Дополнил, переработал. Заодно.
Краткий рассказ про все стихии
Обычно перечень стихий начинают с огня. И да, здесь же говорится и о том, что каждая стихия - это стихия деяний. Хоть и кажется, что бездна - поглощает, на самом деле она разъединяет неверно соединённые элементы. В основе силы каждой из стихий - истинная кровь, каждая из них владеет потоками бытия, пространства и времени, сердца их стремятся исчерпать для себя понятие «совершенствование», поднимая всё выше знамёна своих вызовов, обретая через это неизмеримую стойкость духа и ясность видения бытия, с которыми они ставят ещё более высокие цели; желая достичь наиболее истинного и тайного, глубинного становления, они вовлекают в движение неисчислимые монады, путь которых пересекается с путём сердец стихий, и вместе с ними исполняют и их вызовы - разделяя с ними обретаемую на этом пути силу. Увиденные и найденные ими сокрытые области пространства, времени и бытия, элементы тайного знания и особые способности - открыты и доступны для тех, кто коснулся сердца стихии и шёл какое-то время под её знамёнами; сила желает быть связанной, знание - быть узнанным, сиддха - быть обретённой. Обитатели мира обычно радостно пользуются этими дарами, за счёт чего сила, знание и сиддхи приумножаются неудержимо. Существование этого обмена и есть одна из основ бытия, как этого мира, так и других миров.
Стихии не всеобъемлющи и не безначальны. Они взаимодействуют с неким другим элементом, неистощимым потоком сотворяемого, врывающегося к нам через ворота времени, избирая из него нечто согласно своему вкусу и возможностям восприятия и, преломляя это через своё видение и вызов, порождают всю первичную природу мира.
Из них первая, самая жадная и неудержимая, неустанно желающая познавать и двигаться вперёд - называется огнём, постоянно ищущим во внешней тьме всё новые и новые элементы. Он - на границе мира, и творит мир вглядыванием в неоформленные области, создавая из них иные области мира своей любознательностью.
Огонь бесконечно любопытен, и любопытство его - это знак глубинного родства с миром, люди огня - это кровь мира, воздух мира, глаза мира. Прорастая из тысячелетних бездонных пропастей времени, наш мир наделён вечно ищущим сердцем ребёнка, как залогом своего бессмертия. И огонь - это тот божественный ветер, что движет корабли по воде, облака по небу, глаза вслед за солнцем. Человек огня больше всего ценит в мире именно те мгновения, в которых из внешней тьмы впервые проявляются нечто, и стремится всё время находиться там, где зарождается мир. Для него радостно босиком идти по той земле, которой доселе не касалась нога человека, пить из новооткрытых рек, встречать диковинных зверей и странные растения, отрывать из-под земли древние города... Останавливаться на ночлег в заросших ущельях, и с утра - дальше в путь, уходя прочь от уже найденного; и всё то, что он встречает на своих истинных тропах первопроходца, неизменно радует его - ведь, в конце концов, он прекрасно отдаёт себе отчёт, что то, что появится из-за поворота, создаётся им самим. «Лучшее, что я могу дать вам, я даю - уходя от вас», говорит он, в то время как ты всматриваешься в его обветренное лицо, стараясь не упустить ни одной, самой мельчайшей детали - ясно понимая, что ты видишь его сейчас в последний раз. Но голубые его глаза уже смотрят куда-то за пределы мира, не видя тебя, и, не прощаясь, он встаёт из-за стола и растворяется в воздухе, не дойдя до двери.
Дорога зовёт вперёд, прошлое не позволяет возвращаться и оборачиваться. Кто-то прокладывает свой путь в пространстве, кто-то - всматривается в небо в поисках новых звёзд, или открывает законы и принципы на кончике пера. Огонь создаёт мир, и за ним неотступно следует новая Земля. И - когда в одном из направлений путь замыкается в кольцо, Вращающийся Замок стихии Земля встанет на его дороге.
