Нербелет. Финал
- Ты-то сам, древность музейная, когда уплывешь? - спросил я.
- А я не уплыву, - ответил Кано. - Зачем? Мне и тут неплохо.
- Но ты же, наверное, скучаешь по своим друзьям, - слова маленького музыканта не на шутку меня озадачили. - По близким. У тебя же там мать осталась, ты подумай...
- Я не знаю, что будет, - Кано улегся на нагретые солнцем камни и достал из кармана трубку. - Но мне почему-то кажется, что Бел уплыла отнюдь не просто так. Запад выбрал ее. Кто знает, может быть, побывав там, она сделает так, что наши начнут возвращаться.
Мне сделалось больно от слов Кано, но я не подал виду.
- Ты правда думаешь, что она приплывет обратно? - спросил я через какое-то время, когда достал сигарету и тоже закурил. - Вы ведь не можете здесь жить. Этот мир искажен. И он убивает вас.
- Меня вот, например, не убил, - пожал плечами мой друг. - Считай, что я живое доказательство того, что мы можем тут существовать. Нужно только время... И совместные усилия. Как с той, так и с другой стороны.
Я молчал. Мне очень хотелось верить ему, но страх во мне все еще был силен. Я слишком полюбил свое уныние, и оно, увы, продолжало отвечать мне взаимностью.
- Понимаешь, - добавил Кано через некоторое время, выпуская изо рта струйку дыма, - невозможно, чтобы в один день Арда стала трах, бах - и Неискаженная. Точнее, скорее всего, так оно однажды и случится, что трах-бах, и вот вам. Но это не значит, что надо сидеть, сложа руки! Делать что-то надо начинать уже сейчас.
- Пожалуй, - ответил я, глядя на воду. - Но это такой труд. Я не знаю, потяну ли это. Не знаю, потянут ли это другие люди. Знаю только одно - я все еще люблю ее. И я правда очень хочу, чтобы она вернулась. Пусть не сейчас. Пусть потом. Пусть мне будет шестьдесят, семьдесят, сто лет. Только бы увидеть ее еще раз.
- Для Единого нет ничего невозможного, - отозвался Кано, глядя в небо. Вечерело. В домах над рекой начали зажигаться первые огни.
- Пойдем, - сказал я наконец, когда мы докурили. - Надо еще весь бардак убрать, что мы с тобой развели. И позвонить Дину, сказать, что я завтра не работаю.
- Бардак убрать - хорошее дело, - ответил маленький волынщик. - И выпить чего-нибудь после. Я, конечно, много всякого за свою жизнь повидал, но чтоб такое...
***
Времени с той поры прошло действительно много.
Я уехал в Арнор спустя пару месяцев после всего произошедшего. После Арнора был Харад, но недолго. В конце концов, я осел в Итилиэне, открыл свое дело, и старался изо всех сил не вспоминать о случившемся.
А потом ко мне начала приходить Музыка.
Сначала это было во снах. Я видел освещенные закатным солнцем лесные поляны и белые лучистые набережные, на которых танцевали люди. Странные люди, не по-здешнему улыбчивые, со светлыми, открытыми лицами. Я не помнил всех деталей своих сновидений, кроме того, что мне было в них исключительно хорошо. После подобных снов я просыпался, и Музыка в моей голове продолжала звучать. Я садился за стол и записывал ее.
Чуть позже, я стал слышать Музыку постоянно. Я словно слушал мир, и он отзывался мне. Друзья говорили, что я сильно изменился. Однажды Дин заехал ко мне, и, увидев меня, в первую же минуту выдал:
- Ты стал таким спокойным, Эйдан.
А я не нашел, что отвеить. Я действительно сделался очень спокоен. Кошмары про Развоплощенных более не мучали меня.
Иногда во снах я видел Нербелет. В отличие от других обитателей чудесной страны, она часто выглядела уставшей. Но в этой усталости не было прежней обреченности и потерянности. Это была усталость человека, который посвятил себя чему-то большему. Она, наверное, была счастлива, пусть и по-своему.
