"Революционное восстание" 1918 г. на легком крейсере Болгарского флота "Надежда".
Наиболее подробное описание службы учебно-артиллерийского корабля (он же в болгарской терминологии "легкий/учебный крейсер") "Надежда", самого крупного корабля в истории военно-морского флота Третьего Болгарского царства (XIХ-ХХ в., два других были в средневековье; чтоб быть точным, третье царство до 1891 г. называлось княжеством, а в Народной республике Болгарии были корабли советской постройки гораздо крупнее), содержится в журнале "Морская коллекция": https://zen.yandex.ru/media/marin/kreisera-poteriannaia-nadejda-5e0e21c82beb4900b11ec6b2
К нему добавляю переведенную с болгарского языка статью доктора историч. наук Атанаса Панайотова о том, как выглядело на самом деле "революционное восстание" на "Надежде" в 1918 г., произошедшее, кстати, в порту Севастополя.
Прилагаю также кое-какие иллюстративные материалы. Например, эту фотографию крейсера на затянутом льдом рейде Варны, сделанную одним из членов экипажа:
МИФЫ И ПОЛУПРАВДА О ВОССТАНИИ НА КРЕЙСЕРЕ "НАДЕЖДА" (1918 г.).
Опубликовано: "Морски вестник", декабрь 2008.
Офицеры крейсера "Надежда" с членами семей на льду перед своим кораблем, 1909 г.
Восстание группы болгарских моряков на учебном крейсере «Надежда» в российском порту Севастополь (15 декабря 1918 г.) - событие, достаточно освещаемое в болгарской историографии до 1989 г., было активно поднято а щит просоветской и прокоммунистической пропагандой и было представлено как определенная заслуга Болгарской коммунистической партии (БКП) перед Коммунистической партией Советского Союза (КПСС), имевшая место еще до прихода коммунистов к власти в Болгарии. Героизация этого события в художественной книге, художественном фильме, публикация ряда воспоминаний и многое другое вытесняют на задний план объективное историческое исследование, создавая в общественном сознании повторяющиеся стереотипы: «Восстание Надежды» - "небольшой болгарский морской экипаж, выступивший в поддержку Страны Советов". Поэтому событие занимает определенное место в истории болгарского революционного движения и в революционных традициях военно-морского флота.
Помимо выступления сознательных матросов в поддержку Октябрьской революции (1917 г.), восстание «Надежда» также пропагандировалось как морская часть Солдатского восстания (сентябрь 1918 г.) и «отголосок революционного движения в Болгарии».
Адмирал Иван Добрев (заместитель министра обороны, командующий ВМФ с 1960 по 1972 годы) и адмирал Васил Янакиев (главком ВМФ с 1972 по 1990 годы) также активно занимались пропагандой этих тезисов. Капитан Кирилл Галачев (главком ВМФ с 1947 по 1950 года) - участник Интербригад и антифашист, офицер, пользовавшийся авторитетом как среди партийного актива, так и среди военных - привлекался для придания большей достоверности идеологической окраске восстания матросов. Только сейчас один из исследователей события и один из многолетних пропагандистов ВМФ озвучил существенные подробности бо «обратной стороне этой медали».
"Надежда" в порту Ялты.
Сейчас, спустя 90 лет после события, этот так называемый революционный бунт нуждается в глубоком исследовании, чтобы снять с него чрезмерную идеологическую окраску, выявить мифы и полуправду. Не замеченный предыдущими исследователями парадокс заключается в следующем: до 1952 года ни историки БКП, ни командно-политическое управление ВМФ Болгарии не имели ни малейшего представления о том, что на «Надежде» был какой-либо революционный бунт, и тем более о том, как это было связано с Октябрьской революцией. 3 марта 1952 года начальник политотдела флота капитан I ранга Парашкевов написал письмо высланному на поселение в ловечское село Слатина капитану I ранга Борис Стателову (командиру корабля во время бунта) с шестью вопросами о судьбе крейсера «Надежда». К бунту относится только вопрос № 6, но содержание его, в свою очередь, весьма показательно:
«15 декабря 1918 года на корабле имели место КАКОЙ-ТО бунт, за который судили и осудили ряд матросов. Не могли бы вы поточнее осветить этот бунт: с какой целью он был организован, кто организатор, приложили ли к нему руку наша компартия или большевики, есть ли у вас сведения о ком-то из матросов - участников бунта - живы ли они, где живут в настоящее время и где работают».
С тех пор дело ускоряется благодаря идеологическому аппарату правящей партии. На самом деле поводом для письма Парашкевова стала публикация советского историка Михаила Бирмана «Контрреволюционная роль США и Антанты в Болгарии в 1918-1919 годах». в журнале «Вопросы истории», № 5 за 1951 г. Там советский автор пишет: «15 декабря 1918 г. вспыхнуло восстание на корабле Болгарского флота «Надежда», находившемся на Севастопольском рейде. Это восстание предшествовало Апрельскому восстанию 1919 года на французском Черноморском флоте под командованием Андре Марти. С помощью командования британской морской эскадры Антанта подавила восстание болгарских моряков». Этих трех предложений оказалось достаточно, чтобы привести в движение пропагандистскую машину Болгарской коммунистической партии.
На самом деле Бирман использовал термин не «революционный бунт», а «восстание». Почему эта его интерпретация не принимается болгарской коммунистической историографией, упорно оперирующей словом "бунт"? Вероятно, потому, что экипаж «Надежды» насчитывал около двадцати человек и масштаб мероприятия не соответствовал понятию «восстание», подразумевающему гораздо большую массовость. Тем не менее сигнал к действию был дан. Болгарская пропаганда того времени быстро подхватила и начала развивать тему по своим правилам. Бирман нигде не упоминает ни о том, что «восстание» было вдохновлено идеями и влиянием Октябрьской революции, ни о том, что моряки «Надежды»… показали иностранным морякам (из оккупационной Севастопольской союзной эскадры) способ, которым можно помочь находящейся в смертельной опасности Советской Республике». Это, очевидно, не имеет значения для дальнейших действий идеологического аппарата БКП.
