее этого издательства можно было не волноваться. Летом редакторши «Долма-пресс» поднимались в горы с этнографическими экспедициями, а осенью спускались в долины, духовно отягощенные новыми рецептами и физически - приплодом от осатаневших в овечьем обществе пастухов. По весне рождались гордые дети гор, что стойко улучшало демографическую репутацию Небурга. Пастухи слали младенцам сыр, чачу и родственников, так что пир в «Долма-пресс» стоял горой, а дым - коромыслом.
Помимо вышеописанных в прямом смысле на бескрайней ниве проссийской словесности цвели и мелкие злаки - издательства «Ам и Фора», «Валерьянка», «Порей» и прочая, и прочая…
******
В подъезде было темно, как у негра в подъезде, но привычка брала свое, и ноги, ни разу не промахнувшись, несли мимо таившихся в темноте опасных щербин и провалов. Глаза коренного небуржца Марата Козеевича Машонкина осторожно осматривали лестницу и видели все. Такая привычка видеть все в условиях полной невидимости развилась у всех жителей Небурга в ходе короткой исторической эволюции сразу же после третьей революции, история которой описана нами ниже.
Внук Козея Машонкина, Марат Козеевич Машонкин с натугой отворил выходную дверь и, поднимая высоко над головой черный пластиковый дипломат, коротким неуклюжим прыжком выскочил во двор, тем самым обезопасив себя от возможного падения гипотетической сосульки. Время было летнее, сосульки давно расстаяли, но инстинкт с весны не затух.
Собственная машина Марата Козеевича, находилась в ремонте, и, наверное, потому, проходя мимо одной из соседских, он не сдержался и торопливо чиркнул пальцем на ее пыльном боку размашистую букву Х. Как и положено издателю, Марат Козеевич любил печатное слово, недаром ведь он был генеральным директором и одновременным генпризом вышеупомянутого издательства «Дрезина».
Проехав полгорода на общественном транспорте, глава издательства вошел в родной для него пропахший мочой двор-колодец по Порожняковскому тупичку. От многовековых наслоений двор поднялся метра на полтора, отчего первый этаж стал походить на полуподвал, а сам подвал выродился в подземелье, в котором можно было бы организовать хороший зиндан, если бы в Небурге была мода на торговлю людьми.
Удовлетворенно хрюкнув, Машонкин осторожно открыл парадную дверь, ведущую на лестницу. В нос ударил запах кошачьего помета и прелой картофельной шелухи. Остатки дореволюционной роскоши в виде лестничного камина и неработающего лифта оставляли надежду на возрождение былой, много лучшей жизни. Марат Козеевич не был оптимистом, но и пессимистом он не был тоже. Стараясь не касаться грязных перил руками, главный дрезинщик поднялся на второй этаж и выжидательно уставился на металлическую дверь с надписью мелом «Оффиз». Вместо ручки в двери зияло отверстие, в которое надо было сунуть палец, дабы потянуть дверь на себя. За дверью без ручки существовала дверь вторая, с ручкой и тремя замками повышенной сложности.
Машонкин нажал липкую от прилепленной кем-то жевательной резинки кнопку звонка. Палец приклеелся. Звонок долго звенел где-то там, в конце офисного коридора… Никто не побежал открывать дверь дорогому и уважаемому гендиректору. Оставалось ждать. Марат Козеевич, памятуя о своей благородной геморроидальной болезни (ни самому посмотреть, ни другому показать), бочком, осторожно разместил тело на дипломате, подложив под зад бесплатную рекламную газету «Из уст в уста».
В свое время Козеевич начинал с печати меню для вагонов-ресторанов и предприятий железной пищи. Дела издательства шли в гору, когда им доверили печать расписания электричек. Расписания те порушили много семей и подорвали экономику пригорода Небурга, но рынок уже был завоеван и Марат Козеевич, как всякий благополучный капиталист, тут же располнел, и, как говорят проссияне, «вошел в тело».
Вообще говоря, на примере Машонкина можно было бы изучать особенности национального телосложения среднего проссиянина. Крупная голова с чрезвычайно симметричными залысинами на шишковатом лбу сразу переходила в плечи, так что для шеи не оставалось ровно никакого пространства. И это хорошо, потому что короткая шея намного лучше длинной: кровь зря туда-сюда не бегает, а сразу орошает головной мозг. Помимо головного у Марата Козеевича был хорошо развит спинной мозг, помещавшийся в широкой спине, с переходом в задний ум, о котором надо сказать отдельно.
Проссияне, и это с удивлением отмечают все антропологи мира, очень сильны именно задним умом, который более не встречается нигде на планете. Возможно, он есть в иных мирах, но это только возможно. В силу какого-то дарвиновского выверта (проссиян Судьба часто лупила по голове, отчего происходило местное расщепление ума) для проссиян Эволюция нашла неожиданный выигрышный ход, когда часть ума под ударами судьбы отпочковалась и стала кочевать в крупных телах проссиян в поисках пристанища. Дойдя до крайних пределов в области таза, ум закрепился и, защищенный мясистой задней частью, стал развиваться в сторону свободомыслия и вольтерьянства.
