Оккультная мистерия в Сорренто
(Зубакин в центре на фото)
Интересный фрагмент из рассказа Анастасии Цветаевой «Поездка к Горькому» о совместном просмотре фильма «Мать» Пудовкина. Надо иметь ввиду, что Борис Михайлович (Зубакин) это магистр ложи розенкрейцеров, а А. Цветаева его секретарь по ложе. Два религиозных любителя приперлись за благословением к религиозному мастеру в Сорренто в 1927 году.
Цитата:
Из России в Италию приехавший наш представитель привез Алексею Максимовичу только что в Москве появившийся фильм «Мать». Горький очень заинтересовался, и, после переговоров с местными властями (велись они, видимо, через Макса) было получено разрешение на просмотр этого советского революционного фильма в соррентийском кино - для Горького и его гостей. Нас в это время было мало, и когда, в назначенный час, мы заняли места передних рядов (и их середину) - за нами был пустой зал. Только в самом его конце, у стены, выстроились представители местной фашистской власти.
Борис Михайлович, я и еще кто-то сидели в третьем, кажется, ряду. Кто сидел перед нами - не помню. Вероятно, остальные обитатели виллы Сорито, Горький, Макс и полпред сидели впереди всех. Свет потух. Я следила за развитием действия на экране, когда вдруг, наклоняясь к Максу, Горький что-то шепнул ему. Макс тотчас же встал и пересел на один ряд назад. Не обратив на это внимания, я продолжала смотреть на экран, когда Борис Михайлович шепотом сказал мне:
- Поняли, зачем? Не поняли. Обратите внимание, за чьим стулом сел Макс после слов отца. И сейчас не понимаете? Плохой из вас политик... - И еще тише: - Сзади нас - весь фашистский синклит. В случае покушения на советского представителя - теперь поняли? Сына посадил за его головой! Сына Горького, может быть, и задумались бы тронуть? Защитил сыном - своего гостя! Такое сделать мог только Горький...
- Рискнул? - пораженно спросила я шепотом.
- Рискнул. О! Это - высокой чести человек...
А действие на экране развертывалось. Не понимая русских надписей, итальянцы, однако, понимали агитационный смысл фильма. Раз или два кто-то из них, пройдя темный зал, подходил к Максу спросить непонятное, Макс пояснял. Рука к каскетке - и фашист отходил к своим. Массовые сцены на экране разгорались, но мое внимание было раздвоено: после слов Б.М. я ощутила наэлектризованность часа. Я забыла сказать, что рядом с советским полпредом сидела женщина с ним приехавшая, - должно быть, его жена. Темнота зала сжимала сердце. Над Москвой - серой, экранной Москвой - по небу развернулось, полоснув мелко мигающий фон, - огромное знамя. Толпа, ликованье, ярко озаренные лица идущих... Победность революционного момента на экране была совершенно ясна. Никто уже не подходил к Максу - с вопросом. Но фильм шел к концу, и я облегченней дышала: сзади нас было напряженно-тихо. Сейчас вспыхнет свет - избавление!
Он вспыхнул. Мы встали. Делясь впечатлениями, мы шли к выходу. У дверей стояла вся группа местных властей. Они чинно раскланивались с нами, давая дорогу, эскортируя нас. Мы вышли в темную, душистую ночь. Справа - внизу и вдали - огни Сорренто. Над конусом Везувия - столб огненного пара зловещим заревом освещал море и берег.
Анастасия Цветаева. Воспоминания//Поездка к Горькому встреча с Мариной, М.: Советский писатель, 1974