Три фразы, приведенные советским историком, послужили девизом для повести Димитра Добревского «Бунт крейсера «Надежда», вышедшей в Болгарии 26 июня 1952 года. Только через полгода было дано первое разрешение на ознакомление с архивами обвинения против восставших матросов с "Надежды". Постановление соответствующего начальника отдела МВД гласило: «Учитывая, что судебное дело № 192/1919 оперативного интереса не представляет, находим, что оно может быть передано на рассмотрение другим лицам. Златка Янева Лаптева, хранитель Музея революционного движения в Болгарии, в отделе VIII в присъствии на нашего о.р. (оперативного работника)”.
Повесть, которую бывший командир "Надежды" Стателов оценил на офицерском собрании в Доме культуры Народного флота в 1954 году как "написанную в стиле Жюля Верна", что недалеко от истины, опередила научно-исторические исследования. Таким образом, из чисто идеологических соображений следующие публикации ищут аргументы для защиты произведения искусства, а не для разъяснения исторической правды. Более того, на эту же тему был снят болгарский художественный фильм. Через год после публикации повести были опубликованы воспоминания члена экипажа Штерю Тодинова, в 1955 г. в "Военно-историческом сборнике" опубликована статья капитана II ранга Васила Попова, а еще через три года тема «Надежда» разрабатывалась в том же духе в книге капитана II ранга Васила Попова и капитана III ранга Стояна Стоянова "Страницы из истории Болгарского флота". В 1960 году это "собрание сочинений" уже входило в число рекомендуемых к прочтению для военных моряков. Не запаздывают и публицистические выступления организатора беспорядков на корабле Спаса Спасова.
Капитан I ранга Стателов ответил через два дня после получения письма капитана I ранга Парашкевова, но адресовал свое письмо командующему флотом контр-адмиралу Бранимиру Орманову. В нем он недвусмысленно заявил: «Я не допускаю, во имя чести ВКП(б) и БКП, что Спасов, не являвшийся коммунистом, действовал по приказу и при участии одной из двух партий, потому что если бы одна из этих двух партий принимала участие в этом событии, то он (Спасов) должен был бы после побега из тюрьмы выйти на связь и попросить помощи у БКП или попасть после пересечения границы в СССР, или, по крайней мере, оставаться последовательным в своих идеях и действиях. Портупей-юнкер Спасов был бескультурным, наглым материалистом-анархистом, легко теряющим самообладание и безрассудным, абсолютно лишенным чистого идеализма большевиков или коммунистов. С другой стороны, порт Севастополя и верфь, обнесенные высокой каменной стеной, усиленно охранялись сначала немцами, а затем англичанами - изолированная операция была обречеа на неудачу и не имела реальных последствий. Убийство, совершенное Спасовым, было лишено идеологии и цели».
Французская открытка с изображением "Надежды".
В 1968 году Иван Казаков, один из апологетов бунта на крейсере «Надежда», признавался в своей публикации: «Мы обратились за помощью в Центральный военно-морской музей в Ленинграде и Музей Черноморского флота в Севастополе. Мы получили почти одинаковые ответы: «…Полное отсутствие документов по этому вопросу, видимо, связано с тем, что Севастополь находился тогда в руках врагов и большевистские организации работали в подполье». Почему никто из большевиков, якобы связавшихся с болгарскими моряками и распространивших свои идеи среди «мятежного» экипажа, не написал ни строчки о «Надежде» в своих мемуарах? Также повисло в воздухе и написанное годом ранее капитаном I ранга Кириллом Галачевым исследование, который нигде в вышеприведенной статье не объясняет, почему за время его командования ВМФ (1947 - 1950) ничего не было сделано для популяризации революционного мятежа "Надежды". ".
До 1989 года казалось, что только Владимир Павлов пытался «дать более правдивое объяснение восстанию матросов с крейсера «Надежда», указывая на то, что некоторые исследователи «слишком преувеличивает роль командира корабля в причинах бунта». Однако этот вывод не поддерживается другими авторами. Еще в 1970 году тогдашний директор Военно-морского музея капитан II ранга Радий Боев обратился к секретарю парткома Главкомата ВМФ полковнику Петко Велеву с заявлением о том, что существует много ложных утверждений о политизированном и героическом бунте крейсера "Надежда". Его рассуждения логичны: имело место убийство офицера в военное время, неисполнение приказов и в военное время, на корабле была сложная и запутанная обстановка, но не из-за командира... Но времена были другие, и его мысли остались тайной для широкой военно-морской общественности. Информация об этом случае содержится в воспоминаниях П. Велева, написанных летом 2006 г.
Попытку восстановить доброе имя капитана I ранга Стателова после 1989 года предпринял Иото Йотов в краеведческом исследовании "Балканский человек - моряк". Он указывает, что после 1944 года «эмоции взяли верх над разумом», поэтому попытка Стателова лично защитить себя в 1953 году перед офицерским собранием в Доме культуры народного флота в Варне не была принята. Когда он пролил свет на события и попробовал оправдать свои действия во время "Надеждинского бунта", после реплики из зала (вероятно, командующего флотом контр-адмирала Бранимира Орманова) "Волк натягивает овечью шубу, а зубы все же волчьи!", всем присутствующим стало ясно, что он с каперангом Стателовым покончено раз и навсегда, и страницы его героического прошлого во время войн отныне закрываются».
Капитан 1-го ранга Борис Статаелов (1886 - 1959 г.), командир "Надежды" в 1918 г.
Деятельность капитан-лейтенанта Стателова при ремонте «Надежды» заслуживает более подробного изучения. До 1989 года к следственному делу Шуменского областного суда № 372 от 1918 года, хранящемуся в Архиве МВД, были допущены несколько исследователей, в том числе капитан II ранга Васил Попов, автор публикаций 1955 и 1958 годов. Военно-морской музей получил эти материалы в виде папки, содержащей 36 документов. Официальная справка Главного штаба ВМФ о радиообмене между Варной и Одессой за 1918 г. содержит красноречивую информацию о том, что из общего числа 688 радиограмм 227 исходят от Стателова и направлены в Штаб флота и только 53 - направлены Штабом флота в Стателову. На практике на один ответ "сверху" приходится более четырех рапортов Стателова. Внимательное прочтение документов показывает, что в большинстве случаев командиру "Надежды" приходится решать серьезные проблемы самостоятельно - без необходимой финансовой и дипломатической поддержки.