Там перед догорающим камином дремлет, растянувшись на медвежьих шкурах, почтенного возраста огромный породистый пёс, а со стен спокойно рассматривают взъерошенного посетителя слегка запылённые портреты благородных предков; сотни тысяч книг хранятся в замковой библиотеке, и хозяин, вот уже лет четыреста как выглядящий шестнадцатилетним юношей, с горящим взглядом слушает его рассказы, не выпуская пера из рук. Земля желает знать всё; память - которую порождает глубокая привязанность и принятие всего, что только есть в мире. Память - это не просто бесконечные архивные полки, удаляющиеся в темноту и пылящиеся в ожидании какого-нибудь любопытствующего - это сила, живая, постоянно пребывающая, внимательная и несравнимая ни с чем другим; она преодолевает тысячи границ, просто не замечая их, и способна наполнить смыслом и значением каждый элемент мира. «Вот я здесь сижу и говорю с тобой, а корни мои тянутся до самого дна миров, до холодной воды, огня, который не обжигает и чёрной тьмы, из которой нет возврата, сквозь круги времён и уровни бытия - до каждой вещи, что когда-либо была; и если всего лишь чуть-чуть напрячь слух, то несложно услышать музыку сфер - и различить каждый тон, звучащий в ней». Тот, кто касался сердца Земли - знает, что оно - бессмертно и вечно, исполнено знания и силы, смотрящей на вещи из-за пределов противоречии, из-за границ логики и парадоксов - и при этом - бесконечно живо, и может быть ранено любым отзвуком неверного понимания, порождающего раздор и затемнение. Всё, что происходит на ней и с ней, остаётся вечным следом, никогда не изглаживающимся. И, несмотря на это, она - источник постоянной радости, неистощимый и незамутнённый.
Из любопытства - осторожной, тонкой - но неразрывной связи огня - происходит ясное понимание и принятие земли; из желания узнать рождается любовь к тому, что ты узнал. И точно так же из любви рождается ненависть, подобно тому, как рука превращается в стальное лезвие. От любви до ненависти один шаг; и этот шаг необходимо сделать по направлению друг к другу. Башни возводятся, чтобы их разрушали, библиотеки собираются, чтобы сгореть, люди встречаются, чтобы убить друг друга. Истинное действие в каждой ситуации направлено на преодоление этой ситуации; истинное действия того, кто жив приведут его к смерти; истинные действия обитателя сансары приведут его к полному и окончательному освобождению. Когда складываешь знание вместе, оно упраздняется - как сокращаются равные члены с двух сторон уравнения. Тысяча рек может впадать в озеро, но вытекает всегда одна. И чем сложнее ситуация, тем проще выбор и яснее путь. Ошибки определяются твоим собственным пониманием пути и происходят из недостаточной ясности; если ты думаешь только о том, как схватить меч и погибнуть в бою и не отвлекаешься от этой мысли ни на минуту, ты не совершишь ошибки; если ты думаешь только о том, как овладеть солнечной силой, и не отвлекаешься ни на минуту, ты также не совершишь ошибки. Действуй согласно своему закону; но ты можешь остановиться и размыслить, и после этого - переменить свой внутренний закон и действовать далее; и пусть твои действия будут полностью различны в начале и в конце, но они будут неизменно верны.
В какой-то момент - ты веришь и не сомневаешься - ты овладеешь той истиной, тем принципом и законом, который уже не потребует изменений; когда-то ты скажешь то слово, после которого речи будут уже не нужны.
Путь доводит тебя до владений Воздуха… и - странное дело - неужели это то, куда я так долго шёл? Кажется, я остался тем же самым, и все вещи вокруг - те же, что были и в тот день, когда я начинал путь, но - такое чувство, будто я давным-давно всё это не видел, словно бы я долго мучился тягостным бредом, и вот проснулся от сна и увидел солнце в раскрытое окно - и всё пребывает в какой-то пугающей и радостной первозданности; и мой ум словно новый парус, только что поднятый на мачту - полон ветром и чист; какая-то ясность, спокойствие, звучащее безмолвие в уме, настороженное спокойствие окружающего мира. Словно бы во всём мире наступили каникулы: выходишь на улицу - и люди словно бы другие. Куда подевались их демонизированность, низость, подлость, взгляды исподлобья и суетные движения? Да, они различны, одни - благородны и стары, другие юны и свежи, одни красивы своей соразмерностью, другие - своей своеобычностью, но - если так всегда было, то что же было со мной - такое страшное? Воздух оказывается тем, что ты всегда знал - но, как в истории про Семаргл, тебе приходится узнать это тем единственным путём, которым ты мог это принять. Ты можешь попытаться объяснить кому-то то, что увидел и понял в конце своего пути - но вряд ли ты будешь это делать достаточно долго - это не принесёт ничего, кроме вреда и сомнений, да и что, в сущности, ты знаешь сам? Ерунду, вздох, взмах, запах и какой-то неуловимый элемент, ты получил не вселенский телеском, а цветное стёклышко, и чтобы вставить его себе в глаз, тебе пришлось выковырять оттуда пару брёвен. Самым ценным в приобретении оказалось то, что ты потерял - эх, кажется, ты опять дал маху, и снова пора отправляться в путь, проходить всё по новому кругу. Пора отправляться на запад, спать под навесами придорожных трактиров, пить с ворами и наниматься помощником погонщика верблюдов; ты думал, что достраиваешь дом, а на самом деле - всего лишь положил первый камень в угол будущей стены. Тебя терзают подозрения - кажется, что-то похожее уже было некогда, но - что есть на самом деле, того не потеряешь, а что не моё, то само отвалится - и с этой здравой мыслью ты перекидываешь сумку через плечо и выходишь за порог.