Эволюция спохватилась, проссиян залупили по задней части, но было поздно - удары уже не доходили до адресата. А от постоянного массажа мясистая часть приобрела мощные рельефы и стала национальным достоянием.
Весь мир признал проссийскую крепость заднего ума, и на дипломатических переговорах стало не редкостью первичное апеллирование именно к этой части тела. Что помогало выигрывать дипломатические споры и завоевывать все новые и новые части суши. Так с помощью заднего ума проссияне стали владельцами одной шестой части сухопутного света, но не зная, что с ней делать, половину этой части тут же раздали независимым народам.
При округло-развитом торсе ноги Марат Козеевич имел короткие и слегка выгнутые во внешнюю сторону. Упаси вас Бог назвать их кривыми! Они не были кривыми, они были просто выгнутыми. Колени Козеевич имел арбузные - круглые и безволосые. Икры, тайная гордость главного дрезинщика, были в меру мясисты и благодаря выдающемуся вперед животу находились в хорошей форме. Теперь, для полноты картины, можно плавно перейти к описанию средней части тела Машонкина, то бишь, к груди и животу.
Вообще-то, многие модельеры склонны к мнению, что после сорока у среднестатистического проссиянина не следует выделять грудь и живот как самостоятельные части тела - они плавно переходят друг в друга. Конечно, все что выше пояса - это грудь, а ниже пояса - живот. Но вся проблема в том, где этот пояс разместить. На улицах города часто встречались индивиды с так называемой пивной грудью.У таких пивногрудых небуржцев живота просто не было - ниже ремешка сразу росли ноги.
У Марата Козеевича же ремень делил тулово строго на две части, так что и живот, и грудь молодецки дополняли друг друга. Иные встречные женщины бальзаковского возраста, затаив дыхание, ласково смотрели на Машонкина, а когда он, не замечая их из-за сильной близорукости, проходил мимо, шумно и разочарованно вздыхали.
Взглянув на часы, Марат Козеевич едко прокомментировал сам себе своё раздражение.
- Однако,- громко сказал он.- Люди распустились! Сколько ни плати, работать больше не хотят. Может, кого-нибудь уволить за прогул?..
Генеральный директор «Дрезины» блефовал. Увольнять Машонкину было некого, потому что людей в издательстве было и так в обрез: помимо самого Марата Козеевича в обширном «оффизе» издательства работали еще около десяти человек (постоянный процесс ротации кадров не позволял определить число точно).
На низшей ступени социальной лестницы стояла секретарша Варя. Со средним образованием, косой и бюстом, но без мозгов. Поскольку по дальней линии Варя являлась родственницей заместительницы генерального директора, Олимпиады Ливерьевны, Марат Козеич Варю терпел. Но остальных в «Дрезине» она уже достала своей круглоликостью и круглоглупостью.
Далее шел издательский курьер, отставной полковник бронетанковых войск Клим Петрович Безбашенный, или просто Петрович. Выше Петровича на одну эволюционную ступеньку стояли три представительницы прекрасного наборного цеха: Анна, Нина и Ольга Александровна, а также художник издательства Айзек Рубель (школьная кличка - Шекель), который несмотря на молодость и малый жизненный опыт носил обширную бороду и стал основателем нового художественного направления, синтеза соц- и поп-арта, названного им «поц-арт». Манифест нового художественного течения был краток: «Каждому поцу по арту, каждому арту - по поцу!».
Выше прочих и ближе всех к генеральному директору находилась вышеупомянутая Олимпиада Ливерьевна Подкопаева, его верная боевая подруга, спочинатель во всех делах и заместитель по всем направлениям дрезинско-издательской деятельности. Для многих знакомых Олимпиада Ливерьевна была женщиной пренеприятной, но для Машонкина - полезной во всех отношениях.
Марат Козеевич вновь прилип пальцем к кнопке звонка, а правым ухом - к холодной стали дрезиновской двери. Крупное «Дзинь-ь-ь-ь-ь-ь….» отдалось вибрацией по металлу.
- Это, однако, низость какая-то получается! - возмутился Машонкин.- Стою здесь, как бомж какой-то. Может, не слышат? Ведь должен быть хоть кто-то в редакции.
После долгого десятиминутного ожидания Марат Козеевич совсем было собрался излиться здоровым негодованием и раздражением, но тут за дверью ему послышались голоса, что-то щелкнуло, и он приник ухом к источнику шума, то есть к отверстию на месте воображаемой ручки. Диктор радио на конкретном примере поведал Козеичу о том, как надо правильно развивать малый бизнес:
- …Не отчаивайтесь! Например, можно легко и быстро разбогатеть, разводя красных калифорнийских червей. На мировом рынке килограмм сушеных червей стоит сто пятьдесят талеров. Недурно? Начните с приобретения пары элитных производителей. Прежде всего, нужно определить, кто из них самец. Вообще-то черви двуполые, но в определенное время у них только один пол. Итак, самец немного крупнее, зато самка вертлявее… Напоминаю, в эфире радиостанция «Эхо Мозгвы» и ее ведущий Беня Дикторов. Оставайтесь с нами… Периода ухаживания у червей нет. Процесс спаривания прост и скоротечен. А через девять с половиной дней уже появляются веселые и бойкие червечата. Еще через два дня они достигнут половой зрелости. Теперь их нужно разделить на группы и повторить спаривание. Повышению половой активности червей способствуют специальные циркониевые браслеты, кольца и серьги, которые вообще-то рекомендуется носить всем…
Голос диктора до боли напомнил Машонкину голос его верной заместительницы Подкопаевой.
