О резине
Общеизвестно, что в обществе наибольшим уважением и почетом из всех журналистов пользуются ведущие музыкальных телепередач, фэшен-обозреватели и, конечно же, авторы автомобильных журналов, - а вот спортивные журналисты, к которым я и сам непосредственно отношусь, в этой таблице престижности уверенно плетутся среди аутсайдеров.
Так что нет ничего удивительного в том, что когда мне предоставилась уникальная возможность пробиться в сплоченные ряды автомобильных журналистов, я не сомневался не секунды.
Этот шанс, как все лучшее в жизни, возник передо мной совершенно неожиданно. "У тебя есть водительские права?" - внезапно спросил меня главный редактор. - "Конечно", - ответил я, думая, что мне теперь придется возить его раз в неделю в Ашан. - "Это замечательно", - сказал главный редактор. - "Ведь мы многие годы искали человека, который сочетал бы в себе такие не сочетаемые, казалось бы, качества, как документально подтвержденная ГИБДД способность управлять автомобилем и умение составлять хотя бы среднего качества тексты из наиболее подходящих к случаю слов. Будешь ездить на тест-драйвы".
Меня охватило приятное возбуждение. Жизнь автомобильных журналистов была известна мне во многих чрезвычайно привлекательных подробностях. Самые современные образцы транспортных средств, взятые на бессрочный тест-драйв по месту проживания, V-образные двигатели и кожаные салоны представительского класса, сами собой привлекающие в свои объятия девушек, которые никогда поэтому не состоянии отказать автомобильному журналисту, международные автосалоны.
В свой первый (и как выяснилось, последний) зарубежный тест-драйв я вылетел уже спустя неделю. Компания Continental звала журналистов со всего света в Берлин, чтобы на весь мир заявить о своем очередном прорыве в благородном деле производства автомобильной резины. Конечно, это была еще не выставка в Швейцарии, но я не роптал, - это ведь только начало, думал я.
В пути я старался держаться несколько особняком, чтобы мои новые коллеги из различных российских автомобильных изданий не поставили бы меня в тупик каким-нибудь простым вопросом из области коленвалов, и не разоблачили бы во мне таким образом самозванца. В качестве единственного развлечения мне служила купленная в дюти-фри бутылка виски. В 10 утра мы приземлились в аэропорту Шенефельд, где нас уже ждали, чтобы не теряя ни минуты, доставить прямо в эпицентр событий.
Местом презентации новой автомобильной резины служило огромное, напоминающее ангар помещение. В отгороженном углу были расставлены столики и кресла - это было место для фуршета, с которого все и начиналось.
Я медленно пил кофе, в который для усиления вкуса подлил немного виски, и разглядывал окружающих меня людей, которые дружелюбно друг с другом общались, невзирая на разницу в национальностях: здесь, кажется, были представлены все заслуживающие внимания крупного производителя резины народности - от мексиканцев и корейцев до австралийцев и даже итальянцев.
"Кто же эти люди?" - восхищенно думал я. - "Благодаря каким вывертам судьбы всем им пришлось покинуть свою родину и отправиться на чужбину только ради знакомства с новой резиной Continental? Или может быть, они с детства мечтали оказаться на передовом крае борьбы за более комфортную и безопасную резину, чтобы вести оттуда свои захватывающие фронтовые репортажи?"
Мои размышления были прерваны каким-то элегантно одетым человеком. Он подошел ко мне и с полувопросительной интонацией сказал на английском: "Мы можем начинать". Я искренне поблагодарил его, пытаясь в то же время подавить охвативший меня страх: почему он подошел именно ко мне, почему решил проинформировать меня лично? Может быть, он как-то догадался о том, что я - всего лишь спортивный журналист и не имею ни малейшего права находиться тут, среди представителей высшего класса?
Быстро сообразив, что выдворить меня им будет проще именно с фуршета: потому что никто из жующих и разговаривающих не обратит внимания на скандал, - я поспешил проследовать в помещение, оборудованное для проведения самой презентации.