И вот то, что, казалось бы, завершает всё: всё возвращается туда же, откуда началось. Но - кто-то ведает этим циклом, этим движением - ци жизни обретает силу, ци смерти идёт на убыль - пройдя путём от бродяги до бродяги, ты понимаешь, что не только сам по себе ты прошёл этим путём. Помнишь - когда ты проходил той улицей, и тени шли неотступно за тобой, а жизнь твоя отсчитывала последние секунды, ты вдруг смутно ощутил чьё-то присутствие - и тьма рассеялась, а улицы обрели привычный вид? Или, когда, усталый и замёрзший, ты стоял на перекрёстке, думая - пытаться ли разводить костёр в болоте, или всё-таки, несмотря на усталость, пытаться продолжать путь, а проезжающий мимо старик на телеге подобрал тебя, укрыл лисьей шубой, довёз до своего дома, накормил, уложил спать, а наутро снарядил пищи в дорогу? И что-то вело тех людей, что встали стеной между твоим домом и лесным пожаром, и - ты до сих пор не знаешь, чем занимался на самом деле тот сомнительный тип, всегда натягивающий капюшон на голову и прикрывающий глаза от солнца - но почему-то тогда, когда он пил свою пинту пива в той же таверне, где и ты, ты чувствовал себя спокойно, как никогда. И, чёрт возьми, те, кто каждый день приносили молоко и масло ко входу в грот - ты принимал это как должное уважение мира, но на самом деле это были настоящие люди, из плоти и крови, и что-то вело их. Гм.
Много их, сильных, злых и весёлых - тех, на чьи души положен чекан стихии Жизнь, чей путь - охранять то, что есть и давать дорогу тому, что будет; знающих, что кто-то должен бросать семена в землю, чтобы осенью собрать урожай, и кто-то должен привезти камни и брёвна, чтобы были сложены дома. Не ищущих другой мудрости, кроме этой, они достаточно сильны, чтобы держать мир на своих плечах - и тогда, когда тысячи слов уже бессильны, их рукам достаёт крепости, чтобы ещё раз переломить ход судьбы в свою сторону. И сила их ещё и в том, что они могут - в какой-то момент - выйти словно из небытия, повести за собой людей, восстановить порядок в Поднебесной - а потом исчезнуть, как дым на ветру, вернувшись на свой путь по лезвию дождя.
И - на своём пути они встречают других; участников Великой Игры, знающих, что однажды шахматы будут убраны в ящик - и наслаждающихся Игрой, пока она длится. Всё, что мы видим, говорят они - есть лишь формы общения друг с другом; хотя и это неважно. Можно рассматривать всё под таким углом, что мир был создан для моего увеселения - и мне радостно, когда я оборачиваюсь на того, кто рядом со мной едет на велосипеде по мокрой асфальтовой дороге, когда я подливаю хитроумное зелье в стакан старому другу, когда недоумевающие люди приходят ко мне и говорят - что-то странное происходит в нашей жизни, а я сочувствую им - и тогда, когда тени ночные, и птицы небесные, и деревья в лесу, и спящие глубоко в могилах своих повинуются мне - с радостью повинуются. Потому что сердце моё равно полно любви и нежности ко всем - и к случайным жертвам, и к добрым друзьям, и к тем, кто оказался на другой стороне игральной доски. В конце концов - всё это не имеет значения, и после смерти мы здорово посмеёмся, когда расскажем друг другу о том, что мы на самом деле думали и собирались сделать. И мне не хочется жалеть о упущенных возможностях - скорее о том, что я наворотил слишком много глупостей.