- А Липа-то где? - наконец догадался удивиться Марат Козеевич. Он достал радиотелефон и, немного подумав ( в интересах экономии он позволял себе звонить по сотовому только в исключительных случаях), набрал домашний номер Подкопаевой.
- Олимпиада Ливерьевна, я с радиотелефона, от фирмы нашей… - Сухо сказал он и сделал многозначительную двухсекундную паузу, укоризненно поглядев на трубку. - Один... Больше часа... И никого… Может, часы перевели или заболели все?
- Марат, я тебя умоляю! Какие часы? Сегодня суббота… - явно спросонья раздраженно ответила замгенша.
Тратить далее деньги на разговор Марат не захотел и грустно подумал о том, что, не догадайся он позвонить, никому и дела не было бы, где он, что и как.
- Все приходится одному делать. - Машонкин прищурил близорукие глаза, устремляя полный негодования и обиды взор в темную недалекую даль подъезда. - Один я должен кормить всех этих дармоедов и платить налоги, чтоб содержать других дармоедов. По выходным на работу ни один идиот не поедет. Мне что, больше всех надо?.. Я ведь не редактор какой-то, чтобы по субботам на работу ходить… Что ж мне теперь, домой тащиться, что ли?..
Домой к теще и жене ехать решительно не хотелось.
Квартира Машонкиных третий день находилась в готовности к последней стадии переезда. Вещи лежали кучами рядом. Поверх навязанных тюков и заполненных хламом картоных ящиков, принесенных с ближайшей помойки, в ожидании машины и грузчиков лежали снятые с петель двери и рулоны линолеума. В коридоре, вдоль стен были уложены целые кафельные плитки - все что удалось теще более-менее аккуратно отбить от стен совмещенного санузла, в котором остались только унитаз без сливного бачка и трубы. Тут же рядом лежали пакетики с оконными ручками и патронами для ламп, которые бережливая теща и еще более экономная жена вместе с лампами отвинтили заранее. Через эту предусмотрительную бережливость родственников Марату Козеевичу приходилось весь предыдущий вечер прыгать и спотыкаться, а сегодня ночью, когда он шел по малой творческой нужде в туалет, Машонкин даже упал, пребольно ударившись головой о выставленную перед входной дверью чугунную ванну и, наверное, потерял сознание, потому что в голове его постоянно что-то путалось и мешалось... В субботу да на работу… хм…
Чтобы не возвращаться домой раньше нужного, Машонкин решил махнуть в дом культуры имени Н. К. Кашкиной.
Товарищ Кашкина вошла в историю Проссии как единственная жена Картавого Фараона товарища К.А.Кашкина. После непродолжительного правления Фараон ушел туда, откуда нет возврата. Как полагается в культурных цивилизациях, Министерство Внутренних Дел тело покойного аккуратно надрезало и вынуло все внутренние органы. Их взвесили, опечатали, и развезли по музеям: мозг - в Институт Мозга, селезенку - в Институт Гематологии, печень - в Институт Алкоголизма, а легкие - в Институт Легкой промышленности. Сердце на ритуальных поминках съели Жрецы Политбюро, семенники же по микроскопическим кусочкам тайком раздали братским партиям для размножения в качестве нетленных мощей. Тело забальзамировали и положили в быстро сколоченную пирамиду.
Остро встал вопрос: что делать с женой и наложницами преставившегося? Древний обычай требовал умертвить их и захоронить рядом с мумией, чтобы она (мумия) была не одинока в долгих странствиях по потусторонним кругам неизвестно чего, однако тем самым был бы создан прецедент. Жены Жрецов почуяли на своей шее острый меч пролетарского правосудия и взбунтовались. Никто не хотел умирать вместе с мужем. Всем был известен медицинский факт - женщины живут дольше мужчин, точнее - в два раза дольше, чем жил с ней мужчина.
Женсовету удалось отбить у Политбюро товарища Кашкину. Она вставила по свечке святым великомученицам Кларе Цыткин и Розе Шлюхсенбург и стала жить. Поскольку своих детей у нее не было, ее назначили руководить воспитанием блудных детей, что она и делала. Два раза в неделю Кашкина приходила к Пирамиде, поливала цветы, подметала у входа и потом долго сидела на лавочке. Экскурсоводы в такие дни брали вдвое. После смерти Н. К. Кашкиной ее именем традиционно назвали: пароход, два танка, дирижабль и Дом Культуры в Небурге.
В современном Небурге данный очаг культуры представлял собой черный книжный рынок с официальным статусом ярмарки, отчего бизнес этот приобретал не совсем черный, приятный для местных налоговиков, серый оттенок.