Да и потом, хоть Запад и выбрал ее, Нербелет была наполовину человеком.
А потом я наконец решился показать миру Музыку, которую слышал.
Нет, ажиотажа она не вызвала.
- Милые песенки, - сказал Дин, послушав то, что я записал. - Сразу видно, что мама твоя родом из Шира. Что ж, думаю, они вполне заслуживают того, чтобы их выпустить.
Нет, я не снискал бешеной популярности. Пожалуй, в прежние времена я бы порвался на гондорский флаг, чтобы сделать все идеально. Но сейчас мне было все равно. Мне было важнее быть услышанным теми, кто должен был услышать.
И они услышали меня.
Позднее, примерно через пять леь после того, как я выпустил свой первый альбом, на улицах Итилиэна и других городов, где мне приходилось бывать, время от времени стали появляться интересные люди. Они походили на обитателей моих снов. Молодые, веселые, подтянутые и очень любопытные. Я пытался заговорить с некоторыми и первым делом спрашивал, откуда они. Они всегда отвечали что-то вроде "Из Рохана" или "Из Арнора", "Из Палисора", - но в их глазах я видел спокойный, мягкий свет, а их акцент был причудливым, не слышанным мною ранее. Несмотря на открытость и дружелюбие, эти ребята всегда держались несколько особняком, и я старался особенно к ним не лезть - просто наблюдал за ними со стороны, а они, в свою очередь, украдкой следили за мной. Что забавляло меня более всего, так это то, что в местах их сборищ каким-то необьяснимым образом начинала играть моя музыка, хотя в других местах я слышал ее редко. Им нравилось.
И вот, однажды (прошло около пятнадцати лет с той поры, как уплыла Нербелет, и я успел еще раз жениться и даже завести ребенка, а потом, к великому сожалению, развестись), меня неожиданно снова занесло в Бри.
По правде говоря, Бри ничуть не изменился. То есть, разумеется, изменилась обстановка - теперь город еще более разросся, старые места позакрывались, новые открылись - но в целом, дела обстояли так же, как и пятнадцать лет назад.
Я завернул в одну из недавно открывшихся таверн, и каково же было мое удивление, когда за стойкой я увидел никого иного, как... Кано.
- Здорово, экспонат! - сказал я ему, присаживаясь напротив. - Ты тут какими судьбами?
- Волею Илуватара, вот какими, - невозмутимо отозвался тот. - И, по правде говоря, я так и знал, что ты зайдешь сегодня.
И, немного погодя, добавил:
- А ты ничуть не изменился. Только волосы совсем побелели. Скоро станешь как я.
- Маленький беленький дядя, - ухмыльнулся я, стараясь выглядеть как можно беспечней. - Что ж, я рад, что наши пути снова пересеклись.
По правде говоря, я чувствовал себя неуютно, потому что при виде Кано воспоминания снова нахлынули на меня.
Эльф ничего не сказал, только плеснул мне эля и задумался о своем.
И все бы ничего, да только из кухни внезапно вынырнула светловолосая девчушка - крошечная, на вид лет десяти или двенадцати, мягкая и проворная, - и остановилась посреди бара, глядя на Кано. А я глядел на нее, и странное чувство, похожее на то, которое я испытал, когда впервые увидел Нербелет, начинает накрывать меня.
- Познакомься, - сказал Кано. - Моя племянница. Совсем маленькая, но уже очень талантливая. Помогает мне на кухне. Эй, Мел! Подойди-ка сюда.
Девочка неуверенно подошла к нам, глядя то на меня, то на Кано. Только сейчас я заметил, что глаза у нее большие, серые и далеко посаженные, а личико - круглое, с маленьким подбородком.
Мел... Так вот, значит, как ты ее назвала.
После посиделок с Кано я вышел на улицу. Из открытого бара напротив доносилась музыка. Одна из моих песен. А стоящая около него на улице молодежь смотрела на меня, когда я проходил мимо.