Еще 20 сентября 1918 года капитан-лейтенант Стателов издал свой «Приказ № 1 по учебному крейсеру «Надежда», в котором подробно распорядился, как будет проходить жизнь экипажа во время ремонта. Он обратился за помощью в штаб ВМФ в получении газеты «Военные известия» и книг серии «Военная библиотека», а также в организации личной переписки своих подчиненных с семьями и близкими. Он немедленно приказал вернуть в Варну демобилизованных унтер-офицеров и матросов, не доложив об их деморализующем влиянии на оставшихся на корабле военнослужащих, чтобы не подвергать подчиненных возможным взысканиями со стороны начальства. Ему удалось достать продовольствие из немецкой тыловой части и организовать питание всех чинов экипажа в общей столовой, чтобы не было слухов о злоупотреблениях. Однако его усилия не увенчались успехом.
Поэтому в своем секретном донесении от 26 октября 1918 г. он сообщал командующему флотом: «Мой долг, господин генерал, передать вам дух и дисциплину команды, доверенной мне. Люди, собранные из разных частей флота, случайно оказавшиеся на крейсере, не обладают самым элементарным военным чувством команды корабля. Они отправлены (большинство из Минной роты) в Севастополь только на время, пребывание здесь давит на них, они не понимают, что здесь в трудные дни для Отечества они тоже пригодятся. События в Болгарии, неопределенность, в которой все здесь находятся, деморализующее влияние политики и местная обстановка, с которой они неизбежно, пусть и невольно, соприкасаются, очень пагубно сказались на команде. Отсутствие денег, связи и писем, а также оскорбительное отношение немецкого морского командования усилили это пагубное влияние. А циркулирующие здесь слухи о том, что немцы уйдут, а потом что придут английская и французская эскадрильи, вызывают у рядовых чувство панического страха за свою жизнь… И в команде нет того духа и дисциплины, в которых многие годы мы воспитывали настоящего болгарского моряка».
Этот доклад должен был служить должным основанием для беспокойства начальника, тем более что в то время главнокомандующим ВМФ был генерал-майор Константин Кирков, который является отцом болгарской военной педагогики и мог как специалист предсказать, куда заведут такие дела с экипажем «Надежда»». Более того, другим секретным рапортом от того же числа Стателов предложил командующему флотом передать в суд дело унтер-офицера Стойко Врачева, обвиняемого в организаии контрабанды. Разбирательство были недолгим, и единственной реакцией Штаба армии стал приказ Штабу флота от 30 октября 1918 г.: «Подождать, пока объединенные флоты Антанты не зайдут в Черное море». Затем командующий флотом должен был направить специалистов для осмотра "парохода" и принятия решения о его ремонте. Приказ Стателову приобретает следующую формулировку, подписанную начальником штаба флота капитан-лейтенантом Георгием Куповым 3 ноября того же года: «"Надежда" подождет с ремонтом, пока вы снова не получите приказ».
5 ноября того же года, после очередного рапорта Стателова, Штаб флота отреагировал, хоть и с запозданием, донесением в оперативный отдел Штаба армии, в котором описывалось состояние "Надежды" - техническое, а не экипажа, и настаивал на том, чтобы просить главное командование Антанты и командующего ее черноморского флота взять под свою охрану крейсер «Надежда» и разрешить продолжить его ремонт на тех условиях, на которых он был спущен на воду во время немецкой оккупации Севастополя». 16 ноября того же года Штаб армии телеграммой лишь подтверждает, что Стателов остается командиром «Надежды». Тем не менее встревоженный офицер продолжает ожидать от Главного штаба флота какой-то другой реакции, и 18 ноября лаконично напоминает о себе: "Верфь закрыта. Ремонт остановлен. Ожидаю приказа». Резолюция исполняющего обязанности командующего флотом капитана II ранга Рашко Серафимова на это оказывается еще лаконичнее: «Это подождет».
Поскольку до сих пор не найден и не опубликован документ, которым генерал Кирков, командующий флотом до 12 мая 1919 г., просил помощи у Штаба Действующей армии для возвращения «Надежды» в Болгарию, часть вины за ухудшение ситуации на корабле несет и он, и его заместители. Неизвестно также, участвовали ли болгарские дипломатические представители в просьбе Стателова проинформировать Великобританию и Францию о статусе корабля в Севастополе.
И ситуация действительно развивалась неблагоприятно. Ровно через месяц после приведенного тревожного сообщения Стателов издал свой Приказ № 17 в связи с прибытием в Севастополь кораблей «бывших наших врагов» Англии, Франции, Италии и Греции. В радиограмме от 19 ноября 1918 г. командующему флота командир "Надежды" сообщает о том, что на многочисленные рапорты и запросы: «До сих пор не получил никакого ответа». 7 декабря 1918 года Стателов вновь напомнил о своих требованиях, изложенных в четырех рапортах и трех радиограммах, объяснив «я не могу избежать последствий неурегулирования вопроса денежного довольствия для экипажа вверенного мне крейсера. Эти последствия нанесут ущерб дисциплине, нравам и доброму имени болгар в глазах здешних жителей». Через день Стателов прислал еще одно донесение, в котором сообщалось, что у него произошло серьезное столкновение с начальником штаба французской эскадры, который приказал ему немедленно спустить болгарский флаг «Надежды», «чтобы больше его не видеть». Болгарский офицер ответил, что это можно сделать только после четкого приказа болгарского командования или после провозглашения подобного в условиях перемирия Антанты с Болгарией.
Завершение этого доклада еще раз иллюстрирует ситуацию, в которой был вынужден действовать Стателов: «Убедительно прошу присылать мне периодического курьера с необходимыми инструкциями, чтобы я не оставался, как прежде, в неведении по таким важным вопросам, как изложенные здесь. Кроме того, мне необходимо знать ответы на ряд представленных мною докладов, поскольку не вижу оснований быть забытым флотом». А вот на практике командир «Надежды» был забыт. Через восемь дней после этого доклада вспыхнул так называемый революционный бунт, из-за которого Стателов был впоследствии незаслуженно обойден вниманием большинства исследователей болгарской военно-морской истории.