Там у стены стояла небольшая трибуна, перед ней располагалась кафедра для выступления и стол, над которым висел экран для демонстрации презентации в жанре PowerPoint - моего любимого способа получения информации с тех пор, как я достиг зрелого возраста и прочного положения в обществе. Экран демонстрировал программу всего мероприятия, которая обещала всем нам освобождение через 6 часов. Мимо трибуны то и дело проходили люди в униформе механиков. На их лицах светилась гордость за новую резину, которая вот-вот приведет в восхищенное изумление всех нас, а благодаря нашему бескорыстному посредничеству и всю мировую общественность.
Поскольку выгонять меня пока передумали, я сделал несколько глотков из бутылки, успокоился и зачем-то предался грустным размышлениям о том, что в мире существует слишком много вещей, недоступных моему пониманию. Что сделал бы я, если бы лично мне вдруг удалось произвести на свет новую автомобильную резину? Стал бы я устраивать презентацию в Берлине, везти на нее за свой счет сотню журналистов, да еще и преимущественно из недоразвитых стран? Угостил бы я их фуршетом, пообещал бы дать покататься на новеньких автомобилях и поселил бы всех в пятизвездочном отеле?
Нет, думал я. Создав новую, пусть даже очень замечательную резину, я вряд ли решился бы именно таким образом избавиться от нескольких десятков тысяч евро. Боюсь, я ограничился бы тем, что разослал бы во все автомобильные журналы телеграммы (что тоже не дешево) следующего, примерно, содержания: "Дорогие друзья! Спешу вас обрадовать: я сделал новую автомобильную резину. Она охуенная и, в принципе, круче, чем старая. Она лучше тормозит, медленнее изнашивается и меньше шумит. Обязательно об этом напишите. Спасибо за внимание". А вот они нет, телеграммами не ограничились, - продолжал грустно размышлять я. - Молодцы, все-таки. Наверное, поэтому они тут, в Берлине, а я, как правило, в Очаково.
Тут к кафедре подошел оборудованный гарнитурой для громкой связи широкий человек в красивом костюме, и презентация началась. Вскоре, чтобы поддержать выступающего, к кафедре вышел еще один представитель Continental - как я понял, главный химик. Он сначала выразил свою озабоченность тем, что мы не сумеем оценить красоту многих химических, физических и математических формул из презентации, но затем поспешил утешить нас сообщением о том, что зато под сидениями для нас подготовлены сюрпризы. Мы заглянули под сидения и действительно обнаружили там коробочки, в которых содержались куски тугого, как плоть Велюрова, материала. Я решил, что стану называть его полимером. С первого взгляда было очевидно, что это очень непростой полимер. Некоторые журналисты даже попытались попробовать его на вкус. Их лица выражали странную смесь из брезгливости и восторга.
Выступающие дали нам команду перестать жевать полимер, а лучше помять его руками, придавая ему любую, какую нам вздумается форму. По замыслу организаторов презентации, это должно было приблизить всех журналистов к разгадке главного секрета новой резины. Однако как минимум в моем конкретном случае замысел гостеприимных организаторов полностью провалился, - хотя я и мял полимер со старательностью, которой не обнаруживал в себе со времен упражнений с пластилином в детском саду.
Вдруг мимо трибуны одна за другой проехали две машины. "Какая из них более шумная?" - хитро прищурившись спросил главный химик. Я догадался, что в вопросе кроется какой-то подвох и решил промолчать. "Первая!" - рискнул какой-то темпераментный латиноамериканский журналист. "А вот и нет!" - обрадованный тем, что его хитрость удалась, ответил химик. - "По объективным показателям они полностью идентичны. Но субъективно кажется, что первая".
С моей точки зрения, такое заявление граничило с чистосердечным признанием в том, что производители автомобильной резины давно наебывают весь мир, утверждая, что разрабатывают все менее и менее шумные поколения резины. Во мне даже возникла надежда, что теперь мы все вместе рассмеемся, встанем и досрочно пойдем наслаждаться другими берлинскими достопримечательностями. Но этого не произошло. Профессиональные автомобильные журналисты жаждали продолжения, зачарованно раскрыв рты.