Светлыми, нездешними глазами.
Мел не стала долго с нами разговаривать. Убежала. Стеснялась. Я понимал ее смущение - внезапно встретить человека, столь похожего на тебя, но - человека до мозга костей, тот еще шок. Наверное, потом она спросит Кано обо мне. Наверное. А может быть, и забудет. Одно я знал наверняка - я - не забуду.
И, скорее всего, завтра же зайду в таверну, попробую снова заговорить с Мел, спрошу ее о том, куда же девалась ее мама. Это не будет легко, это будет больно, но я готов.
Теперь я к этому готов.
Проходя через мост, я останавливаюсь посередине и гляжу на воду.
Где-то ты сейчас, моя Нербелет? С кем смеешься ты, какие чудеса вызываешь к жизни ловкими своими, чуткими, грубыми на вид пальцами? И почему твоя - нет, наша дочь - не с тобой? Почему я увидел ее, но не увидел тебя?
В любом случае, спасибо тебе. Спасибо тебе за этот подарок.
Это - лучшее, что ты могла для меня сделать.
Мне важны люди, которые слушают мою музыку, мне действительно важно то, что они начали возвращаться назад, однако, сейчас я понимаю, что не только этого я хотел.
А хотел бы я, чтобы ты пришла ко мне.
Пусть мне будет больно.
Пусть мы навряд ли будем вместе.
Пусть это изначально было невозможно.
Я ведь совсем не изменился, Бел. Почти совсем не изменился внутри. Да, мне говорят, что я стал мудрее и спокойнее - но я все тот же разгильдяй, не умеющий дарить любовь, не умеющий ничего, кроме записывания своих дурацких
песенок. Я стараюсь. Стараюсь быть хорошим человеком, стараюсь быть хорошим другом - но любить тебя так, как этого хочешь ты, так, как ты этого достойна, я навряд ли сумею.
Я только знаю одно - что бы ни было, отныне я буду рядом с Мел. Может быть, однажды я увезу ее в Итилиэн. Познакомлю с сыном. Они будут играть вместе, будут делать то, что не сумели сделать мы.
Ведь, как-никак, они брат и сестра.
Слишком много земного, слишком много человеческого во мне. Ты это не потянешь. Ты не сможешь, как другие, легендарные, до тебя, - как ни странно, они сумели это выдержать потому, что были эльфийками целиком.
Ты - наполовину человек. Это и делает тебя такой уязвимой - и такой удивительной.
Я стою на мосту и смотрю на воду. Вода отражает фонарные блики и мою тень.
А еще краем глаза я замечаю силуэт, приближающийся ко мне с другого конца моста.
Не со стороны баров, а со стороны парка, над которым высятся белые громады людских строений.
Тоненький, темный силуэт, чуть подсвеченный фонарями. Я не вижу лица.
Лишь в какой-то момент я понимаю, что этот силуэт - женский.
Не знаю, что за сила владеет мной. Я знаю, что это будет неправильно. После стольких лет, после того, как многое было пережито по отдельности, я не знаю, сумею ли. Я не верю, что сумею. Но зачем-то, глядя на приближающуюся ко мне женщину и чувствуя, как бешено колотится мое сердце, безнадежно прошу: пусть это будет она.
Эру Всевышний, смилуйся надо мной, сжалься. Пусть это будет не она.
Нет. Не жалей, прошу.
Пусть это будет она.
Женщина останавливается в нескольких шагах от меня. Только сейчас я понимаю, что волосы у нее - спутанные, коротко стриженные, и золотые.
Или это свет фонаря дарит им такой оттенок.
Я стою, не смея вздохнуть, и она тоже стоит - и хоть бы шелохнулась.
Пожалуйста.
Пожалуйста, пожалуйста.
Пусть это будет она.
Пусть.
Я собираюсь с духом и делаю шаг ей навстречу.
Женщина делает шаг навстречу мне.