Хотя подробные объяснения Стателова о событиях на крейсере 15 декабря 1918 г. были расшифрованы в 1954 г. и хранятся в Военно-морском музее, они не подвергались обширным исследованиям и публикациям ни до, ни после 1989 г. Они не только не лишены логики, но и совпадают с фактами, изложенными как "обстоятельства дела" в обвинительном акте Варненской полевой военной прокуратуры от 31 марта 1919 г. и заслуживают внимания исследователя:
«Учитывая создавшуюся таким образом психическую обстановку в день убийства (мичмана I ранга Бакарджиева ), портупей-юкеру Спасову (убийца Бакарджиева) удалось убедить команду коллективно потребовать возвращения в Болгарию. Я отверг это их коллективное действие и к полудню приказал команде построиться... Я предстал перед ними один и без оружия. Я расспрашивал каждого отдельно. Я отвечал на их вопросы по отдельности, я говорил с ними. В результате мне стало ясно, что под влиянием Спасова многие матросы были дисциплинарно разложены, что их пребывание на корабле становилось совершенно бессмысленно, и, чтобы предотвратить возможные осложнения, я решил не дожидаться, пока британское командование снимет нас с корабля или захватит нас в плен. И я обещал просить английское командование, чтобы сегодня же матросов отправили с истребителем (миноносцем) в Варну. Они остались довольны и дружно ответили на приветствие. Спасов отдал мне воинское приветствие и когда я входил, и когда выходил. Я сказал матросам поститься с остающимися на корабле и собираться в дорогу. Затем приказал им обедать. После обеда я по обыкновеную отпустил свободных от вахты (в том числе и Спасова) в отпуск. Лично присутствовал при их уходе.
Затем я отправился на английский адмиральский броненосец и попросил адмирала приказать доставить мою команду на истребителе в Варну. Он пообещал дать мне истребитель на следующее утро. Когда я подошел к парадным воротам верфи, чтобы пройти на свой корабль и порадовать команду известием, начальник караула сообщил мне, что на моем корабле был убит и выброшен в море офицер, а перепуганного убийцу схватили британские патрули.
Отправляясь на английский флагманский корабль, я оставил на "Надежде" инженер-лейтенанта Букова и техника-мичмана I ранга Бакарджиева, сообщив им цель своего ухода и дав им указание быть тактичным с командой до моего возвращения. Лейтенант Буков самовольно покинул корабль и вышел в город. Мичман Бакарджиев, имевший плохие отношения со Спасовым (оба они были из Военно-морского училища), по собственной инициативе до возвращения Спасова из отпуска приказал команде сдать винтовки, что и было выполнено, и винтовки были заперты Бакарджиевым в оружейке. Вернувшись, Спасов, увидев, что винтовки убраны, пошел к Бакарджиеву и потребовал у него объяснений. Мичман Бакарджиев обращался с ним грубо, что приводило к ссоре и взаимным оскорблениям. Спасов, рассердившись и опасаясь, что Бакарджиев первым вытащит револьвер, убил его несколькими револьверными выстрелами в кают-компании корабля. Пытаясь скрыть содеянное, он под угрозой револьвера он приказал кому-то из команды помочь сбросить убитого в море, после чего смертельно испугался, сам сбежал с корабля и был схвачен британским патрулем, услышавшим выстрелы. Британцы поднялись на корабль и захватили всю команду.
Наутро, вместо того, чтобы задержать команду, британское командование по моей просьбе отвезло весь экипаж корабля вместе со Спасовым в Варну. Спасову удалось бежать из тюрьмы, он перешел границу и уехал в Алжир, где со временем разбогател, женился там, одержит кабак и постоялый двор, владеет домом, - об этом рассказали мне его родственники. (…) По результатам судебного расследования, как и по моему личному суждению, ни ВКП (б), ни Болгарская коммунистическая партия не имеют никакого отношения к произошедшему».
После 1944 года Борис Стателов был депортирован в село Слатина, Ловечский район. В переписку с ним по поводу восстания крейсера «Надежда» в 1952 г. вступил полковник Иван Аржентински - впоследствии известный болгарский писатель. 3 мая 1953 года полковик письменно задал семь вопросов, сообщив Стателову, что ему известно от его бывшего начальника, морского офицера Алова, что события, описанные в повести «Восстание крейсера «Надежда», не совсем соответствуют действительности. Стателов дипломатично ответил, что ему следует сначала выяснить, по какому мотиву полковник Аржентински заинтересовался этими событиями, а самому полковнику сначала узнать, что представляет из себя автор повести. Других документов по этой переписке, хранящихся в архивах семьи Стателовых, нет.
Восстание на крейсере "Надежда" представляет собой единичный случай, не оказавший влияния на развитие событий в Болгарии по окончании Первой мировой войны. Его нельзя отнести ни к Солдатскому восстанию, ни к выступлениям в Болгарии в защиту Октябрьской революции, тем более его нельзя определить как фактор, повлиявший на восстание французских моряков на Черном море (1919 г.). Вероятно, из-за этого большинство участников восстания (кроме Спасова Атанасова и Ивана Тотева Георгиева) были осуждены, но вскоре амнистированы на основании Акта об амнистии, провозглашенного Царским указом № 1 от 4 января 1919 г.
Приговоренный к смертной казни Спас Спасов, бежавший к моменту амнистии из тюрьмы, получил изменение приговора на пожизненное заключение 24 марта 1920 г., а 2 октября 1939 г. монарх отменил этот приговор и помиловал Спасова. Двое из участников восстания после 1958 г. пытались получить народную пенсию, но им было отказано по чисто бюрократическим причинам: такая привилегия предоставлялась только заключенным по политическим мотивам с 9 июня 1923 г. по 9 сентября 1944 г.
Легенда «Надежды», вымышленной сестры «Авроры», не могла оставаться в силе после 1989 г. Но объективность требует признать, что публикации на тему "революционного бунта болгарских моряков", несомненно, способствовали награждению к его 50-летию правительством СССР трех участников восстания (организатора Спаса Спасова, благополучно скончавшегося к этому времени в Алжире - посмертно) орденом Красного Знамени и еще 9 - орденом Красной Звезды.