Через какое-то время две машины вернулись, - на сей раз, чтобы продемонстрировать нам торможение. Обе они двигались со скоростью примерно 30 километров в час, однако один автомобиль остановился пораньше, а другой попозже - шумно прорвав огромный бумажный плакат, до того бесцельно свисавший с потолка до самого пола. Я был готов поспорить на свое блестящее будущее автомобильного журналиста, что это произошло исключительно потому, что второй водитель поздно нажал на тормоз. Но все настоящие автомобильные журналисты почему-то тут же поверили широкому и химику, которые невозмутимо заявили, что причины прорыва плаката кроются исключительно в менее совершенной резине.
В следующий раз я позволил заинтриговать себя лишь тогда, когда презентация была завершена, и нас допустили к следующему пункту программы - тест-драйву. Каждый из нас мог взять любую из нескольких десятков оборудованных новой резиной машин и покататься по Берлину. Чтобы справиться с волнением, я вспомнил о том, что в моем рюкзаке все еще имеется бутылка виски, сделал пару глотков и пошел за ключами от БМВ, которые и были мне выданы без малейших сомнений, - как настоящему автомобильному журналисту.
Разумеется, мне страшно хотелось посмотреть на эту новую резину поближе. Подойдя к БМВ, я присел на корточки и внимательно прочитал все написанные на ней буквы и цифры, потыкал в резину пальцем и попытался принюхаться. На мой взгляд, осязание и нюх она ничем не отличалась от любой другой автомобильной резины. Обнаружив, что несколько стоявших неподалеку коллег странно на меня посматривают, я встал, громко поцокал языком, одобрительно покачал головой и пнул колесо, - как бы проверяя упругость резины, так ведь делают все разбирающиеся в автомобилях люди. Заорала сигнализация, я начал нажимать все кнопки на брелке, и как только сирена успокоилась, поспешил сесть за руль, завести двигатель и тронуться с места.
Двигаясь по заготовленному в навигаторе маршруту, я довольно быстро устал пытаться ощутить преимущества новой резины, и мне стало скучно. Стоя на светофорах, я принялся изучать устройство приборов своего нового БМВ, и вдруг мое внимание привлекла большая кнопка на потолке. Догадаться о ее назначении на глаз мне не удалось, поэтому я принял единственно логичное решение: нажать ее. Ничего не произошло. На светофоре загорелся зеленый, я разочарованно поехал дальше и вдруг услышал громкий голос с небес: "У вас все хорошо!?"
После секундного шока - весьма простительная слабость для человека, оказавшегося в таких обстоятельствах, - я опомнился и попытался, как полагается в таких случаях, пасть ниц. Однако тут же выяснилось, что пасть ниц, сидя за рулем БМВ, совершенно невозможно. Мне оставалось лишь рассчитывать на понимание и снисхождение того, кто обращался ко мне свыше. Затем меня охватила радость: голос говорил по-немецки, а значит, моментально понял я, мы не должны терять надежды: весь этот окружающий нас в мире бардак - только временная неразбериха, у нас все наладится.
"У вас все хорошо!?" - повторил голос с небес.
"Нет, конечно же нет!" - воскликнул я и, чтобы справиться с непростой немецкой грамматикой, сделал глоток из лежавшей на пассажирском кресле бутылки. - "Конечно же у меня не все хорошо, и Ты сам знаешь это! Мне пошел четвертый десяток лет, а моя жизнь бессмысленный хаос, я не сумел создать семью, я потерял свою любовь, я так остро чувствую свою посредственность в тех вещах, которыми мне приходится заниматься каждый день, я уже вижу, что меня не пустят в рай автомобильной журналистики, и самое главное - я так и не сумел до сих пор понять своего предназначения! Зачем я существую на этой земле, скажи, зачем я оказался здесь!?"
