еще один демшизик со вскипевшими от чтения Луначарского и Богданова м0згами
Кому, спрашивается, не известно со студенческой скамьи, что буржуазная идеология позитивизма была разгромлена без остатка В.И. Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме» как совершенно несовместимая с большевизмом? Кому неведомо, что нарком просвещения А.В. Луначарский раскаялся в своих позитивистских заблуждениях и «вернулся в партию»? Что специальным постановлением ЦК КПСС позитивизм, наряду с экзистенциализмом и неотомизмом, был назван наиболее опасным течением в современной буржуазной философии?
Все это самоочевидно. А, значит, достойно удивления, сомнения и исследования философией как веселой наукой!
И веселая наука, безусловно, не может не удивиться тому, что А.В. Луначарский окончательно расстался с позитивистскими заблуждениями: как же, спрашивается, расстался, если продолжал включать в послеоктябрьские сборники своих трудов практически без изменения свои дореволюционные статьи? Веселая наука, вслед за А.А. Богдановым, удивится определению позитивизма как философии буржазной: тот, как известно, недоумевал, почему Г.В. Плеханов называет буржуазной философию Э. Маха (которого, к слову сказать, рабочие по его требованию вносили на заседание парламента в инвалидной коляске, чтобы он проголосовал в 1901 году за принятие закона о девятичасовом рабочем дне шахтеров), но считает пролетарской философию «в формулировках барона Гольбаха, чистейшего идеолога буржуазии, весьма далекого и от умеренно-социалистических симпатий Э. Маха» [20].
Веселая наука удивится определению «буржуазная» применительно к философии секретаря Сен-Симона О. Конта, который ясно определял ее как пролетарскую, заявляя, что возникает «необходимое тяготение низших классов к положительной философии, которая, лишь только она придет с ними в тесное соприкосновение, получит у них свою главную естественную, одновременно умственную и социальную опору» [21]. Она удивится определению «буржуазная», применяемому и к философии неопозитивизма, в особенности - к философии членов Венского кружка. Да и как, спрашивается, не удивиться, если в беседе с участником Венского кружка профессором Виктором Крафтом историк философии из г. Граца Хайнер Рутте заявил: «…Я полагаю, Нейрат был коммунистом, а Карнап был социалистом» [22]. Как не удивиться, если знать, что Отто Нейрат был уполномоченным по вопросам экономики в Баварской советской республике, где в 1919 году проводил социализацию экономики, затем стал членом социал-демократической партии Австрии и личным другом одного из ее вождей, австромарксиста Отто Бауэра; если знать, что Рудольф Карнап в молодые годы много работал в советах солдатских депутатов, был членом организации «Независимые социал-демократы», сам определял свои убеждения как «пацифизм», «интернационализм» и «антикапитализм», еще в Вене получил прозвище «красного профессора», а, эмигрировав в США, стал одним из видных борцов за гражданские права негров; если знать, что Ханс Хан, один из создателей Венского кружка, состоял членом Социалистического союза преподавателей высшей школы; если знать, что берлинский единомышленник венских неопозитивистов Ханс Райхенбах в молодости считался едва ли не главным теоретиком левого студенческого движения в Берлине и был первым председателем «Социалистической студенческой партии» [23]?!
А если западный позитивизм был философией, непосредственно связанной с социалистическими и коммунистическими движениями в Европе ХХ века, то почему бы не предположить существование его влияния на послеоктябрьскую политику в России через позитивистов из большевистской партии? И, предположив подобное, мы с удивлением узнаем, что никакого полного разгрома позитивизма в большевистских рядах с выходом «Материализма и эмпириокритицизма» не произошло. Напротив, главный идейный противник В.И. Ленина, позитивист А.А. Богданов, отнюдь не изменивший своим убеждениям, с 1917 года постоянно жил в Москве, где вместе со своими единомышленниками А.В. Луначарским, М.Н. Покровским, В.А. Базаровым-Рудневым, И.И. Скворцовым-Степановым основал Социалистическую академию общественных наук (1918-1919), которая впоследствии была переименована в Коммунистическую академию (1918-1936), а еще позднее была объединена с АН СССР. (Удивительно ли, что о фамилиях основателей и их идейных воззрениях советские справочные издания если не хранили молчание, то говорили невнятно и глухо?)