Золотые блики, словно странные звери, играют в ее волосах.
- А я не уплыву, - ответил Кано. - Зачем? Мне и тут неплохо.
- Но ты же, наверное, скучаешь по своим друзьям, - слова маленького музыканта не на шутку меня озадачили. - По близким. У тебя же там мать осталась, ты подумай...
- Я не знаю, что будет, - Кано улегся на нагретые солнцем камни и достал из кармана трубку. - Но мне почему-то кажется, что Бел уплыла отнюдь не просто так. Запад выбрал ее. Кто знает, может быть, побывав там, она сделает так, что наши начнут возвращаться.
Мне сделалось больно от слов Кано, но я не подал виду.
- Ты правда думаешь, что она приплывет обратно? - спросил я через какое-то время, когда достал сигарету и тоже закурил. - Вы ведь не можете здесь жить. Этот мир искажен. И он убивает вас.
- Меня вот, например, не убил, - пожал плечами мой друг. - Считай, что я живое доказательство того, что мы можем тут существовать. Нужно только время... И совместные усилия. Как с той, так и с другой стороны.
Я молчал. Мне очень хотелось верить ему, но страх во мне все еще был силен. Я слишком полюбил свое уныние, и оно, увы, продолжало отвечать мне взаимностью.
- Понимаешь, - добавил Кано через некоторое время, выпуская изо рта струйку дыма, - невозможно, чтобы в один день Арда стала трах, бах - и Неискаженная. Точнее, скорее всего, так оно однажды и случится, что трах-бах, и вот вам. Но это не значит, что надо сидеть, сложа руки! Делать что-то надо начинать уже сейчас.
- Пожалуй, - ответил я, глядя на воду. - Но это такой труд. Я не знаю, потяну ли это. Не знаю, потянут ли это другие люди. Знаю только одно - я все еще люблю ее. И я правда очень хочу, чтобы она вернулась. Пусть не сейчас. Пусть потом. Пусть мне будет шестьдесят, семьдесят, сто лет. Только бы увидеть ее еще раз.
- Для Единого нет ничего невозможного, - отозвался Кано, глядя в небо. Вечерело. В домах над рекой начали зажигаться первые огни.
- Пойдем, - сказал я наконец, когда мы докурили. - Надо еще весь бардак убрать, что мы с тобой развели. И позвонить Дину, сказать, что я завтра не работаю.
- Бардак убрать - хорошее дело, - ответил маленький волынщик. - И выпить чего-нибудь после. Я, конечно, много всякого за свою жизнь повидал, но чтоб такое...
***
Времени с той поры прошло действительно много.
Я уехал в Арнор спустя пару месяцев после всего произошедшего. После Арнора был Харад, но недолго. В конце концов, я осел в Итилиэне, открыл свое дело, и старался изо всех сил не вспоминать о случившемся.
А потом ко мне начала приходить Музыка.
Сначала это было во снах. Я видел освещенные закатным солнцем лесные поляны и белые лучистые набережные, на которых танцевали люди. Странные люди, не по-здешнему улыбчивые, со светлыми, открытыми лицами. Я не помнил всех деталей своих сновидений, кроме того, что мне было в них исключительно хорошо. После подобных снов я просыпался, и Музыка в моей голове продолжала звучать. Я садился за стол и записывал ее.
Чуть позже, я стал слышать Музыку постоянно. Я словно слушал мир, и он отзывался мне. Друзья говорили, что я сильно изменился. Однажды Дин заехал ко мне, и, увидев меня, в первую же минуту выдал:
- Ты стал таким спокойным, Эйдан.
А я не нашел, что отвеить. Я действительно сделался очень спокоен. Кошмары про Развоплощенных более не мучали меня.
Иногда во снах я видел Нербелет. В отличие от других обитателей чудесной страны, она часто выглядела уставшей. Но в этой усталости не было прежней обреченности и потерянности. Это была усталость человека, который посвятил себя чему-то большему. Она, наверное, была счастлива, пусть и по-своему.
