Один из примеров объяснения Энгельсом парадокса стоимости
Итак, наш рабочий получает от нанимающего его капиталиста заработную плату в 3 марки в день. За это капиталист заставляет его работать, скажем, 12 часов в день. При этом капиталист делает примерно такой расчет:
Предположим, что наш рабочий, слесарь-станочник, должен изготовить такую деталь машины, которую он делает в один день. Пусть сырье - железо и латунь в необходимой предварительно обработанной форме - стоит 20 марок. Пусть потребление угля паровой машиной, износ этой паровой машины, токарного станка и всех прочих орудий, которыми работает наш рабочий, составляет, в расчете на один день и на одного рабочего, стоимость в 1 марку. Заработную плату за один день, по нашему предположению, составляют 3 марки. Итого на нашу деталь машины затрачивается 24марки. Но капиталист рассчитывает получить за нее от своих покупателей в среднем цену в 27 марок, то есть на 3 марки больше произведенных им затрат.
Откуда берутся эти 3 марки, которые кладет себе в карман капиталист? По утверждению классической политической экономии, товары продаются в среднем по их стоимостям, то есть по ценам, которые соответствуют содержащемуся в этих товарах необходимому количеству труда. Следовательно, средняя цена нашей детали машины - 27 марок - была бы равна ее стоимости, равна заключающемуся в ней труду. Но из этих 27 марок 21 марка составляет стоимость, которая была налицо уже до того, как наш слесарь-станочник начал работать. 20 марок заключались в сырье, а 1 марка в сожженном за время работы угле или в употреблявшихся при этом машинах и орудиях, пригодность которых к действию соответственно уменьшилась. Остается 6 марок, которые были присоединены к стоимости сырья. Но эти 6 марок, по предположению самих наших экономистов, могут возникнуть только из труда, присоединенного нашим рабочим к сырью. Его двенадцатичасовой труд создал, таким образом, новую стоимость в 6 марок. Следовательно, стоимость его двенадцатичасового труда была бы равна 6 маркам. И тем самым мы, наконец, открыли бы, что такое «стоимость труда».
Стой! - восклицает наш слесарь-станочник. - Шесть марок? Но ведь я получил только три! Мой капиталист клянется всеми святыми, что стоимость моего двенадцатичасового труда [на рынке труда - gptu] равна только трем маркам, и он подымет меня на смех, если я потребую шесть. Как же связать одно с другим?
Если и раньше с нашей стоимостью труда мы попали в заколдованный круг, то теперь мы и вовсе оказались перед неразрешимым противоречием. Мы искали стоимость труда, а нашли больше, чем нам нужно. Для рабочего стоимость двенадцатичасового труда - это 3 марки, для капиталиста - 6 марок, из которых 3 он платит рабочему в виде заработной платы, а 3 кладет себе в карман. Таким образом, труд имел бы не одну, а две стоимости, и к тому же весьма различные!
Маркс К. «Наёмный труд и капитал»//Введение Ф. Энгельса к изданию 1891 года
В чем же лажа у Энгельса? А ошибка в том, что он уголь считает не по его энергетической ценности, а по затратам труда на его добычу, так же как считают например, гравий или песок. В те годы видимо уголь не был дефицитом и его продавали по стоимости труда затраченного на добычу. Напомню, что затратив 1 кВт⋅ч, можно добыть 75 кг угля, а если потом сжечь добытый уголь можно получить по современным технологиям ~150 кВт⋅ч энергии (сжигание 1 кг угля дает сегодня ~2 кВт⋅ч). Во времена Маркса технологии были хуже и они наверно получали выход энергии раза в 3-4 меньше, то есть не 150, а 40-60 кВт⋅ч, но все ровно это заметно.
Получается Маркс с Энгельсом считают уголь как обычный гравий, но не учитывают, что при сжигании угля образуется дополнительная энергия за которую промышленник ничего не платил! Вот так! Да, рабочий подвергается эксплуатации, но еще больше эксплуатируется уголь. Что это означает? В современной экономике это называется присвоение природной ренты. Уголь-то, по современным представлениям, принадлежит нации, капиталист ведь его не создавал. Получается, что здесь вопрос не в эксплуатации, а в присвоении природных ресурсов, причем, в те годы на рынке была такая ситуация, что больше ресурсов присваивали не собственники шахт, а промышленные потребители угля, отсюда и огромный уровень рентабельности и бешенный рост промышленного производства. По сути, промышленность тогда богатела на халявных энергоресурсах, а продолжалось это до тех пор пока уголь не стал дефицитным и цена на него не поднялась выше трудозатрат, но тогда появилась нефть и схема бешенной рентабельности снова заработала: добыча нефти еще дешевле, а выход энергии еще больше! Соответственно, как только нефть стала дефицитом, цены взлетели, и природную ренту стали присваивать владельцы скважин, а не промышленники.
Позиция коммунистов в таком раскладе должна быть не в том чтобы спасти нефтяников от эксплуатации (у них зарплата и так выше рыночной), а в том чтобы национализировать природную ренту и распределить ее в интересах общества.
Возвращаясь к Марксу. Все эти парадоксы связаны только с теми производствами где используется уголь и паровая машина, в тех же производствах где все построено на человеческом труде трудовая теория продолжала работать корректно, и во времена Маркса Энгельса таких производств было большенство, так что не надо думать, что они совсем были неадекватны реальности. Я думаю, что Энгельс как бизнесмен сам искренне офигевал не понимая почему паровая машина дает такую бешенную прибавку в прибыли потому, что в те времена физика только начинала описывать энергетические процессы.