Но если есть Игра - то есть и те, кто её начинают - устанавливают правила для участников, располагают Серые горы гномов на востоке, а Жёлтое море драконов на юге, и поднимает Чёрную скалу с Замком Князя в самой гуще Омрачённого леса - ведомый каким-то хитроумным замыслом, улыбаясь сам себе - интересно, догадаются ли они, что значат руны на этом камне? Что город, описанный в песне, существовал на самом деле - и что в холмах скрываются маленькие домики странных существ? Найдут ли они те подсказки, что в изобилии раскиданы повсюду - или же найдут свой путь, прогрызутся зубами через корешок книги? Так или иначе, всё это довольно интересно, и, когда я буду участвовать в этой игре наравне со всеми другими, главное - не иметь значительных преимуществ перед другими (ну, конечно, кроме моего прекрасного ума).
Последние штрихи нанесены, и вот - новый мир обретает цельность. И в тот момент, когда это происходит, тоска по неслыханному у Бездны становится непереносимой. Сила, которой обладают слова «всё это не то» - огромна… и от маленького бессветного и усталого огонька, которое горит в душе того, кто прислонился лбом к холодному стеклу и глядит на огни ночного города, однажды загорится пламя, которое поглотит весь этот мир.
Вот восемь союзников, соперников и игроков - но, честное слово, они, собравшись вместе, начинают вести себя как скорпионы в банке. Казалось бы, глядя друг на друга, они должны были бы постоянно надрывать животы от смеха - но почему-то вместо этого они бледнеют, краснеют, поджимают губы, падают в обморок, хватаются за рукояти мечей и порываются сбежать.
И с ними приходится оставаться одному из старших - одному из тех, кому, на самом деле, ничего не надо в этом любопытном, но чуждом мире - и, ограниченное законами кривого зеркала, способное лишь на то, что ему, на самом деле, не нужно, Равновесие с усталой от собственной неизменности улыбкой следит за тем, как восьмеро свершают свой путь. Не дай вам бог заглянуть в его глаза слишком глубоко.
Обычно перечень стихий начинают с огня. И да, здесь же говорится и о том, что каждая стихия - это стихия деяний. Хоть и кажется, что бездна - поглощает, на самом деле она разъединяет неверно соединённые элементы. В основе силы каждой из стихий - истинная кровь, каждая из них владеет потоками бытия, пространства и времени, сердца их стремятся исчерпать для себя понятие «совершенствование», поднимая всё выше знамёна своих вызовов, обретая через это неизмеримую стойкость духа и ясность видения бытия, с которыми они ставят ещё более высокие цели; желая достичь наиболее истинного и тайного, глубинного становления, они вовлекают в движение неисчислимые монады, путь которых пересекается с путём сердец стихий, и вместе с ними исполняют и их вызовы - разделяя с ними обретаемую на этом пути силу. Увиденные и найденные ими сокрытые области пространства, времени и бытия, элементы тайного знания и особые способности - открыты и доступны для тех, кто коснулся сердца стихии и шёл какое-то время под её знамёнами; сила желает быть связанной, знание - быть узнанным, сиддха - быть обретённой. Обитатели мира обычно радостно пользуются этими дарами, за счёт чего сила, знание и сиддхи приумножаются неудержимо. Существование этого обмена и есть одна из основ бытия, как этого мира, так и других миров.
Стихии не всеобъемлющи и не безначальны. Они взаимодействуют с неким другим элементом, неистощимым потоком сотворяемого, врывающегося к нам через ворота времени, избирая из него нечто согласно своему вкусу и возможностям восприятия и, преломляя это через своё видение и вызов, порождают всю первичную природу мира.
Из них первая, самая жадная и неудержимая, неустанно желающая познавать и двигаться вперёд - называется огнём, постоянно ищущим во внешней тьме всё новые и новые элементы. Он - на границе мира, и творит мир вглядыванием в неоформленные области, создавая из них иные области мира своей любознательностью.