И не удивятся ли многие представители юного поколения, узнав, что единомышленник, друг и покровитель А.А. Богданова, «создатель советской исторической науки» М.Н. Покровский (1868-1932), который именовал в свое время «Материализм и эмпириокритицизм» «чисто политическим памфлетом» [24], занимал в большевистском правительстве и в партии одновременно 12 руководящих постов, с 1918 года был зам. наркома просвещения, являлся руководителем Коммунистической Академии, Института красной профессуры, членом ЦКК партии с 1930 года, членом Президиума ВЦИК, ЦИК СССР. Друг молодости А.А. Богданова и его единомышленник, откровенный противник диалектического материализма И.И. Скворцов-Степанов (1870-1928) с 1925 года был редактором «Известий», заместителем редактора «Правды», редактором «Ленинградской правды», членом ЦРК с 1921 года, членом ЦК партии с 1925 года, членом ВЦИК, ЦИК СССР, а в последние годы перед смертью являлся директором Института Ленина. Школьный друг и единомышленник А.А. Богданова В.А. Базаров-Руднев (1874-1939) был одним из первых составителей планов экономического развития страны. А.В. Луначарский (1875-1933), родственник А.А. Богданова по линии жены, с 1917 года был наркомом просвещения, с 1929 года - председателем Ученого комитета при ЦИК СССР.
Могла ли возникнуть при наркоме просвещения А.В. Луначарском и при зам. наркома просвещения М.Н. Покровском какая-либо иная система образования в стране, кроме позитивистской? Повторим еще раз: мы не знаем и никогда не узнаем в деталях, кто именно распорядился поставить, следуя заветам великого Сен-Симона, в каждом дворе по Песочнице, чтобы любой пролетарский ребенок без помех смог пройти стадию древнего египтянина: построить среди песка пирамиду и прокопать каналы. Мы также не знаем и никогда не узнаем в деталях, кто и здесь, в сфере образования, отдал команду «Догнать и перегнать Запад!», чтобы, вопреки Сен-Симону, достичь стадии сарацина-позитивиста уже в отрочестве, классу этак к седьмому-восьмому уже переходя к полномасштабному изучению позитивных наук.
Зато для каждого из нас уже самоочевидно, что вся последовательность образования и воспитания (для позитивиста это - одно и то же!) просто не может не быть сен-симоновской - естественно, при наличии обязательного социалистического ускорения. И вот уже выпускник современного детского сада безудержно пляшет и поет хором, подобно древнему греку, а затем столь же трудно, ропща на рабскую свою долю, отправляется за хлебом в булочную. Кто же не помнит эти непременные белые гольфики и бантики, кто не бывал, в соответствии с планами соответствующего методкабинета, мусическим и пластическим древним греком? Кто не уподоблялся древнему римлянину в подростковом возрасте, будучи отправляем в спортивную секцию - во избежание военных экспедиций в соседние дворы и раздела квартальных империй? Кто не ощущал себя полным средневековым арабом, штудируя в школе науку «аль-джебр», хотя на протяжении всей последующей жизни так и не извлек ни одного квадратного корня?
Давно умерли своей смертью или погибли в не столь отдаленных местах авторы плана тотальной сенсимонизации всей страны, по причине чего великий смысл позитивистской системы образования был утрачен. Ни один методист ныне не сможет внятно объяснить, каков ее смысл, почему она вообще такова, какова она есть. Но ему и не придет в голову что-то объяснять, поскольку эта система успела стать самоочевидной, а, стало быть, над ней просто никто не задумывается - точно так же, как никто не находит нужным задумываться над тем, почему дважды два - четыре. Никто не понимает глубокого смысла Песочниц, Притопов и Прихлопов, но образовательный эшелон катится по инерции, даже потеряв машинистов: песок аккуратно завозится во все места, еще не затронутые перестройкой. http://anthropology.ru/ru/texts/pepper/owl_6.html
Все это самоочевидно. А, значит, достойно удивления, сомнения и исследования философией как веселой наукой!