Официально «Кашкин дом» был убыточен и, как большинство убыточных предприятий Проссии, процветал, отстраивался и хорошел день ото дня. Полулегальный книжный рынок Небурга занимал центральное место в сердцах всех небургских читателей, спекулянтов и издателей. Именно сюда приходили за свежими новостями: где, что, кто и как продается? Только здесь можно было узнать, какие авторы и темы по-настоящему популярны в народе и в каком переплете следует издать новую серию книг "о проблемах однополой контрацепции и ремонте вестибулярного аппарата в домашних условиях".
Глава «Дрезины» считал себя издателем серьезным, читал в основном литературу коммерческую, продаваемую: детективы, брошюры серии «Sex-пиар», журналы «Паранойя TV» и «Отдых-уй-как!», а потому о книжных рынках знал не по наслышке.
Обретя цель, генприз «Дрезины», не привыкший подолгу ждать под дверями своего «оффиза» и забывать нанесенные лично ему обиды, быстро определил виновного во всех бедах дня.
- Все приходится делать самому,- потрогав лоб, все еще болевший от ночного удара о чугунное тело тещиной ванны, громко и вслух сказал Марат Козеевич.
Выйдя на улицу, он тормознул первую попавшуюся машину и, пихая дипломат на заднее сиденье коричневой вазоновской «девятки», продолжил монолог:
- Зарплату зря плачу дармоедам!
- А то! - посочувствовал шофер. - Куда едем?
- В дом товарища Кашкиной.
- Ясно... Кто это вас так? - водитель кивнул на шишку.- Жена?
- Нет. Ванна.
- Ванна?!
- Чугуная ванна. Дорогу знаете?
- Кто ж не знает товарища Кашкину… - риторически вопросил шофер и дал по газам.- Какая женщина была! А это правда, что они втроем жили?
- Кто? - впечатываясь в сиденье, удивился Машонкин.
- Ну, она, товарищ Кашкин и этот… Арманд Хаммер!
- Клевещут! - уверенно возразил Марат Козеевич.- От зависти. Может, и жили, но, наверняка недолго, а то бы по елевизору показали.
- Я тоже так думаю! - Шофер включил радио.- Вы не против? Чем просто так сиденья протирать...
- Давайте,- махнул рукой Машонкин.- Протирать - так с музыкой!
Но вместо музыки динамики откашлялись и выдали:
- …Чтобы собрать урожай червей, воткните в землю два электрода, соединенных с обычным автомобильным аккумулятором. Через несколько минут самочки соберутся у положительного электрода, а самцы - у отрицательного. Последними вылезут самые крупные. Всех нужно собрать, вымыть, высушить, а затем продать на внешнем экономическом рынке сильноразвитым странам. И будет в вашем доме достаток… С вами «Эхо Мозгвы» и Беня Дикторов.
- Будет, как же! Жди!.. - вскинулся водитель.- Я купил пару, так потом не знал, как от них избавиться! Всю квартиру засрали.- Шофер переключил канал, и жизнеописание червей сменилось ласковым голосом, напоминавшим блеяние малодоенной козы: «…И целуй меня везде, я ведь взрослая уже!».
На душе у Марата Козеевича вдруг сделалось хорошо, потому что впереди был целый свободный от дел и родственников день.
Не человек для субботы, а суббота для человека!
в которой читатель бегло знакомится с городом, структурой издательства «Дрезина» и лично с Маратом Козеевичем Машонкиным.
Путаница городских кривых улиц, переулков, полупроходных дворов и подземных переходов, ведущих только вниз, напоминала заворот кишок и грозила Небургу постоянной непроходимостью. Кроме того, то ли преследуя свои тайные экономические интересы, то ли для того, чтобы окончательно добить небуржцев и запутать туристов, городская власть каждый год меняла какое-нибудь название, возвращала старое или проводила референдумы за возвращение старого нового названия с одновременной заменой на новое старое название, которое было бы старее старого. Для такого душегубства была изобретена постоянная топонимическая комиссия, члены которой защищали свой, милый сердцу кусочек городской истории всеми разрешенными законом методами, вплоть до членовредительства.
От частых замен и переименований хорошо было нескольким издательствам, печатавшим бланки, и чиновникам, с которыми благодарные издатели всегда были рады «замутить копеечку» на известных паях.
Улица Красных Халтурщиков, примыкавшая к территории железнодорожного вокзала, была свежепереименована в честь знатного путейца Порожняка-Понтийского в Порожняковский тупичок. На втором этаже дома № 6 и располагался офис весьма популярной не только в железнодорожных кругах издательско-коммерческой фирмы «Дрезина», пространственно и духовно-финансово приближенной к Министерству Железных Сношений.
Позиции «Дрезины» на книжном рынке были неприступны, как крепость "Исмаил" для полчищ дурок.
Кто является монополистом на широчайшем рынке железных расписаний электрических поездов с шести небургских вокзалов? - «Дрезина». Кто первый издал сонники для пассажиров, застрявших на перегоне на сутки и более? Кто освоил целину памяток и выпустил в свет «Памятку отъезжающему», «Памятку приезжающему», «Памятку опоздавшему», «Памятку встречающему и провожающему»? «Памятку проводнику и полупроводнику»? (Молчите, клевреты!)