В активе "восстания Надежды", по сути, только 15 лет пропагандистской работы, но ее результат действителен до тех пор, пока сохраняются большинство мифов и полуправд, окружающих это историческое событие.
АТАНАС ПАНАЙОТОВ, доктор исторических наук.
_____________________________________________________________перевод с болгарского яз.
К нему добавляю переведенную с болгарского языка статью доктора историч. наук Атанаса Панайотова о том, как выглядело на самом деле "революционное восстание" на "Надежде" в 1918 г., произошедшее, кстати, в порту Севастополя.
Прилагаю также кое-какие иллюстративные материалы. Например, эту фотографию крейсера на затянутом льдом рейде Варны, сделанную одним из членов экипажа:
МИФЫ И ПОЛУПРАВДА О ВОССТАНИИ НА КРЕЙСЕРЕ "НАДЕЖДА" (1918 г.).
Опубликовано: "Морски вестник", декабрь 2008.
Офицеры крейсера "Надежда" с членами семей на льду перед своим кораблем, 1909 г.
Восстание группы болгарских моряков на учебном крейсере «Надежда» в российском порту Севастополь (15 декабря 1918 г.) - событие, достаточно освещаемое в болгарской историографии до 1989 г., было активно поднято а щит просоветской и прокоммунистической пропагандой и было представлено как определенная заслуга Болгарской коммунистической партии (БКП) перед Коммунистической партией Советского Союза (КПСС), имевшая место еще до прихода коммунистов к власти в Болгарии. Героизация этого события в художественной книге, художественном фильме, публикация ряда воспоминаний и многое другое вытесняют на задний план объективное историческое исследование, создавая в общественном сознании повторяющиеся стереотипы: «Восстание Надежды» - "небольшой болгарский морской экипаж, выступивший в поддержку Страны Советов". Поэтому событие занимает определенное место в истории болгарского революционного движения и в революционных традициях военно-морского флота.
Помимо выступления сознательных матросов в поддержку Октябрьской революции (1917 г.), восстание «Надежда» также пропагандировалось как морская часть Солдатского восстания (сентябрь 1918 г.) и «отголосок революционного движения в Болгарии».
Адмирал Иван Добрев (заместитель министра обороны, командующий ВМФ с 1960 по 1972 годы) и адмирал Васил Янакиев (главком ВМФ с 1972 по 1990 годы) также активно занимались пропагандой этих тезисов. Капитан Кирилл Галачев (главком ВМФ с 1947 по 1950 года) - участник Интербригад и антифашист, офицер, пользовавшийся авторитетом как среди партийного актива, так и среди военных - привлекался для придания большей достоверности идеологической окраске восстания матросов. Только сейчас один из исследователей события и один из многолетних пропагандистов ВМФ озвучил существенные подробности бо «обратной стороне этой медали».
"Надежда" в порту Ялты.
Сейчас, спустя 90 лет после события, этот так называемый революционный бунт нуждается в глубоком исследовании, чтобы снять с него чрезмерную идеологическую окраску, выявить мифы и полуправду. Не замеченный предыдущими исследователями парадокс заключается в следующем: до 1952 года ни историки БКП, ни командно-политическое управление ВМФ Болгарии не имели ни малейшего представления о том, что на «Надежде» был какой-либо революционный бунт, и тем более о том, как это было связано с Октябрьской революцией. 3 марта 1952 года начальник политотдела флота капитан I ранга Парашкевов написал письмо высланному на поселение в ловечское село Слатина капитану I ранга Борис Стателову (командиру корабля во время бунта) с шестью вопросами о судьбе крейсера «Надежда». К бунту относится только вопрос № 6, но содержание его, в свою очередь, весьма показательно:
«15 декабря 1918 года на корабле имели место КАКОЙ-ТО бунт, за который судили и осудили ряд матросов. Не могли бы вы поточнее осветить этот бунт: с какой целью он был организован, кто организатор, приложили ли к нему руку наша компартия или большевики, есть ли у вас сведения о ком-то из матросов - участников бунта - живы ли они, где живут в настоящее время и где работают».
С тех пор дело ускоряется благодаря идеологическому аппарату правящей партии. На самом деле поводом для письма Парашкевова стала публикация советского историка Михаила Бирмана «Контрреволюционная роль США и Антанты в Болгарии в 1918-1919 годах». в журнале «Вопросы истории», № 5 за 1951 г. Там советский автор пишет: «15 декабря 1918 г. вспыхнуло восстание на корабле Болгарского флота «Надежда», находившемся на Севастопольском рейде. Это восстание предшествовало Апрельскому восстанию 1919 года на французском Черноморском флоте под командованием Андре Марти. С помощью командования британской морской эскадры Антанта подавила восстание болгарских моряков». Этих трех предложений оказалось достаточно, чтобы привести в движение пропагандистскую машину Болгарской коммунистической партии.
На самом деле Бирман использовал термин не «революционный бунт», а «восстание». Почему эта его интерпретация не принимается болгарской коммунистической историографией, упорно оперирующей словом "бунт"? Вероятно, потому, что экипаж «Надежды» насчитывал около двадцати человек и масштаб мероприятия не соответствовал понятию «восстание», подразумевающему гораздо большую массовость. Тем не менее сигнал к действию был дан. Болгарская пропаганда того времени быстро подхватила и начала развивать тему по своим правилам. Бирман нигде не упоминает ни о том, что «восстание» было вдохновлено идеями и влиянием Октябрьской революции, ни о том, что моряки «Надежды»… показали иностранным морякам (из оккупационной Севастопольской союзной эскадры) способ, которым можно помочь находящейся в смертельной опасности Советской Республике». Это, очевидно, не имеет значения для дальнейших действий идеологического аппарата БКП.
Три фразы, приведенные советским историком, послужили девизом для повести Димитра Добревского «Бунт крейсера «Надежда», вышедшей в Болгарии 26 июня 1952 года. Только через полгода было дано первое разрешение на ознакомление с архивами обвинения против восставших матросов с "Надежды". Постановление соответствующего начальника отдела МВД гласило: «Учитывая, что судебное дело № 192/1919 оперативного интереса не представляет, находим, что оно может быть передано на рассмотрение другим лицам. Златка Янева Лаптева, хранитель Музея революционного движения в Болгарии, в отделе VIII в присъствии на нашего о.р. (оперативного работника)”.