Да и потом, хоть Запад и выбрал ее, Нербелет была наполовину человеком.
А потом я наконец решился показать миру Музыку, которую слышал.
Нет, ажиотажа она не вызвала.
- Милые песенки, - сказал Дин, послушав то, что я записал. - Сразу видно, что мама твоя родом из Шира. Что ж, думаю, они вполне заслуживают того, чтобы их выпустить.
Нет, я не снискал бешеной популярности. Пожалуй, в прежние времена я бы порвался на гондорский флаг, чтобы сделать все идеально. Но сейчас мне было все равно. Мне было важнее быть услышанным теми, кто должен был услышать.
И они услышали меня.
Позднее, примерно через пять леь после того, как я выпустил свой первый альбом, на улицах Итилиэна и других городов, где мне приходилось бывать, время от времени стали появляться интересные люди. Они походили на обитателей моих снов. Молодые, веселые, подтянутые и очень любопытные. Я пытался заговорить с некоторыми и первым делом спрашивал, откуда они. Они всегда отвечали что-то вроде "Из Рохана" или "Из Арнора", "Из Палисора", - но в их глазах я видел спокойный, мягкий свет, а их акцент был причудливым, не слышанным мною ранее. Несмотря на открытость и дружелюбие, эти ребята всегда держались несколько особняком, и я старался особенно к ним не лезть - просто наблюдал за ними со стороны, а они, в свою очередь, украдкой следили за мной. Что забавляло меня более всего, так это то, что в местах их сборищ каким-то необьяснимым образом начинала играть моя музыка, хотя в других местах я слышал ее редко. Им нравилось.
И вот, однажды (прошло около пятнадцати лет с той поры, как уплыла Нербелет, и я успел еще раз жениться и даже завести ребенка, а потом, к великому сожалению, развестись), меня неожиданно снова занесло в Бри.
По правде говоря, Бри ничуть не изменился. То есть, разумеется, изменилась обстановка - теперь город еще более разросся, старые места позакрывались, новые открылись - но в целом, дела обстояли так же, как и пятнадцать лет назад.
Я завернул в одну из недавно открывшихся таверн, и каково же было мое удивление, когда за стойкой я увидел никого иного, как... Кано.
- Здорово, экспонат! - сказал я ему, присаживаясь напротив. - Ты тут какими судьбами?
- Волею Илуватара, вот какими, - невозмутимо отозвался тот. - И, по правде говоря, я так и знал, что ты зайдешь сегодня.
И, немного погодя, добавил:
- А ты ничуть не изменился. Только волосы совсем побелели. Скоро станешь как я.
- Маленький беленький дядя, - ухмыльнулся я, стараясь выглядеть как можно беспечней. - Что ж, я рад, что наши пути снова пересеклись.
По правде говоря, я чувствовал себя неуютно, потому что при виде Кано воспоминания снова нахлынули на меня.
Эльф ничего не сказал, только плеснул мне эля и задумался о своем.
И все бы ничего, да только из кухни внезапно вынырнула светловолосая девчушка - крошечная, на вид лет десяти или двенадцати, мягкая и проворная, - и остановилась посреди бара, глядя на Кано. А я глядел на нее, и странное чувство, похожее на то, которое я испытал, когда впервые увидел Нербелет, начинает накрывать меня.
- Познакомься, - сказал Кано. - Моя племянница. Совсем маленькая, но уже очень талантливая. Помогает мне на кухне. Эй, Мел! Подойди-ка сюда.
Девочка неуверенно подошла к нам, глядя то на меня, то на Кано. Только сейчас я заметил, что глаза у нее большие, серые и далеко посаженные, а личико - круглое, с маленьким подбородком.
Мел... Так вот, значит, как ты ее назвала.
После посиделок с Кано я вышел на улицу. Из открытого бара напротив доносилась музыка. Одна из моих песен. А стоящая около него на улице молодежь смотрела на меня, когда я проходил мимо.