И, наконец, последняя серия - нечто новое и невиданное в мире бумаги: «Памятка идущему в вагонный туалет» и «Памятка выходящему из туалета». Первая была издана на чрезвычайно мягкой гигиенической двухслойной бумаге. Вторая же была пропитана лосьоном, приятно освежающим руки и лицо пользователя. На памятке идущему "в" были напечатаны поносные предвыборные пасквили политических партий друг на друга, облегчавшие процесс дефекации. Выходящий же знакомился с истинами, крепящими уверенность в правильности выбранного пути и конечной станции.
В издательском портфеле редакции лежала рукопись многотомной энциклопедии, настоящая азбука железного дорожника со множеством статей от «Аарон - первый врейский и удейский проводник» до «Яя - река и одноименный полустанок».
Предательство и издательство благодаря одному корню были двумя совместными вещами. Читающая публика Небурга была поделена меж несколькими главными издательствами города, и все мечтали порезвиться на чужих полях.
Издательский дом «Не» в две струи издавал фата-морганатический бред Чушкова о подвигах доморощенного морского дьявола во плоти, резавшего без удержу десятки амери-канианских шпионов, а между делом насиловавшего с обоюдного согласия жен профессоров и доцентов, что свидетельствовало о подспудном желании проссийского демиурга отмстить неразумным препам за полное отсутствие высшего образования.
Издательство «Скво» поставило все на женский детектив, женскую кухню и женскую же военно-оргиастическую прозу, в которой все трезвые мысли, поступки и желания принадлежали хорошо пахнущей части человечества. Дурно же пахнущей не оставалось ничего, кроме обязанности периодически через каждые двенадцать страниц, предварительно обмывшись, вступать в короткое соитие с главной героиней и потом исчезать до следующей - двадцать четвертой. Там правила бал Марья Концова, чье изображение на супере в компании трех мопсов подтверждало непреложный закон: со временем хозяйку очень трудно (практически невозможно!) отличить от любимого пса. Судя по феноменальной скорости выпуска романов, мопсы тоже обладали незаурядным литературным даром.
Издательство «Долма-пресс» приподнялось на пропаганде здоровой кухни нордокавказских национальностей. Поскольку последних насчитывалось не менее ста пятидесяти разношерстных и диких племен, за будущее этого издательства можно было не волноваться. Летом редакторши «Долма-пресс» поднимались в горы с этнографическими экспедициями, а осенью спускались в долины, духовно отягощенные новыми рецептами и физически - приплодом от осатаневших в овечьем обществе пастухов. По весне рождались гордые дети гор, что стойко улучшало демографическую репутацию Небурга. Пастухи слали младенцам сыр, чачу и родственников, так что пир в «Долма-пресс» стоял горой, а дым - коромыслом.
Помимо вышеописанных в прямом смысле на бескрайней ниве проссийской словесности цвели и мелкие злаки - издательства «Ам и Фора», «Валерьянка», «Порей» и прочая, и прочая…
******
В подъезде было темно, как у негра в подъезде, но привычка брала свое, и ноги, ни разу не промахнувшись, несли мимо таившихся в темноте опасных щербин и провалов. Глаза коренного небуржца Марата Козеевича Машонкина осторожно осматривали лестницу и видели все. Такая привычка видеть все в условиях полной невидимости развилась у всех жителей Небурга в ходе короткой исторической эволюции сразу же после третьей революции, история которой описана нами ниже.
Внук Козея Машонкина, Марат Козеевич Машонкин с натугой отворил выходную дверь и, поднимая высоко над головой черный пластиковый дипломат, коротким неуклюжим прыжком выскочил во двор, тем самым обезопасив себя от возможного падения гипотетической сосульки. Время было летнее, сосульки давно расстаяли, но инстинкт с весны не затух.
Собственная машина Марата Козеевича, находилась в ремонте, и, наверное, потому, проходя мимо одной из соседских, он не сдержался и торопливо чиркнул пальцем на ее пыльном боку размашистую букву Х. Как и положено издателю, Марат Козеевич любил печатное слово, недаром ведь он был генеральным директором и одновременным генпризом вышеупомянутого издательства «Дрезина».
Проехав полгорода на общественном транспорте, глава издательства вошел в родной для него пропахший мочой двор-колодец по Порожняковскому тупичку. От многовековых наслоений двор поднялся метра на полтора, отчего первый этаж стал походить на полуподвал, а сам подвал выродился в подземелье, в котором можно было бы организовать хороший зиндан, если бы в Небурге была мода на торговлю людьми.
Удовлетворенно хрюкнув, Машонкин осторожно открыл парадную дверь, ведущую на лестницу. В нос ударил запах кошачьего помета и прелой картофельной шелухи. Остатки дореволюционной роскоши в виде лестничного камина и неработающего лифта оставляли надежду на возрождение былой, много лучшей жизни. Марат Козеевич не был оптимистом, но и пессимистом он не был тоже. Стараясь не касаться грязных перил руками, главный дрезинщик поднялся на второй этаж и выжидательно уставился на металлическую дверь с надписью мелом «Оффиз». Вместо ручки в двери зияло отверстие, в которое надо было сунуть палец, дабы потянуть дверь на себя. За дверью без ручки существовала дверь вторая, с ручкой и тремя замками повышенной сложности.