Повесть, которую бывший командир "Надежды" Стателов оценил на офицерском собрании в Доме культуры Народного флота в 1954 году как "написанную в стиле Жюля Верна", что недалеко от истины, опередила научно-исторические исследования. Таким образом, из чисто идеологических соображений следующие публикации ищут аргументы для защиты произведения искусства, а не для разъяснения исторической правды. Более того, на эту же тему был снят болгарский художественный фильм. Через год после публикации повести были опубликованы воспоминания члена экипажа Штерю Тодинова, в 1955 г. в "Военно-историческом сборнике" опубликована статья капитана II ранга Васила Попова, а еще через три года тема «Надежда» разрабатывалась в том же духе в книге капитана II ранга Васила Попова и капитана III ранга Стояна Стоянова "Страницы из истории Болгарского флота". В 1960 году это "собрание сочинений" уже входило в число рекомендуемых к прочтению для военных моряков. Не запаздывают и публицистические выступления организатора беспорядков на корабле Спаса Спасова.
Капитан I ранга Стателов ответил через два дня после получения письма капитана I ранга Парашкевова, но адресовал свое письмо командующему флотом контр-адмиралу Бранимиру Орманову. В нем он недвусмысленно заявил: «Я не допускаю, во имя чести ВКП(б) и БКП, что Спасов, не являвшийся коммунистом, действовал по приказу и при участии одной из двух партий, потому что если бы одна из этих двух партий принимала участие в этом событии, то он (Спасов) должен был бы после побега из тюрьмы выйти на связь и попросить помощи у БКП или попасть после пересечения границы в СССР, или, по крайней мере, оставаться последовательным в своих идеях и действиях. Портупей-юнкер Спасов был бескультурным, наглым материалистом-анархистом, легко теряющим самообладание и безрассудным, абсолютно лишенным чистого идеализма большевиков или коммунистов. С другой стороны, порт Севастополя и верфь, обнесенные высокой каменной стеной, усиленно охранялись сначала немцами, а затем англичанами - изолированная операция была обречеа на неудачу и не имела реальных последствий. Убийство, совершенное Спасовым, было лишено идеологии и цели».
Французская открытка с изображением "Надежды".
В 1968 году Иван Казаков, один из апологетов бунта на крейсере «Надежда», признавался в своей публикации: «Мы обратились за помощью в Центральный военно-морской музей в Ленинграде и Музей Черноморского флота в Севастополе. Мы получили почти одинаковые ответы: «…Полное отсутствие документов по этому вопросу, видимо, связано с тем, что Севастополь находился тогда в руках врагов и большевистские организации работали в подполье». Почему никто из большевиков, якобы связавшихся с болгарскими моряками и распространивших свои идеи среди «мятежного» экипажа, не написал ни строчки о «Надежде» в своих мемуарах? Также повисло в воздухе и написанное годом ранее капитаном I ранга Кириллом Галачевым исследование, который нигде в вышеприведенной статье не объясняет, почему за время его командования ВМФ (1947 - 1950) ничего не было сделано для популяризации революционного мятежа "Надежды". ".
До 1989 года казалось, что только Владимир Павлов пытался «дать более правдивое объяснение восстанию матросов с крейсера «Надежда», указывая на то, что некоторые исследователи «слишком преувеличивает роль командира корабля в причинах бунта». Однако этот вывод не поддерживается другими авторами. Еще в 1970 году тогдашний директор Военно-морского музея капитан II ранга Радий Боев обратился к секретарю парткома Главкомата ВМФ полковнику Петко Велеву с заявлением о том, что существует много ложных утверждений о политизированном и героическом бунте крейсера "Надежда". Его рассуждения логичны: имело место убийство офицера в военное время, неисполнение приказов и в военное время, на корабле была сложная и запутанная обстановка, но не из-за командира... Но времена были другие, и его мысли остались тайной для широкой военно-морской общественности. Информация об этом случае содержится в воспоминаниях П. Велева, написанных летом 2006 г.
Попытку восстановить доброе имя капитана I ранга Стателова после 1989 года предпринял Иото Йотов в краеведческом исследовании "Балканский человек - моряк". Он указывает, что после 1944 года «эмоции взяли верх над разумом», поэтому попытка Стателова лично защитить себя в 1953 году перед офицерским собранием в Доме культуры народного флота в Варне не была принята. Когда он пролил свет на события и попробовал оправдать свои действия во время "Надеждинского бунта", после реплики из зала (вероятно, командующего флотом контр-адмирала Бранимира Орманова) "Волк натягивает овечью шубу, а зубы все же волчьи!", всем присутствующим стало ясно, что он с каперангом Стателовым покончено раз и навсегда, и страницы его героического прошлого во время войн отныне закрываются».
Капитан 1-го ранга Борис Статаелов (1886 - 1959 г.), командир "Надежды" в 1918 г.
Деятельность капитан-лейтенанта Стателова при ремонте «Надежды» заслуживает более подробного изучения. До 1989 года к следственному делу Шуменского областного суда № 372 от 1918 года, хранящемуся в Архиве МВД, были допущены несколько исследователей, в том числе капитан II ранга Васил Попов, автор публикаций 1955 и 1958 годов. Военно-морской музей получил эти материалы в виде папки, содержащей 36 документов. Официальная справка Главного штаба ВМФ о радиообмене между Варной и Одессой за 1918 г. содержит красноречивую информацию о том, что из общего числа 688 радиограмм 227 исходят от Стателова и направлены в Штаб флота и только 53 - направлены Штабом флота в Стателову. На практике на один ответ "сверху" приходится более четырех рапортов Стателова. Внимательное прочтение документов показывает, что в большинстве случаев командиру "Надежды" приходится решать серьезные проблемы самостоятельно - без необходимой финансовой и дипломатической поддержки.