"Остановитесь на обочине, включите аварийку и ждите помощи", - приказал голос, и я повиновался. Строго говоря, несмотря на все то, что произошло затем, я так и продолжаю пребывать в этом состоянии, ожидая дальнейших указаний.
Так что нет ничего удивительного в том, что когда мне предоставилась уникальная возможность пробиться в сплоченные ряды автомобильных журналистов, я не сомневался не секунды.
Этот шанс, как все лучшее в жизни, возник передо мной совершенно неожиданно. "У тебя есть водительские права?" - внезапно спросил меня главный редактор. - "Конечно", - ответил я, думая, что мне теперь придется возить его раз в неделю в Ашан. - "Это замечательно", - сказал главный редактор. - "Ведь мы многие годы искали человека, который сочетал бы в себе такие не сочетаемые, казалось бы, качества, как документально подтвержденная ГИБДД способность управлять автомобилем и умение составлять хотя бы среднего качества тексты из наиболее подходящих к случаю слов. Будешь ездить на тест-драйвы".
Меня охватило приятное возбуждение. Жизнь автомобильных журналистов была известна мне во многих чрезвычайно привлекательных подробностях. Самые современные образцы транспортных средств, взятые на бессрочный тест-драйв по месту проживания, V-образные двигатели и кожаные салоны представительского класса, сами собой привлекающие в свои объятия девушек, которые никогда поэтому не состоянии отказать автомобильному журналисту, международные автосалоны.
В свой первый (и как выяснилось, последний) зарубежный тест-драйв я вылетел уже спустя неделю. Компания Continental звала журналистов со всего света в Берлин, чтобы на весь мир заявить о своем очередном прорыве в благородном деле производства автомобильной резины. Конечно, это была еще не выставка в Швейцарии, но я не роптал, - это ведь только начало, думал я.
В пути я старался держаться несколько особняком, чтобы мои новые коллеги из различных российских автомобильных изданий не поставили бы меня в тупик каким-нибудь простым вопросом из области коленвалов, и не разоблачили бы во мне таким образом самозванца. В качестве единственного развлечения мне служила купленная в дюти-фри бутылка виски. В 10 утра мы приземлились в аэропорту Шенефельд, где нас уже ждали, чтобы не теряя ни минуты, доставить прямо в эпицентр событий.
Местом презентации новой автомобильной резины служило огромное, напоминающее ангар помещение. В отгороженном углу были расставлены столики и кресла - это было место для фуршета, с которого все и начиналось.
Я медленно пил кофе, в который для усиления вкуса подлил немного виски, и разглядывал окружающих меня людей, которые дружелюбно друг с другом общались, невзирая на разницу в национальностях: здесь, кажется, были представлены все заслуживающие внимания крупного производителя резины народности - от мексиканцев и корейцев до австралийцев и даже итальянцев.
"Кто же эти люди?" - восхищенно думал я. - "Благодаря каким вывертам судьбы всем им пришлось покинуть свою родину и отправиться на чужбину только ради знакомства с новой резиной Continental? Или может быть, они с детства мечтали оказаться на передовом крае борьбы за более комфортную и безопасную резину, чтобы вести оттуда свои захватывающие фронтовые репортажи?"
Мои размышления были прерваны каким-то элегантно одетым человеком. Он подошел ко мне и с полувопросительной интонацией сказал на английском: "Мы можем начинать". Я искренне поблагодарил его, пытаясь в то же время подавить охвативший меня страх: почему он подошел именно ко мне, почему решил проинформировать меня лично? Может быть, он как-то догадался о том, что я - всего лишь спортивный журналист и не имею ни малейшего права находиться тут, среди представителей высшего класса?
Быстро сообразив, что выдворить меня им будет проще именно с фуршета: потому что никто из жующих и разговаривающих не обратит внимания на скандал, - я поспешил проследовать в помещение, оборудованное для проведения самой презентации.