Светлыми, нездешними глазами.
Мел не стала долго с нами разговаривать. Убежала. Стеснялась. Я понимал ее смущение - внезапно встретить человека, столь похожего на тебя, но - человека до мозга костей, тот еще шок. Наверное, потом она спросит Кано обо мне. Наверное. А может быть, и забудет. Одно я знал наверняка - я - не забуду.
И, скорее всего, завтра же зайду в таверну, попробую снова заговорить с Мел, спрошу ее о том, куда же девалась ее мама. Это не будет легко, это будет больно, но я готов.
Теперь я к этому готов.
Проходя через мост, я останавливаюсь посередине и гляжу на воду.
Где-то ты сейчас, моя Нербелет? С кем смеешься ты, какие чудеса вызываешь к жизни ловкими своими, чуткими, грубыми на вид пальцами? И почему твоя - нет, наша дочь - не с тобой? Почему я увидел ее, но не увидел тебя?
В любом случае, спасибо тебе. Спасибо тебе за этот подарок.
Это - лучшее, что ты могла для меня сделать.
Мне важны люди, которые слушают мою музыку, мне действительно важно то, что они начали возвращаться назад, однако, сейчас я понимаю, что не только этого я хотел.
А хотел бы я, чтобы ты пришла ко мне.
Пусть мне будет больно.
Пусть мы навряд ли будем вместе.
Пусть это изначально было невозможно.
Я ведь совсем не изменился, Бел. Почти совсем не изменился внутри. Да, мне говорят, что я стал мудрее и спокойнее - но я все тот же разгильдяй, не умеющий дарить любовь, не умеющий ничего, кроме записывания своих дурацких
песенок. Я стараюсь. Стараюсь быть хорошим человеком, стараюсь быть хорошим другом - но любить тебя так, как этого хочешь ты, так, как ты этого достойна, я навряд ли сумею.
Я только знаю одно - что бы ни было, отныне я буду рядом с Мел. Может быть, однажды я увезу ее в Итилиэн. Познакомлю с сыном. Они будут играть вместе, будут делать то, что не сумели сделать мы.
Ведь, как-никак, они брат и сестра.
Слишком много земного, слишком много человеческого во мне. Ты это не потянешь. Ты не сможешь, как другие, легендарные, до тебя, - как ни странно, они сумели это выдержать потому, что были эльфийками целиком.
Ты - наполовину человек. Это и делает тебя такой уязвимой - и такой удивительной.
Я стою на мосту и смотрю на воду. Вода отражает фонарные блики и мою тень.
А еще краем глаза я замечаю силуэт, приближающийся ко мне с другого конца моста.
Не со стороны баров, а со стороны парка, над которым высятся белые громады людских строений.
Тоненький, темный силуэт, чуть подсвеченный фонарями. Я не вижу лица.
Лишь в какой-то момент я понимаю, что этот силуэт - женский.
Не знаю, что за сила владеет мной. Я знаю, что это будет неправильно. После стольких лет, после того, как многое было пережито по отдельности, я не знаю, сумею ли. Я не верю, что сумею. Но зачем-то, глядя на приближающуюся ко мне женщину и чувствуя, как бешено колотится мое сердце, безнадежно прошу: пусть это будет она.
Эру Всевышний, смилуйся надо мной, сжалься. Пусть это будет не она.
Нет. Не жалей, прошу.
Пусть это будет она.
Женщина останавливается в нескольких шагах от меня. Только сейчас я понимаю, что волосы у нее - спутанные, коротко стриженные, и золотые.
Или это свет фонаря дарит им такой оттенок.
Я стою, не смея вздохнуть, и она тоже стоит - и хоть бы шелохнулась.
Пожалуйста.
Пожалуйста, пожалуйста.
Пусть это будет она.
Пусть.
Я собираюсь с духом и делаю шаг ей навстречу.
Женщина делает шаг навстречу мне.
Золотые блики, словно странные звери, играют в ее волосах.