Огонь бесконечно любопытен, и любопытство его - это знак глубинного родства с миром, люди огня - это кровь мира, воздух мира, глаза мира. Прорастая из тысячелетних бездонных пропастей времени, наш мир наделён вечно ищущим сердцем ребёнка, как залогом своего бессмертия. И огонь - это тот божественный ветер, что движет корабли по воде, облака по небу, глаза вслед за солнцем. Человек огня больше всего ценит в мире именно те мгновения, в которых из внешней тьмы впервые проявляются нечто, и стремится всё время находиться там, где зарождается мир. Для него радостно босиком идти по той земле, которой доселе не касалась нога человека, пить из новооткрытых рек, встречать диковинных зверей и странные растения, отрывать из-под земли древние города... Останавливаться на ночлег в заросших ущельях, и с утра - дальше в путь, уходя прочь от уже найденного; и всё то, что он встречает на своих истинных тропах первопроходца, неизменно радует его - ведь, в конце концов, он прекрасно отдаёт себе отчёт, что то, что появится из-за поворота, создаётся им самим. «Лучшее, что я могу дать вам, я даю - уходя от вас», говорит он, в то время как ты всматриваешься в его обветренное лицо, стараясь не упустить ни одной, самой мельчайшей детали - ясно понимая, что ты видишь его сейчас в последний раз. Но голубые его глаза уже смотрят куда-то за пределы мира, не видя тебя, и, не прощаясь, он встаёт из-за стола и растворяется в воздухе, не дойдя до двери.
Дорога зовёт вперёд, прошлое не позволяет возвращаться и оборачиваться. Кто-то прокладывает свой путь в пространстве, кто-то - всматривается в небо в поисках новых звёзд, или открывает законы и принципы на кончике пера. Огонь создаёт мир, и за ним неотступно следует новая Земля. И - когда в одном из направлений путь замыкается в кольцо, Вращающийся Замок стихии Земля встанет на его дороге.
Там перед догорающим камином дремлет, растянувшись на медвежьих шкурах, почтенного возраста огромный породистый пёс, а со стен спокойно рассматривают взъерошенного посетителя слегка запылённые портреты благородных предков; сотни тысяч книг хранятся в замковой библиотеке, и хозяин, вот уже лет четыреста как выглядящий шестнадцатилетним юношей, с горящим взглядом слушает его рассказы, не выпуская пера из рук. Земля желает знать всё; память - которую порождает глубокая привязанность и принятие всего, что только есть в мире. Память - это не просто бесконечные архивные полки, удаляющиеся в темноту и пылящиеся в ожидании какого-нибудь любопытствующего - это сила, живая, постоянно пребывающая, внимательная и несравнимая ни с чем другим; она преодолевает тысячи границ, просто не замечая их, и способна наполнить смыслом и значением каждый элемент мира. «Вот я здесь сижу и говорю с тобой, а корни мои тянутся до самого дна миров, до холодной воды, огня, который не обжигает и чёрной тьмы, из которой нет возврата, сквозь круги времён и уровни бытия - до каждой вещи, что когда-либо была; и если всего лишь чуть-чуть напрячь слух, то несложно услышать музыку сфер - и различить каждый тон, звучащий в ней». Тот, кто касался сердца Земли - знает, что оно - бессмертно и вечно, исполнено знания и силы, смотрящей на вещи из-за пределов противоречии, из-за границ логики и парадоксов - и при этом - бесконечно живо, и может быть ранено любым отзвуком неверного понимания, порождающего раздор и затемнение. Всё, что происходит на ней и с ней, остаётся вечным следом, никогда не изглаживающимся. И, несмотря на это, она - источник постоянной радости, неистощимый и незамутнённый.
Из любопытства - осторожной, тонкой - но неразрывной связи огня - происходит ясное понимание и принятие земли; из желания узнать рождается любовь к тому, что ты узнал. И точно так же из любви рождается ненависть, подобно тому, как рука превращается в стальное лезвие. От любви до ненависти один шаг; и этот шаг необходимо сделать по направлению друг к другу. Башни возводятся, чтобы их разрушали, библиотеки собираются, чтобы сгореть, люди встречаются, чтобы убить друг друга. Истинное действие в каждой ситуации направлено на преодоление этой ситуации; истинное действия того, кто жив приведут его к смерти; истинные действия обитателя сансары приведут его к полному и окончательному освобождению. Когда складываешь знание вместе, оно упраздняется - как сокращаются равные члены с двух сторон уравнения. Тысяча рек может впадать в озеро, но вытекает всегда одна. И чем сложнее ситуация, тем проще выбор и яснее путь. Ошибки определяются твоим собственным пониманием пути и происходят из недостаточной ясности; если ты думаешь только о том, как схватить меч и погибнуть в бою и не отвлекаешься от этой мысли ни на минуту, ты не совершишь ошибки; если ты думаешь только о том, как овладеть солнечной силой, и не отвлекаешься ни на минуту, ты также не совершишь ошибки. Действуй согласно своему закону; но ты можешь остановиться и размыслить, и после этого - переменить свой внутренний закон и действовать далее; и пусть твои действия будут полностью различны в начале и в конце, но они будут неизменно верны.
