И повторится все...
Гагарин пытаясь придать своему голосу больше отваги, чего-то залихватского, простонародного - произнес:
- Поехали! - и вжался в кресло поплотнее.
- Не верю! - сказал Станиславский и в очередной раз не повернул ключ на старт.
"Ну вот, - подумал Гагарину и вспомнил Черномырдина , - пытаешься сделать, как лучше, а получается как всегда".
Гагарин немного погрустнел, но продолжал лежать в кресле. Он готов был еще так лежать и ждать запуска двигателей тридцать три года, три месяца и три дня, потому что он знал, что его ждут звезды. Чтобы вновь собраться с мыслями, он посмотрел в иллюминатор. Там смеркалось. Точнее там была совсем ночь. И аптека. На улицу из нее вышел Гагарин и остановился в свете фонаря. В руках он мял пачку аспирина.
- Паэхалы! - крикнул ему кто-то из шестерки.
- Не верю. - пробурчал Гагарин.
- Поехали! - и вжался в кресло поплотнее.
- Не верю! - сказал Станиславский и в очередной раз не повернул ключ на старт.
"Ну вот, - подумал Гагарину и вспомнил Черномырдина , - пытаешься сделать, как лучше, а получается как всегда".
Гагарин немного погрустнел, но продолжал лежать в кресле. Он готов был еще так лежать и ждать запуска двигателей тридцать три года, три месяца и три дня, потому что он знал, что его ждут звезды. Чтобы вновь собраться с мыслями, он посмотрел в иллюминатор. Там смеркалось. Точнее там была совсем ночь. И аптека. На улицу из нее вышел Гагарин и остановился в свете фонаря. В руках он мял пачку аспирина.
- Паэхалы! - крикнул ему кто-то из шестерки.
- Не верю. - пробурчал Гагарин.