Машонкин нажал липкую от прилепленной кем-то жевательной резинки кнопку звонка. Палец приклеелся. Звонок долго звенел где-то там, в конце офисного коридора… Никто не побежал открывать дверь дорогому и уважаемому гендиректору. Оставалось ждать. Марат Козеевич, памятуя о своей благородной геморроидальной болезни (ни самому посмотреть, ни другому показать), бочком, осторожно разместил тело на дипломате, подложив под зад бесплатную рекламную газету «Из уст в уста».
В свое время Козеевич начинал с печати меню для вагонов-ресторанов и предприятий железной пищи. Дела издательства шли в гору, когда им доверили печать расписания электричек. Расписания те порушили много семей и подорвали экономику пригорода Небурга, но рынок уже был завоеван и Марат Козеевич, как всякий благополучный капиталист, тут же располнел, и, как говорят проссияне, «вошел в тело».
Вообще говоря, на примере Машонкина можно было бы изучать особенности национального телосложения среднего проссиянина. Крупная голова с чрезвычайно симметричными залысинами на шишковатом лбу сразу переходила в плечи, так что для шеи не оставалось ровно никакого пространства. И это хорошо, потому что короткая шея намного лучше длинной: кровь зря туда-сюда не бегает, а сразу орошает головной мозг. Помимо головного у Марата Козеевича был хорошо развит спинной мозг, помещавшийся в широкой спине, с переходом в задний ум, о котором надо сказать отдельно.
Проссияне, и это с удивлением отмечают все антропологи мира, очень сильны именно задним умом, который более не встречается нигде на планете. Возможно, он есть в иных мирах, но это только возможно. В силу какого-то дарвиновского выверта (проссиян Судьба часто лупила по голове, отчего происходило местное расщепление ума) для проссиян Эволюция нашла неожиданный выигрышный ход, когда часть ума под ударами судьбы отпочковалась и стала кочевать в крупных телах проссиян в поисках пристанища. Дойдя до крайних пределов в области таза, ум закрепился и, защищенный мясистой задней частью, стал развиваться в сторону свободомыслия и вольтерьянства.
Эволюция спохватилась, проссиян залупили по задней части, но было поздно - удары уже не доходили до адресата. А от постоянного массажа мясистая часть приобрела мощные рельефы и стала национальным достоянием.
Весь мир признал проссийскую крепость заднего ума, и на дипломатических переговорах стало не редкостью первичное апеллирование именно к этой части тела. Что помогало выигрывать дипломатические споры и завоевывать все новые и новые части суши. Так с помощью заднего ума проссияне стали владельцами одной шестой части сухопутного света, но не зная, что с ней делать, половину этой части тут же раздали независимым народам.
При округло-развитом торсе ноги Марат Козеевич имел короткие и слегка выгнутые во внешнюю сторону. Упаси вас Бог назвать их кривыми! Они не были кривыми, они были просто выгнутыми. Колени Козеевич имел арбузные - круглые и безволосые. Икры, тайная гордость главного дрезинщика, были в меру мясисты и благодаря выдающемуся вперед животу находились в хорошей форме. Теперь, для полноты картины, можно плавно перейти к описанию средней части тела Машонкина, то бишь, к груди и животу.
Вообще-то, многие модельеры склонны к мнению, что после сорока у среднестатистического проссиянина не следует выделять грудь и живот как самостоятельные части тела - они плавно переходят друг в друга. Конечно, все что выше пояса - это грудь, а ниже пояса - живот. Но вся проблема в том, где этот пояс разместить. На улицах города часто встречались индивиды с так называемой пивной грудью.У таких пивногрудых небуржцев живота просто не было - ниже ремешка сразу росли ноги.
У Марата Козеевича же ремень делил тулово строго на две части, так что и живот, и грудь молодецки дополняли друг друга. Иные встречные женщины бальзаковского возраста, затаив дыхание, ласково смотрели на Машонкина, а когда он, не замечая их из-за сильной близорукости, проходил мимо, шумно и разочарованно вздыхали.
Взглянув на часы, Марат Козеевич едко прокомментировал сам себе своё раздражение.
- Однако,- громко сказал он.- Люди распустились! Сколько ни плати, работать больше не хотят. Может, кого-нибудь уволить за прогул?..
Генеральный директор «Дрезины» блефовал. Увольнять Машонкину было некого, потому что людей в издательстве было и так в обрез: помимо самого Марата Козеевича в обширном «оффизе» издательства работали еще около десяти человек (постоянный процесс ротации кадров не позволял определить число точно).
На низшей ступени социальной лестницы стояла секретарша Варя. Со средним образованием, косой и бюстом, но без мозгов. Поскольку по дальней линии Варя являлась родственницей заместительницы генерального директора, Олимпиады Ливерьевны, Марат Козеич Варю терпел. Но остальных в «Дрезине» она уже достала своей круглоликостью и круглоглупостью.
Далее шел издательский курьер, отставной полковник бронетанковых войск Клим Петрович Безбашенный, или просто Петрович. Выше Петровича на одну эволюционную ступеньку стояли три представительницы прекрасного наборного цеха: Анна, Нина и Ольга Александровна, а также художник издательства Айзек Рубель (школьная кличка - Шекель), который несмотря на молодость и малый жизненный опыт носил обширную бороду и стал основателем нового художественного направления, синтеза соц- и поп-арта, названного им «поц-арт». Манифест нового художественного течения был краток: «Каждому поцу по арту, каждому арту - по поцу!».
