Выставка Кирилла Серебренникова
На ArtPlay открылась выставка фотографий режиссера Кирилла Серебренникова.
«Я слишком люблю фотографию, - говорит Кирилл, - чтобы называться фотографом. Я слишком боюсь определиться, чтобы делать это здесь. Но факт этой выставки, предложенной мне, заставит вас усомниться в искренности моего смущения. Тогда так. Я, скорее человек, который хочет жадно владеть счастливым мигом и при этом понимает полную тщету этого намерения. У меня, как и у сотен миллионов, в руках есть камера и у меня, как у многих, она - способ запомнить себя таким и там, каким и где я больше никогда не окажусь…»
В работе «Фрагменты речи влюбленного» философ Ролан Барт писал о сложных ассоциациях, связанных с рассматриванием любимого тела:
«Я хладнокровно разглядывал все лицо, все тело другого: ресницы, ноготь на пальце ноги, тонкие брови и губы, эмаль глаз, какую-то родинку, характерно вытянутые пальцы с сигаретой; я был заворожен - завороженность, в общем-то, не более чем крайняя отстраненность - этой раскрашенной, застекленной, словно фаянсовой статуэткой, в которой мог прочесть, ничего не понимая, причину своего желания».
«Я слишком люблю фотографию, - говорит Кирилл, - чтобы называться фотографом. Я слишком боюсь определиться, чтобы делать это здесь. Но факт этой выставки, предложенной мне, заставит вас усомниться в искренности моего смущения. Тогда так. Я, скорее человек, который хочет жадно владеть счастливым мигом и при этом понимает полную тщету этого намерения. У меня, как и у сотен миллионов, в руках есть камера и у меня, как у многих, она - способ запомнить себя таким и там, каким и где я больше никогда не окажусь…»
В работе «Фрагменты речи влюбленного» философ Ролан Барт писал о сложных ассоциациях, связанных с рассматриванием любимого тела:
«Я хладнокровно разглядывал все лицо, все тело другого: ресницы, ноготь на пальце ноги, тонкие брови и губы, эмаль глаз, какую-то родинку, характерно вытянутые пальцы с сигаретой; я был заворожен - завороженность, в общем-то, не более чем крайняя отстраненность - этой раскрашенной, застекленной, словно фаянсовой статуэткой, в которой мог прочесть, ничего не понимая, причину своего желания».