В какой-то момент - ты веришь и не сомневаешься - ты овладеешь той истиной, тем принципом и законом, который уже не потребует изменений; когда-то ты скажешь то слово, после которого речи будут уже не нужны.
Путь доводит тебя до владений Воздуха… и - странное дело - неужели это то, куда я так долго шёл? Кажется, я остался тем же самым, и все вещи вокруг - те же, что были и в тот день, когда я начинал путь, но - такое чувство, будто я давным-давно всё это не видел, словно бы я долго мучился тягостным бредом, и вот проснулся от сна и увидел солнце в раскрытое окно - и всё пребывает в какой-то пугающей и радостной первозданности; и мой ум словно новый парус, только что поднятый на мачту - полон ветром и чист; какая-то ясность, спокойствие, звучащее безмолвие в уме, настороженное спокойствие окружающего мира. Словно бы во всём мире наступили каникулы: выходишь на улицу - и люди словно бы другие. Куда подевались их демонизированность, низость, подлость, взгляды исподлобья и суетные движения? Да, они различны, одни - благородны и стары, другие юны и свежи, одни красивы своей соразмерностью, другие - своей своеобычностью, но - если так всегда было, то что же было со мной - такое страшное? Воздух оказывается тем, что ты всегда знал - но, как в истории про Семаргл, тебе приходится узнать это тем единственным путём, которым ты мог это принять. Ты можешь попытаться объяснить кому-то то, что увидел и понял в конце своего пути - но вряд ли ты будешь это делать достаточно долго - это не принесёт ничего, кроме вреда и сомнений, да и что, в сущности, ты знаешь сам? Ерунду, вздох, взмах, запах и какой-то неуловимый элемент, ты получил не вселенский телеском, а цветное стёклышко, и чтобы вставить его себе в глаз, тебе пришлось выковырять оттуда пару брёвен. Самым ценным в приобретении оказалось то, что ты потерял - эх, кажется, ты опять дал маху, и снова пора отправляться в путь, проходить всё по новому кругу. Пора отправляться на запад, спать под навесами придорожных трактиров, пить с ворами и наниматься помощником погонщика верблюдов; ты думал, что достраиваешь дом, а на самом деле - всего лишь положил первый камень в угол будущей стены. Тебя терзают подозрения - кажется, что-то похожее уже было некогда, но - что есть на самом деле, того не потеряешь, а что не моё, то само отвалится - и с этой здравой мыслью ты перекидываешь сумку через плечо и выходишь за порог.
И вот то, что, казалось бы, завершает всё: всё возвращается туда же, откуда началось. Но - кто-то ведает этим циклом, этим движением - ци жизни обретает силу, ци смерти идёт на убыль - пройдя путём от бродяги до бродяги, ты понимаешь, что не только сам по себе ты прошёл этим путём. Помнишь - когда ты проходил той улицей, и тени шли неотступно за тобой, а жизнь твоя отсчитывала последние секунды, ты вдруг смутно ощутил чьё-то присутствие - и тьма рассеялась, а улицы обрели привычный вид? Или, когда, усталый и замёрзший, ты стоял на перекрёстке, думая - пытаться ли разводить костёр в болоте, или всё-таки, несмотря на усталость, пытаться продолжать путь, а проезжающий мимо старик на телеге подобрал тебя, укрыл лисьей шубой, довёз до своего дома, накормил, уложил спать, а наутро снарядил пищи в дорогу? И что-то вело тех людей, что встали стеной между твоим домом и лесным пожаром, и - ты до сих пор не знаешь, чем занимался на самом деле тот сомнительный тип, всегда натягивающий капюшон на голову и прикрывающий глаза от солнца - но почему-то тогда, когда он пил свою пинту пива в той же таверне, где и ты, ты чувствовал себя спокойно, как никогда. И, чёрт возьми, те, кто каждый день приносили молоко и масло ко входу в грот - ты принимал это как должное уважение мира, но на самом деле это были настоящие люди, из плоти и крови, и что-то вело их. Гм.