И веселая наука, безусловно, не может не удивиться тому, что А.В. Луначарский окончательно расстался с позитивистскими заблуждениями: как же, спрашивается, расстался, если продолжал включать в послеоктябрьские сборники своих трудов практически без изменения свои дореволюционные статьи? Веселая наука, вслед за А.А. Богдановым, удивится определению позитивизма как философии буржазной: тот, как известно, недоумевал, почему Г.В. Плеханов называет буржуазной философию Э. Маха (которого, к слову сказать, рабочие по его требованию вносили на заседание парламента в инвалидной коляске, чтобы он проголосовал в 1901 году за принятие закона о девятичасовом рабочем дне шахтеров), но считает пролетарской философию «в формулировках барона Гольбаха, чистейшего идеолога буржуазии, весьма далекого и от умеренно-социалистических симпатий Э. Маха» [20].
Веселая наука удивится определению «буржуазная» применительно к философии секретаря Сен-Симона О. Конта, который ясно определял ее как пролетарскую, заявляя, что возникает «необходимое тяготение низших классов к положительной философии, которая, лишь только она придет с ними в тесное соприкосновение, получит у них свою главную естественную, одновременно умственную и социальную опору» [21]. Она удивится определению «буржуазная», применяемому и к философии неопозитивизма, в особенности - к философии членов Венского кружка. Да и как, спрашивается, не удивиться, если в беседе с участником Венского кружка профессором Виктором Крафтом историк философии из г. Граца Хайнер Рутте заявил: «…Я полагаю, Нейрат был коммунистом, а Карнап был социалистом» [22]. Как не удивиться, если знать, что Отто Нейрат был уполномоченным по вопросам экономики в Баварской советской республике, где в 1919 году проводил социализацию экономики, затем стал членом социал-демократической партии Австрии и личным другом одного из ее вождей, австромарксиста Отто Бауэра; если знать, что Рудольф Карнап в молодые годы много работал в советах солдатских депутатов, был членом организации «Независимые социал-демократы», сам определял свои убеждения как «пацифизм», «интернационализм» и «антикапитализм», еще в Вене получил прозвище «красного профессора», а, эмигрировав в США, стал одним из видных борцов за гражданские права негров; если знать, что Ханс Хан, один из создателей Венского кружка, состоял членом Социалистического союза преподавателей высшей школы; если знать, что берлинский единомышленник венских неопозитивистов Ханс Райхенбах в молодости считался едва ли не главным теоретиком левого студенческого движения в Берлине и был первым председателем «Социалистической студенческой партии» [23]?!
А если западный позитивизм был философией, непосредственно связанной с социалистическими и коммунистическими движениями в Европе ХХ века, то почему бы не предположить существование его влияния на послеоктябрьскую политику в России через позитивистов из большевистской партии? И, предположив подобное, мы с удивлением узнаем, что никакого полного разгрома позитивизма в большевистских рядах с выходом «Материализма и эмпириокритицизма» не произошло. Напротив, главный идейный противник В.И. Ленина, позитивист А.А. Богданов, отнюдь не изменивший своим убеждениям, с 1917 года постоянно жил в Москве, где вместе со своими единомышленниками А.В. Луначарским, М.Н. Покровским, В.А. Базаровым-Рудневым, И.И. Скворцовым-Степановым основал Социалистическую академию общественных наук (1918-1919), которая впоследствии была переименована в Коммунистическую академию (1918-1936), а еще позднее была объединена с АН СССР. (Удивительно ли, что о фамилиях основателей и их идейных воззрениях советские справочные издания если не хранили молчание, то говорили невнятно и глухо?)
