Скажите "Аллилуйя!"
Позвонили в дверь. Я обычно не открываю. В подъезде есть домофон, а у меня есть мобильник. Те, кто без предупреждения нажимает кнопку моего дверного звонка, скорее всего, меня не заинтересуют.
Но этот звонок застал меня крайне расслабленным и потерявшим бдительность - я выходил из ванной, свежий, бодрый, в прекрасном расположении духа. Отчего бы, думаю, не открыть дверь незнакомым людям. Может, им помощь какая нужна, может, на электросчетчики захочется взглянуть, мало ли что. Тем более, что звонили очень уж настойчиво, будто имели основания подозревать мое присутствие...
Пока шел по коридору нашего длинного четырехквартирного «кармана», напевал что-то из Паваротти, хотя по-итальянски знаю только «грация», «спагетти», «скуадра адзурро» и несколько фамилий завсегдатаев Сан-Ремо.
Открыл дверь.
Две малолетние, лет по двадцать с копейками, девушки. Улыбаются мне так, словно ждали встречи всю свою половозрелую жизнь. А я, грешным делом, когда вижу таких свеженьких, умильных и аппетитных девушек, мне становится немного совестно. Ведь вроде и женат, и хороший отец, и вообще приличный гражданин, а поднимается что-то в душе, хочется петь песни и писать стихи. Почему так странно устроен мужчина, скажите на милость?
В общем, стоят девушки, смотрят, хлопают ресничками. Смотрю и я, ожидая реплики.
И дожидаюсь:
- Здравствуйте! Можно задать вам один вопрос? Верите ли вы, что добрая книга может помочь построить крепкую семью?
И показывает обложку Библии.
Я в ту же секунду сдуваюсь, как плохо перевязанный детский шарик.
Чудны дела твои, Господи! Двадцатилетняя девочка с маминым молочком на губках, с Библией в руках, на лестничной клетке хочет поговорить со мной о семье... Милая, я бы поговорил с тобой лет через двадцать. Или тридцать. Впрочем, не уверен, что и тогда буду готов к разговору.
Прочел недавно у Шендеровича: «Если боги есть, то мои сочувствия и Отцу, и Сыну: как же их тут имеют все, кому не лень!».
Аллилуйя.
«Борт 147»