Cuba Libretto
Why, why can't I be funny Irish guy who sings all the time!
Сегодня вторник, уже почти 12, я до сих пор сижу на работе, мои дурацкие рыжие туфли к вечеру ужасно жмут, я только что выпила стакан ряженки и, копаясь в рабочих файлах, вдруг захотела стать другим человеком. Совсем другим человеком.
Я - коричневая кубинская женщина, и я уже много лет живу на этом свете.
У меня на голове мало волос, но много цветов, пунцовых как вечернее солнце над пляжами Варадеро. Каждое утро я срезаю эти цветы в саду возле дома, моего маленького деревянного домика в квартале Вьеха. Пока я варю густой черный кофе, они стоят у окна в жестяной банке с водой, и я успеваю словить носом их тоненький запах за миг до того, как воздух в комнате станет насквозь кофейным. На завтрак у меня - тонкая белая сигаретка и желтая папайя с рынка в Малеконе. Затушив окурок о влажную косточку, я беру букетик и направляюсь в спальню. Сегодня я одену белоснежную блузу из хлопка, у меня много таких блуз из прохладного хлопка, из хрустящего льна, из жатого ситца, и все - белоснежные, чего не скажешь о моих зубах, что правда - то правда. Но на моих белых блузах не найдется ни единого пятнышка, это вам каждый скажет, потому что я никогда не ношу их больше чем один день - всего несколько часов, до конца сиесты. В шкатулке с потертой бархатной изнанкой лежат мои украшения: без тяжелых берилловых серег моя голова кажется слишком легкой и пустой, у женщины должны быть серьги до плеч, чтобы мысли не витали в облаках. А ожерелье из разноцветного стекла - о, это настоящее сокровище, еще маленькой девочкой я часами могла перебирать холодные камни в маминой спальне, умостившись у шершавого подоконника, от которого немели локти. Теперь оно лежит в моей спальне, и я могу брать его когда захочу, ложить на грудь, застегивать ржавый от пота железный крючок, протирать камни тряпочкой. 34 камня, и все - разных цветов. Мой любимый - пунцовый, крайний справа, когда ожерелье висит у меня на шее я не могу его видеть, поэтому часто проверяю рукой - на месте ли. Мне кажется, что он теплый. Понимаете, все остальные стекляшки - холодные, а этот пунцовый камень - теплый. Пунцовый - мой любимый цвет.
На голову я повязываю синий шелковый шарф. Цветы туго стягиваю ниткой, прикалываю к шелку острой шпилькой. С комода беру китайский пестрый веер с надписью Cuba. Я готова.
Моя желтая стена совсем недалеко, сразу за сигарной лавкой. Другие мамаситы могут менять наряды хоть каждый день, уподобляясь попугаям, но я точно знаю что никто не пройдет мимо меня и моей желтой стены. Когда они видят мои пунцовые цветы, мою белую блузу, мое коричневое лицо на желтом фоне, сразу тянутся за своими фотоаппаратами, а те, у кого их нет, готовы сквозь землю провалиться от досады. Я подношу к губам сигару, у нее шоколадный привкус. Одной сигары, самого лучшего сорта из долины Виньялес, мне хватает на неделю. Я закуриваю ее в утро пятницы, всего на несколько минут. И несколько раз по вечерам, за стаканчиком пива на набережной. Так, к четвергу, она постепенно сходит на нет. Так идут мои дни.
За одну фотографию я прошу один конвертируемый песо.
Если кто не желает платить - мой веер пестрый только с одной стороны, с другой - глухое черное кружево, и поверьте, я успею закрыть от ваших камер свои пунцовые цветы куда проворнее, чем ваш палец успеет дотянуться до кнопки.