Много их, сильных, злых и весёлых - тех, на чьи души положен чекан стихии Жизнь, чей путь - охранять то, что есть и давать дорогу тому, что будет; знающих, что кто-то должен бросать семена в землю, чтобы осенью собрать урожай, и кто-то должен привезти камни и брёвна, чтобы были сложены дома. Не ищущих другой мудрости, кроме этой, они достаточно сильны, чтобы держать мир на своих плечах - и тогда, когда тысячи слов уже бессильны, их рукам достаёт крепости, чтобы ещё раз переломить ход судьбы в свою сторону. И сила их ещё и в том, что они могут - в какой-то момент - выйти словно из небытия, повести за собой людей, восстановить порядок в Поднебесной - а потом исчезнуть, как дым на ветру, вернувшись на свой путь по лезвию дождя.
И - на своём пути они встречают других; участников Великой Игры, знающих, что однажды шахматы будут убраны в ящик - и наслаждающихся Игрой, пока она длится. Всё, что мы видим, говорят они - есть лишь формы общения друг с другом; хотя и это неважно. Можно рассматривать всё под таким углом, что мир был создан для моего увеселения - и мне радостно, когда я оборачиваюсь на того, кто рядом со мной едет на велосипеде по мокрой асфальтовой дороге, когда я подливаю хитроумное зелье в стакан старому другу, когда недоумевающие люди приходят ко мне и говорят - что-то странное происходит в нашей жизни, а я сочувствую им - и тогда, когда тени ночные, и птицы небесные, и деревья в лесу, и спящие глубоко в могилах своих повинуются мне - с радостью повинуются. Потому что сердце моё равно полно любви и нежности ко всем - и к случайным жертвам, и к добрым друзьям, и к тем, кто оказался на другой стороне игральной доски. В конце концов - всё это не имеет значения, и после смерти мы здорово посмеёмся, когда расскажем друг другу о том, что мы на самом деле думали и собирались сделать. И мне не хочется жалеть о упущенных возможностях - скорее о том, что я наворотил слишком много глупостей.
Но если есть Игра - то есть и те, кто её начинают - устанавливают правила для участников, располагают Серые горы гномов на востоке, а Жёлтое море драконов на юге, и поднимает Чёрную скалу с Замком Князя в самой гуще Омрачённого леса - ведомый каким-то хитроумным замыслом, улыбаясь сам себе - интересно, догадаются ли они, что значат руны на этом камне? Что город, описанный в песне, существовал на самом деле - и что в холмах скрываются маленькие домики странных существ? Найдут ли они те подсказки, что в изобилии раскиданы повсюду - или же найдут свой путь, прогрызутся зубами через корешок книги? Так или иначе, всё это довольно интересно, и, когда я буду участвовать в этой игре наравне со всеми другими, главное - не иметь значительных преимуществ перед другими (ну, конечно, кроме моего прекрасного ума).
Последние штрихи нанесены, и вот - новый мир обретает цельность. И в тот момент, когда это происходит, тоска по неслыханному у Бездны становится непереносимой. Сила, которой обладают слова «всё это не то» - огромна… и от маленького бессветного и усталого огонька, которое горит в душе того, кто прислонился лбом к холодному стеклу и глядит на огни ночного города, однажды загорится пламя, которое поглотит весь этот мир.
Вот восемь союзников, соперников и игроков - но, честное слово, они, собравшись вместе, начинают вести себя как скорпионы в банке. Казалось бы, глядя друг на друга, они должны были бы постоянно надрывать животы от смеха - но почему-то вместо этого они бледнеют, краснеют, поджимают губы, падают в обморок, хватаются за рукояти мечей и порываются сбежать.
И с ними приходится оставаться одному из старших - одному из тех, кому, на самом деле, ничего не надо в этом любопытном, но чуждом мире - и, ограниченное законами кривого зеркала, способное лишь на то, что ему, на самом деле, не нужно, Равновесие с усталой от собственной неизменности улыбкой следит за тем, как восьмеро свершают свой путь. Не дай вам бог заглянуть в его глаза слишком глубоко.