Выше прочих и ближе всех к генеральному директору находилась вышеупомянутая Олимпиада Ливерьевна Подкопаева, его верная боевая подруга, спочинатель во всех делах и заместитель по всем направлениям дрезинско-издательской деятельности. Для многих знакомых Олимпиада Ливерьевна была женщиной пренеприятной, но для Машонкина - полезной во всех отношениях.
Марат Козеевич вновь прилип пальцем к кнопке звонка, а правым ухом - к холодной стали дрезиновской двери. Крупное «Дзинь-ь-ь-ь-ь-ь….» отдалось вибрацией по металлу.
- Это, однако, низость какая-то получается! - возмутился Машонкин.- Стою здесь, как бомж какой-то. Может, не слышат? Ведь должен быть хоть кто-то в редакции.
После долгого десятиминутного ожидания Марат Козеевич совсем было собрался излиться здоровым негодованием и раздражением, но тут за дверью ему послышались голоса, что-то щелкнуло, и он приник ухом к источнику шума, то есть к отверстию на месте воображаемой ручки. Диктор радио на конкретном примере поведал Козеичу о том, как надо правильно развивать малый бизнес:
- …Не отчаивайтесь! Например, можно легко и быстро разбогатеть, разводя красных калифорнийских червей. На мировом рынке килограмм сушеных червей стоит сто пятьдесят талеров. Недурно? Начните с приобретения пары элитных производителей. Прежде всего, нужно определить, кто из них самец. Вообще-то черви двуполые, но в определенное время у них только один пол. Итак, самец немного крупнее, зато самка вертлявее… Напоминаю, в эфире радиостанция «Эхо Мозгвы» и ее ведущий Беня Дикторов. Оставайтесь с нами… Периода ухаживания у червей нет. Процесс спаривания прост и скоротечен. А через девять с половиной дней уже появляются веселые и бойкие червечата. Еще через два дня они достигнут половой зрелости. Теперь их нужно разделить на группы и повторить спаривание. Повышению половой активности червей способствуют специальные циркониевые браслеты, кольца и серьги, которые вообще-то рекомендуется носить всем…
Голос диктора до боли напомнил Машонкину голос его верной заместительницы Подкопаевой.
- А Липа-то где? - наконец догадался удивиться Марат Козеевич. Он достал радиотелефон и, немного подумав ( в интересах экономии он позволял себе звонить по сотовому только в исключительных случаях), набрал домашний номер Подкопаевой.
- Олимпиада Ливерьевна, я с радиотелефона, от фирмы нашей… - Сухо сказал он и сделал многозначительную двухсекундную паузу, укоризненно поглядев на трубку. - Один... Больше часа... И никого… Может, часы перевели или заболели все?
- Марат, я тебя умоляю! Какие часы? Сегодня суббота… - явно спросонья раздраженно ответила замгенша.
Тратить далее деньги на разговор Марат не захотел и грустно подумал о том, что, не догадайся он позвонить, никому и дела не было бы, где он, что и как.
- Все приходится одному делать. - Машонкин прищурил близорукие глаза, устремляя полный негодования и обиды взор в темную недалекую даль подъезда. - Один я должен кормить всех этих дармоедов и платить налоги, чтоб содержать других дармоедов. По выходным на работу ни один идиот не поедет. Мне что, больше всех надо?.. Я ведь не редактор какой-то, чтобы по субботам на работу ходить… Что ж мне теперь, домой тащиться, что ли?..
Домой к теще и жене ехать решительно не хотелось.
Квартира Машонкиных третий день находилась в готовности к последней стадии переезда. Вещи лежали кучами рядом. Поверх навязанных тюков и заполненных хламом картоных ящиков, принесенных с ближайшей помойки, в ожидании машины и грузчиков лежали снятые с петель двери и рулоны линолеума. В коридоре, вдоль стен были уложены целые кафельные плитки - все что удалось теще более-менее аккуратно отбить от стен совмещенного санузла, в котором остались только унитаз без сливного бачка и трубы. Тут же рядом лежали пакетики с оконными ручками и патронами для ламп, которые бережливая теща и еще более экономная жена вместе с лампами отвинтили заранее. Через эту предусмотрительную бережливость родственников Марату Козеевичу приходилось весь предыдущий вечер прыгать и спотыкаться, а сегодня ночью, когда он шел по малой творческой нужде в туалет, Машонкин даже упал, пребольно ударившись головой о выставленную перед входной дверью чугунную ванну и, наверное, потерял сознание, потому что в голове его постоянно что-то путалось и мешалось... В субботу да на работу… хм…
Чтобы не возвращаться домой раньше нужного, Машонкин решил махнуть в дом культуры имени Н. К. Кашкиной.