Там у стены стояла небольшая трибуна, перед ней располагалась кафедра для выступления и стол, над которым висел экран для демонстрации презентации в жанре PowerPoint - моего любимого способа получения информации с тех пор, как я достиг зрелого возраста и прочного положения в обществе. Экран демонстрировал программу всего мероприятия, которая обещала всем нам освобождение через 6 часов. Мимо трибуны то и дело проходили люди в униформе механиков. На их лицах светилась гордость за новую резину, которая вот-вот приведет в восхищенное изумление всех нас, а благодаря нашему бескорыстному посредничеству и всю мировую общественность.
Поскольку выгонять меня пока передумали, я сделал несколько глотков из бутылки, успокоился и зачем-то предался грустным размышлениям о том, что в мире существует слишком много вещей, недоступных моему пониманию. Что сделал бы я, если бы лично мне вдруг удалось произвести на свет новую автомобильную резину? Стал бы я устраивать презентацию в Берлине, везти на нее за свой счет сотню журналистов, да еще и преимущественно из недоразвитых стран? Угостил бы я их фуршетом, пообещал бы дать покататься на новеньких автомобилях и поселил бы всех в пятизвездочном отеле?
Нет, думал я. Создав новую, пусть даже очень замечательную резину, я вряд ли решился бы именно таким образом избавиться от нескольких десятков тысяч евро. Боюсь, я ограничился бы тем, что разослал бы во все автомобильные журналы телеграммы (что тоже не дешево) следующего, примерно, содержания: "Дорогие друзья! Спешу вас обрадовать: я сделал новую автомобильную резину. Она охуенная и, в принципе, круче, чем старая. Она лучше тормозит, медленнее изнашивается и меньше шумит. Обязательно об этом напишите. Спасибо за внимание". А вот они нет, телеграммами не ограничились, - продолжал грустно размышлять я. - Молодцы, все-таки. Наверное, поэтому они тут, в Берлине, а я, как правило, в Очаково.
Тут к кафедре подошел оборудованный гарнитурой для громкой связи широкий человек в красивом костюме, и презентация началась. Вскоре, чтобы поддержать выступающего, к кафедре вышел еще один представитель Continental - как я понял, главный химик. Он сначала выразил свою озабоченность тем, что мы не сумеем оценить красоту многих химических, физических и математических формул из презентации, но затем поспешил утешить нас сообщением о том, что зато под сидениями для нас подготовлены сюрпризы. Мы заглянули под сидения и действительно обнаружили там коробочки, в которых содержались куски тугого, как плоть Велюрова, материала. Я решил, что стану называть его полимером. С первого взгляда было очевидно, что это очень непростой полимер. Некоторые журналисты даже попытались попробовать его на вкус. Их лица выражали странную смесь из брезгливости и восторга.
Выступающие дали нам команду перестать жевать полимер, а лучше помять его руками, придавая ему любую, какую нам вздумается форму. По замыслу организаторов презентации, это должно было приблизить всех журналистов к разгадке главного секрета новой резины. Однако как минимум в моем конкретном случае замысел гостеприимных организаторов полностью провалился, - хотя я и мял полимер со старательностью, которой не обнаруживал в себе со времен упражнений с пластилином в детском саду.
Вдруг мимо трибуны одна за другой проехали две машины. "Какая из них более шумная?" - хитро прищурившись спросил главный химик. Я догадался, что в вопросе кроется какой-то подвох и решил промолчать. "Первая!" - рискнул какой-то темпераментный латиноамериканский журналист. "А вот и нет!" - обрадованный тем, что его хитрость удалась, ответил химик. - "По объективным показателям они полностью идентичны. Но субъективно кажется, что первая".
С моей точки зрения, такое заявление граничило с чистосердечным признанием в том, что производители автомобильной резины давно наебывают весь мир, утверждая, что разрабатывают все менее и менее шумные поколения резины. Во мне даже возникла надежда, что теперь мы все вместе рассмеемся, встанем и досрочно пойдем наслаждаться другими берлинскими достопримечательностями. Но этого не произошло. Профессиональные автомобильные журналисты жаждали продолжения, зачарованно раскрыв рты.