И не удивятся ли многие представители юного поколения, узнав, что единомышленник, друг и покровитель А.А. Богданова, «создатель советской исторической науки» М.Н. Покровский (1868-1932), который именовал в свое время «Материализм и эмпириокритицизм» «чисто политическим памфлетом» [24], занимал в большевистском правительстве и в партии одновременно 12 руководящих постов, с 1918 года был зам. наркома просвещения, являлся руководителем Коммунистической Академии, Института красной профессуры, членом ЦКК партии с 1930 года, членом Президиума ВЦИК, ЦИК СССР. Друг молодости А.А. Богданова и его единомышленник, откровенный противник диалектического материализма И.И. Скворцов-Степанов (1870-1928) с 1925 года был редактором «Известий», заместителем редактора «Правды», редактором «Ленинградской правды», членом ЦРК с 1921 года, членом ЦК партии с 1925 года, членом ВЦИК, ЦИК СССР, а в последние годы перед смертью являлся директором Института Ленина. Школьный друг и единомышленник А.А. Богданова В.А. Базаров-Руднев (1874-1939) был одним из первых составителей планов экономического развития страны. А.В. Луначарский (1875-1933), родственник А.А. Богданова по линии жены, с 1917 года был наркомом просвещения, с 1929 года - председателем Ученого комитета при ЦИК СССР.
Могла ли возникнуть при наркоме просвещения А.В. Луначарском и при зам. наркома просвещения М.Н. Покровском какая-либо иная система образования в стране, кроме позитивистской? Повторим еще раз: мы не знаем и никогда не узнаем в деталях, кто именно распорядился поставить, следуя заветам великого Сен-Симона, в каждом дворе по Песочнице, чтобы любой пролетарский ребенок без помех смог пройти стадию древнего египтянина: построить среди песка пирамиду и прокопать каналы. Мы также не знаем и никогда не узнаем в деталях, кто и здесь, в сфере образования, отдал команду «Догнать и перегнать Запад!», чтобы, вопреки Сен-Симону, достичь стадии сарацина-позитивиста уже в отрочестве, классу этак к седьмому-восьмому уже переходя к полномасштабному изучению позитивных наук.
Зато для каждого из нас уже самоочевидно, что вся последовательность образования и воспитания (для позитивиста это - одно и то же!) просто не может не быть сен-симоновской - естественно, при наличии обязательного социалистического ускорения. И вот уже выпускник современного детского сада безудержно пляшет и поет хором, подобно древнему греку, а затем столь же трудно, ропща на рабскую свою долю, отправляется за хлебом в булочную. Кто же не помнит эти непременные белые гольфики и бантики, кто не бывал, в соответствии с планами соответствующего методкабинета, мусическим и пластическим древним греком? Кто не уподоблялся древнему римлянину в подростковом возрасте, будучи отправляем в спортивную секцию - во избежание военных экспедиций в соседние дворы и раздела квартальных империй? Кто не ощущал себя полным средневековым арабом, штудируя в школе науку «аль-джебр», хотя на протяжении всей последующей жизни так и не извлек ни одного квадратного корня?
Давно умерли своей смертью или погибли в не столь отдаленных местах авторы плана тотальной сенсимонизации всей страны, по причине чего великий смысл позитивистской системы образования был утрачен. Ни один методист ныне не сможет внятно объяснить, каков ее смысл, почему она вообще такова, какова она есть. Но ему и не придет в голову что-то объяснять, поскольку эта система успела стать самоочевидной, а, стало быть, над ней просто никто не задумывается - точно так же, как никто не находит нужным задумываться над тем, почему дважды два - четыре. Никто не понимает глубокого смысла Песочниц, Притопов и Прихлопов, но образовательный эшелон катится по инерции, даже потеряв машинистов: песок аккуратно завозится во все места, еще не затронутые перестройкой. http://anthropology.ru/ru/texts/pepper/owl_6.html