Еще 20 сентября 1918 года капитан-лейтенант Стателов издал свой «Приказ № 1 по учебному крейсеру «Надежда», в котором подробно распорядился, как будет проходить жизнь экипажа во время ремонта. Он обратился за помощью в штаб ВМФ в получении газеты «Военные известия» и книг серии «Военная библиотека», а также в организации личной переписки своих подчиненных с семьями и близкими. Он немедленно приказал вернуть в Варну демобилизованных унтер-офицеров и матросов, не доложив об их деморализующем влиянии на оставшихся на корабле военнослужащих, чтобы не подвергать подчиненных возможным взысканиями со стороны начальства. Ему удалось достать продовольствие из немецкой тыловой части и организовать питание всех чинов экипажа в общей столовой, чтобы не было слухов о злоупотреблениях. Однако его усилия не увенчались успехом.
Поэтому в своем секретном донесении от 26 октября 1918 г. он сообщал командующему флотом: «Мой долг, господин генерал, передать вам дух и дисциплину команды, доверенной мне. Люди, собранные из разных частей флота, случайно оказавшиеся на крейсере, не обладают самым элементарным военным чувством команды корабля. Они отправлены (большинство из Минной роты) в Севастополь только на время, пребывание здесь давит на них, они не понимают, что здесь в трудные дни для Отечества они тоже пригодятся. События в Болгарии, неопределенность, в которой все здесь находятся, деморализующее влияние политики и местная обстановка, с которой они неизбежно, пусть и невольно, соприкасаются, очень пагубно сказались на команде. Отсутствие денег, связи и писем, а также оскорбительное отношение немецкого морского командования усилили это пагубное влияние. А циркулирующие здесь слухи о том, что немцы уйдут, а потом что придут английская и французская эскадрильи, вызывают у рядовых чувство панического страха за свою жизнь… И в команде нет того духа и дисциплины, в которых многие годы мы воспитывали настоящего болгарского моряка».
Этот доклад должен был служить должным основанием для беспокойства начальника, тем более что в то время главнокомандующим ВМФ был генерал-майор Константин Кирков, который является отцом болгарской военной педагогики и мог как специалист предсказать, куда заведут такие дела с экипажем «Надежда»». Более того, другим секретным рапортом от того же числа Стателов предложил командующему флотом передать в суд дело унтер-офицера Стойко Врачева, обвиняемого в организаии контрабанды. Разбирательство были недолгим, и единственной реакцией Штаба армии стал приказ Штабу флота от 30 октября 1918 г.: «Подождать, пока объединенные флоты Антанты не зайдут в Черное море». Затем командующий флотом должен был направить специалистов для осмотра "парохода" и принятия решения о его ремонте. Приказ Стателову приобретает следующую формулировку, подписанную начальником штаба флота капитан-лейтенантом Георгием Куповым 3 ноября того же года: «"Надежда" подождет с ремонтом, пока вы снова не получите приказ».
5 ноября того же года, после очередного рапорта Стателова, Штаб флота отреагировал, хоть и с запозданием, донесением в оперативный отдел Штаба армии, в котором описывалось состояние "Надежды" - техническое, а не экипажа, и настаивал на том, чтобы просить главное командование Антанты и командующего ее черноморского флота взять под свою охрану крейсер «Надежда» и разрешить продолжить его ремонт на тех условиях, на которых он был спущен на воду во время немецкой оккупации Севастополя». 16 ноября того же года Штаб армии телеграммой лишь подтверждает, что Стателов остается командиром «Надежды». Тем не менее встревоженный офицер продолжает ожидать от Главного штаба флота какой-то другой реакции, и 18 ноября лаконично напоминает о себе: "Верфь закрыта. Ремонт остановлен. Ожидаю приказа». Резолюция исполняющего обязанности командующего флотом капитана II ранга Рашко Серафимова на это оказывается еще лаконичнее: «Это подождет».
Поскольку до сих пор не найден и не опубликован документ, которым генерал Кирков, командующий флотом до 12 мая 1919 г., просил помощи у Штаба Действующей армии для возвращения «Надежды» в Болгарию, часть вины за ухудшение ситуации на корабле несет и он, и его заместители. Неизвестно также, участвовали ли болгарские дипломатические представители в просьбе Стателова проинформировать Великобританию и Францию о статусе корабля в Севастополе.
И ситуация действительно развивалась неблагоприятно. Ровно через месяц после приведенного тревожного сообщения Стателов издал свой Приказ № 17 в связи с прибытием в Севастополь кораблей «бывших наших врагов» Англии, Франции, Италии и Греции. В радиограмме от 19 ноября 1918 г. командующему флота командир "Надежды" сообщает о том, что на многочисленные рапорты и запросы: «До сих пор не получил никакого ответа». 7 декабря 1918 года Стателов вновь напомнил о своих требованиях, изложенных в четырех рапортах и трех радиограммах, объяснив «я не могу избежать последствий неурегулирования вопроса денежного довольствия для экипажа вверенного мне крейсера. Эти последствия нанесут ущерб дисциплине, нравам и доброму имени болгар в глазах здешних жителей». Через день Стателов прислал еще одно донесение, в котором сообщалось, что у него произошло серьезное столкновение с начальником штаба французской эскадры, который приказал ему немедленно спустить болгарский флаг «Надежды», «чтобы больше его не видеть». Болгарский офицер ответил, что это можно сделать только после четкого приказа болгарского командования или после провозглашения подобного в условиях перемирия Антанты с Болгарией.
Завершение этого доклада еще раз иллюстрирует ситуацию, в которой был вынужден действовать Стателов: «Убедительно прошу присылать мне периодического курьера с необходимыми инструкциями, чтобы я не оставался, как прежде, в неведении по таким важным вопросам, как изложенные здесь. Кроме того, мне необходимо знать ответы на ряд представленных мною докладов, поскольку не вижу оснований быть забытым флотом». А вот на практике командир «Надежды» был забыт. Через восемь дней после этого доклада вспыхнул так называемый революционный бунт, из-за которого Стателов был впоследствии незаслуженно обойден вниманием большинства исследователей болгарской военно-морской истории.