Товарищ Кашкина вошла в историю Проссии как единственная жена Картавого Фараона товарища К.А.Кашкина. После непродолжительного правления Фараон ушел туда, откуда нет возврата. Как полагается в культурных цивилизациях, Министерство Внутренних Дел тело покойного аккуратно надрезало и вынуло все внутренние органы. Их взвесили, опечатали, и развезли по музеям: мозг - в Институт Мозга, селезенку - в Институт Гематологии, печень - в Институт Алкоголизма, а легкие - в Институт Легкой промышленности. Сердце на ритуальных поминках съели Жрецы Политбюро, семенники же по микроскопическим кусочкам тайком раздали братским партиям для размножения в качестве нетленных мощей. Тело забальзамировали и положили в быстро сколоченную пирамиду.
Остро встал вопрос: что делать с женой и наложницами преставившегося? Древний обычай требовал умертвить их и захоронить рядом с мумией, чтобы она (мумия) была не одинока в долгих странствиях по потусторонним кругам неизвестно чего, однако тем самым был бы создан прецедент. Жены Жрецов почуяли на своей шее острый меч пролетарского правосудия и взбунтовались. Никто не хотел умирать вместе с мужем. Всем был известен медицинский факт - женщины живут дольше мужчин, точнее - в два раза дольше, чем жил с ней мужчина.
Женсовету удалось отбить у Политбюро товарища Кашкину. Она вставила по свечке святым великомученицам Кларе Цыткин и Розе Шлюхсенбург и стала жить. Поскольку своих детей у нее не было, ее назначили руководить воспитанием блудных детей, что она и делала. Два раза в неделю Кашкина приходила к Пирамиде, поливала цветы, подметала у входа и потом долго сидела на лавочке. Экскурсоводы в такие дни брали вдвое. После смерти Н. К. Кашкиной ее именем традиционно назвали: пароход, два танка, дирижабль и Дом Культуры в Небурге.
В современном Небурге данный очаг культуры представлял собой черный книжный рынок с официальным статусом ярмарки, отчего бизнес этот приобретал не совсем черный, приятный для местных налоговиков, серый оттенок.
Официально «Кашкин дом» был убыточен и, как большинство убыточных предприятий Проссии, процветал, отстраивался и хорошел день ото дня. Полулегальный книжный рынок Небурга занимал центральное место в сердцах всех небургских читателей, спекулянтов и издателей. Именно сюда приходили за свежими новостями: где, что, кто и как продается? Только здесь можно было узнать, какие авторы и темы по-настоящему популярны в народе и в каком переплете следует издать новую серию книг "о проблемах однополой контрацепции и ремонте вестибулярного аппарата в домашних условиях".
Глава «Дрезины» считал себя издателем серьезным, читал в основном литературу коммерческую, продаваемую: детективы, брошюры серии «Sex-пиар», журналы «Паранойя TV» и «Отдых-уй-как!», а потому о книжных рынках знал не по наслышке.
Обретя цель, генприз «Дрезины», не привыкший подолгу ждать под дверями своего «оффиза» и забывать нанесенные лично ему обиды, быстро определил виновного во всех бедах дня.
- Все приходится делать самому,- потрогав лоб, все еще болевший от ночного удара о чугунное тело тещиной ванны, громко и вслух сказал Марат Козеевич.
Выйдя на улицу, он тормознул первую попавшуюся машину и, пихая дипломат на заднее сиденье коричневой вазоновской «девятки», продолжил монолог:
- Зарплату зря плачу дармоедам!
- А то! - посочувствовал шофер. - Куда едем?
- В дом товарища Кашкиной.
- Ясно... Кто это вас так? - водитель кивнул на шишку.- Жена?
- Нет. Ванна.
- Ванна?!
- Чугуная ванна. Дорогу знаете?
- Кто ж не знает товарища Кашкину… - риторически вопросил шофер и дал по газам.- Какая женщина была! А это правда, что они втроем жили?
- Кто? - впечатываясь в сиденье, удивился Машонкин.
- Ну, она, товарищ Кашкин и этот… Арманд Хаммер!
- Клевещут! - уверенно возразил Марат Козеевич.- От зависти. Может, и жили, но, наверняка недолго, а то бы по елевизору показали.
- Я тоже так думаю! - Шофер включил радио.- Вы не против? Чем просто так сиденья протирать...
- Давайте,- махнул рукой Машонкин.- Протирать - так с музыкой!
Но вместо музыки динамики откашлялись и выдали:
- …Чтобы собрать урожай червей, воткните в землю два электрода, соединенных с обычным автомобильным аккумулятором. Через несколько минут самочки соберутся у положительного электрода, а самцы - у отрицательного. Последними вылезут самые крупные. Всех нужно собрать, вымыть, высушить, а затем продать на внешнем экономическом рынке сильноразвитым странам. И будет в вашем доме достаток… С вами «Эхо Мозгвы» и Беня Дикторов.
- Будет, как же! Жди!.. - вскинулся водитель.- Я купил пару, так потом не знал, как от них избавиться! Всю квартиру засрали.- Шофер переключил канал, и жизнеописание червей сменилось ласковым голосом, напоминавшим блеяние малодоенной козы: «…И целуй меня везде, я ведь взрослая уже!».
На душе у Марата Козеевича вдруг сделалось хорошо, потому что впереди был целый свободный от дел и родственников день.
Не человек для субботы, а суббота для человека!