Через какое-то время две машины вернулись, - на сей раз, чтобы продемонстрировать нам торможение. Обе они двигались со скоростью примерно 30 километров в час, однако один автомобиль остановился пораньше, а другой попозже - шумно прорвав огромный бумажный плакат, до того бесцельно свисавший с потолка до самого пола. Я был готов поспорить на свое блестящее будущее автомобильного журналиста, что это произошло исключительно потому, что второй водитель поздно нажал на тормоз. Но все настоящие автомобильные журналисты почему-то тут же поверили широкому и химику, которые невозмутимо заявили, что причины прорыва плаката кроются исключительно в менее совершенной резине.
В следующий раз я позволил заинтриговать себя лишь тогда, когда презентация была завершена, и нас допустили к следующему пункту программы - тест-драйву. Каждый из нас мог взять любую из нескольких десятков оборудованных новой резиной машин и покататься по Берлину. Чтобы справиться с волнением, я вспомнил о том, что в моем рюкзаке все еще имеется бутылка виски, сделал пару глотков и пошел за ключами от БМВ, которые и были мне выданы без малейших сомнений, - как настоящему автомобильному журналисту.
Разумеется, мне страшно хотелось посмотреть на эту новую резину поближе. Подойдя к БМВ, я присел на корточки и внимательно прочитал все написанные на ней буквы и цифры, потыкал в резину пальцем и попытался принюхаться. На мой взгляд, осязание и нюх она ничем не отличалась от любой другой автомобильной резины. Обнаружив, что несколько стоявших неподалеку коллег странно на меня посматривают, я встал, громко поцокал языком, одобрительно покачал головой и пнул колесо, - как бы проверяя упругость резины, так ведь делают все разбирающиеся в автомобилях люди. Заорала сигнализация, я начал нажимать все кнопки на брелке, и как только сирена успокоилась, поспешил сесть за руль, завести двигатель и тронуться с места.
Двигаясь по заготовленному в навигаторе маршруту, я довольно быстро устал пытаться ощутить преимущества новой резины, и мне стало скучно. Стоя на светофорах, я принялся изучать устройство приборов своего нового БМВ, и вдруг мое внимание привлекла большая кнопка на потолке. Догадаться о ее назначении на глаз мне не удалось, поэтому я принял единственно логичное решение: нажать ее. Ничего не произошло. На светофоре загорелся зеленый, я разочарованно поехал дальше и вдруг услышал громкий голос с небес: "У вас все хорошо!?"
После секундного шока - весьма простительная слабость для человека, оказавшегося в таких обстоятельствах, - я опомнился и попытался, как полагается в таких случаях, пасть ниц. Однако тут же выяснилось, что пасть ниц, сидя за рулем БМВ, совершенно невозможно. Мне оставалось лишь рассчитывать на понимание и снисхождение того, кто обращался ко мне свыше. Затем меня охватила радость: голос говорил по-немецки, а значит, моментально понял я, мы не должны терять надежды: весь этот окружающий нас в мире бардак - только временная неразбериха, у нас все наладится.
"У вас все хорошо!?" - повторил голос с небес.
"Нет, конечно же нет!" - воскликнул я и, чтобы справиться с непростой немецкой грамматикой, сделал глоток из лежавшей на пассажирском кресле бутылки. - "Конечно же у меня не все хорошо, и Ты сам знаешь это! Мне пошел четвертый десяток лет, а моя жизнь бессмысленный хаос, я не сумел создать семью, я потерял свою любовь, я так остро чувствую свою посредственность в тех вещах, которыми мне приходится заниматься каждый день, я уже вижу, что меня не пустят в рай автомобильной журналистики, и самое главное - я так и не сумел до сих пор понять своего предназначения! Зачем я существую на этой земле, скажи, зачем я оказался здесь!?"
"Остановитесь на обочине, включите аварийку и ждите помощи", - приказал голос, и я повиновался. Строго говоря, несмотря на все то, что произошло затем, я так и продолжаю пребывать в этом состоянии, ожидая дальнейших указаний.