Хотя подробные объяснения Стателова о событиях на крейсере 15 декабря 1918 г. были расшифрованы в 1954 г. и хранятся в Военно-морском музее, они не подвергались обширным исследованиям и публикациям ни до, ни после 1989 г. Они не только не лишены логики, но и совпадают с фактами, изложенными как "обстоятельства дела" в обвинительном акте Варненской полевой военной прокуратуры от 31 марта 1919 г. и заслуживают внимания исследователя:
«Учитывая создавшуюся таким образом психическую обстановку в день убийства (мичмана I ранга Бакарджиева ), портупей-юкеру Спасову (убийца Бакарджиева) удалось убедить команду коллективно потребовать возвращения в Болгарию. Я отверг это их коллективное действие и к полудню приказал команде построиться... Я предстал перед ними один и без оружия. Я расспрашивал каждого отдельно. Я отвечал на их вопросы по отдельности, я говорил с ними. В результате мне стало ясно, что под влиянием Спасова многие матросы были дисциплинарно разложены, что их пребывание на корабле становилось совершенно бессмысленно, и, чтобы предотвратить возможные осложнения, я решил не дожидаться, пока британское командование снимет нас с корабля или захватит нас в плен. И я обещал просить английское командование, чтобы сегодня же матросов отправили с истребителем (миноносцем) в Варну. Они остались довольны и дружно ответили на приветствие. Спасов отдал мне воинское приветствие и когда я входил, и когда выходил. Я сказал матросам поститься с остающимися на корабле и собираться в дорогу. Затем приказал им обедать. После обеда я по обыкновеную отпустил свободных от вахты (в том числе и Спасова) в отпуск. Лично присутствовал при их уходе.
Затем я отправился на английский адмиральский броненосец и попросил адмирала приказать доставить мою команду на истребителе в Варну. Он пообещал дать мне истребитель на следующее утро. Когда я подошел к парадным воротам верфи, чтобы пройти на свой корабль и порадовать команду известием, начальник караула сообщил мне, что на моем корабле был убит и выброшен в море офицер, а перепуганного убийцу схватили британские патрули.
Отправляясь на английский флагманский корабль, я оставил на "Надежде" инженер-лейтенанта Букова и техника-мичмана I ранга Бакарджиева, сообщив им цель своего ухода и дав им указание быть тактичным с командой до моего возвращения. Лейтенант Буков самовольно покинул корабль и вышел в город. Мичман Бакарджиев, имевший плохие отношения со Спасовым (оба они были из Военно-морского училища), по собственной инициативе до возвращения Спасова из отпуска приказал команде сдать винтовки, что и было выполнено, и винтовки были заперты Бакарджиевым в оружейке. Вернувшись, Спасов, увидев, что винтовки убраны, пошел к Бакарджиеву и потребовал у него объяснений. Мичман Бакарджиев обращался с ним грубо, что приводило к ссоре и взаимным оскорблениям. Спасов, рассердившись и опасаясь, что Бакарджиев первым вытащит револьвер, убил его несколькими револьверными выстрелами в кают-компании корабля. Пытаясь скрыть содеянное, он под угрозой револьвера он приказал кому-то из команды помочь сбросить убитого в море, после чего смертельно испугался, сам сбежал с корабля и был схвачен британским патрулем, услышавшим выстрелы. Британцы поднялись на корабль и захватили всю команду.
Наутро, вместо того, чтобы задержать команду, британское командование по моей просьбе отвезло весь экипаж корабля вместе со Спасовым в Варну. Спасову удалось бежать из тюрьмы, он перешел границу и уехал в Алжир, где со временем разбогател, женился там, одержит кабак и постоялый двор, владеет домом, - об этом рассказали мне его родственники. (…) По результатам судебного расследования, как и по моему личному суждению, ни ВКП (б), ни Болгарская коммунистическая партия не имеют никакого отношения к произошедшему».
После 1944 года Борис Стателов был депортирован в село Слатина, Ловечский район. В переписку с ним по поводу восстания крейсера «Надежда» в 1952 г. вступил полковник Иван Аржентински - впоследствии известный болгарский писатель. 3 мая 1953 года полковик письменно задал семь вопросов, сообщив Стателову, что ему известно от его бывшего начальника, морского офицера Алова, что события, описанные в повести «Восстание крейсера «Надежда», не совсем соответствуют действительности. Стателов дипломатично ответил, что ему следует сначала выяснить, по какому мотиву полковник Аржентински заинтересовался этими событиями, а самому полковнику сначала узнать, что представляет из себя автор повести. Других документов по этой переписке, хранящихся в архивах семьи Стателовых, нет.
Восстание на крейсере "Надежда" представляет собой единичный случай, не оказавший влияния на развитие событий в Болгарии по окончании Первой мировой войны. Его нельзя отнести ни к Солдатскому восстанию, ни к выступлениям в Болгарии в защиту Октябрьской революции, тем более его нельзя определить как фактор, повлиявший на восстание французских моряков на Черном море (1919 г.). Вероятно, из-за этого большинство участников восстания (кроме Спасова Атанасова и Ивана Тотева Георгиева) были осуждены, но вскоре амнистированы на основании Акта об амнистии, провозглашенного Царским указом № 1 от 4 января 1919 г.
Приговоренный к смертной казни Спас Спасов, бежавший к моменту амнистии из тюрьмы, получил изменение приговора на пожизненное заключение 24 марта 1920 г., а 2 октября 1939 г. монарх отменил этот приговор и помиловал Спасова. Двое из участников восстания после 1958 г. пытались получить народную пенсию, но им было отказано по чисто бюрократическим причинам: такая привилегия предоставлялась только заключенным по политическим мотивам с 9 июня 1923 г. по 9 сентября 1944 г.
Легенда «Надежды», вымышленной сестры «Авроры», не могла оставаться в силе после 1989 г. Но объективность требует признать, что публикации на тему "революционного бунта болгарских моряков", несомненно, способствовали награждению к его 50-летию правительством СССР трех участников восстания (организатора Спаса Спасова, благополучно скончавшегося к этому времени в Алжире - посмертно) орденом Красного Знамени и еще 9 - орденом Красной Звезды.
В активе "восстания Надежды", по сути, только 15 лет пропагандистской работы, но ее результат действителен до тех пор, пока сохраняются большинство мифов и полуправд, окружающих это историческое событие.
АТАНАС ПАНАЙОТОВ, доктор исторических наук.
_____________________________________________________________перевод с болгарского яз.