О Сандармохе (читая книгу Ирины Флиге "Сандормох: драматургия смыслов")
"Величайший и наиболее трагический из человеческих экспериментов почти доведен до конца. Общество "научного социализма", задуманное служить вечным человеческим стремлениям к общности и к равенству интересов, пришло к деградации своих граждан и оставило большинство из них без всяких стремлений вообще. <…> Мечты могут быть самыми прекрасными на свете, но если мы пойдем на кровь и террор, чтобы претворить их в жизнь, мы придем к нашей цели, разрушив самих себя."
Юрий Орлов, "Опасные мысли", 1991 г.
Читаю книгу Ирины Флиге, сооткрывательницы (вместе с Юрием Дмитриевым и с Вениамином Иофе) Сандармоха, "Сандормох: драматургия смыслов" - подробный рассказ о том, как родные людей - заключенных, отбывавших свой срок на Соловках, но в какой-то момент просто бесследно исчезнувших, - десятилетиями жили в неведении о судьбах своих близких, как годами получали отписки: "умер от туберкулеза", "умер от остановки сердца" (в т.н. "оттепель", при Хрущеве, даже приняли специальный приказ, закрепляющий эту практику);
как даже в позднюю перестройку, в стране, в которой к власти уже несколько лет как пришел "реформатор" Горбачев, который, как многие до сих пор верят, "дал стране свободу", родным расстрелянных раз за разом продолжали выдавать ложную - и лживую - информацию о том, где и как погибли их близкие... (в главе "Четыре смерти Евгении Мустанговой" дан один из примеров такой лжи);
о том, как постепенно, шаг за шагом, Иофе, Флиге и Дмитриев отыскали Сандармох, зная о нем только одно - что это место находится в 16 километрах от Медвежьей Горы/Медвежьегорска, "в песчаном карьере" (по словам старожилов, свидетельства которых сохранили местные краеведы);
как 1 июля 1997 года Юрием Дмитриевым чуть в стороне от карьера, где их совместная с Вениамином Иофе и Ириной Флиге экспедиция вела свои поиски, было найдено безымянное на тот момент место с многочисленными характерными проседаниями почвы...
Но самым чудовищным, самым тяжелым для меня оказалось чтение показаний капитана Матвеева - руководителя команды, расстреливавшей людей в Сандармохе, и его "коллег". В 1939 году Матвеева арестовали самого - за, как это ни цинично звучит, негуманное обращение с приговоренными к смерти (впоследствии, во время войны, его освободили и позволили вновь "служить родине"). Годом раньше арестовали - с аналогичным обвинением - и его "коллег" (в действительности, по-видимому, не столько за негуманное обращение с приговоренными, сколько за "самодеятельность" - за устроенную прямо на улицах Медвежьегорска облаву на расконвоированных заключенных, не согласованную с вышестоящим начальством).
Показания Матвеева в комментариях, кажется, не нуждаются (орфография и грамматика сохранены): "…для конвоирования в машину у меня была сделана деревянная палка (колотушка) в целях самозащиты и что у меня был побег и что у меня вовремя роботы при вяски было два человека удушено и отом что я несколько человек ударил вовремя контр революционых выкриков. <…> Мои нехорошия поступки те отом что я несколько человек ударил еще обясняю следующим что 1937 году сентябре и августе у меня очень обострена нервная система что может потвердить заведующий поликлиникой УНКВД ЛО <…> И еще мне больше всего помог первый побег приговореных я ростерялся совершенно и немог роботать. Последние пять ночей я совершенно неспал. Ходил как ненормальный." (это из заявления Матвеева председателю трибунала погранвойск НКВД, написанного в апреле 1939 г.);
"Осужденных к ВМН привозили на машине в предназначенное на это место, т. е. в лес, вырывали большие ямы и там-же в указанной яме приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера арестованного стреляли" (из матвеевских же показаний на следствии).
Ноль рефлексии, переживаний… вместо них - совершенно будничные, рабочие вопросы: "как довезти до места казни без «расконспирации»", "как обездвижить", "как уложить в яму", "как предотвратить побег"... У его "коллег"/однодельцев - ровно то же самое:
"В комнате, где находились осужденные со связанными руками и ногами, одна из них выкинула контрреволюционную террористическую фразу по отношению вождя партии, после этого кем то из Ленинградской бригады она была ударена ногой в живот, наложена петля на шею и удушена. Также с Соловецкого этапа при вязке рук в изоляторе было убито на смерть два заключенных фамилии их не знаю" ((с) А.Т. Карамышев, политрук дивизиона вооруженной охраны Беломоро-Балтийского Канала).
Каждого из этих людей когда-то родила мать, у каждого из них были родители, которые так или иначе заботились о них, так или иначе их воспитывали… КАК человек однажды приходит к тому, что буднично, "в рабочем порядке", продумывает: как лучше связать заключенных, как лучше их избить колотушкой до потери сознания, чтобы не сбежали, как лучше убить человека, чтобы не быть «расконспирированным»? КАК в глазах человека человеческая жизнь - жизнь человеческого существа - превращается в ноль, если не в отрицательную величину? Где, на каком этапе, в какой момент с человеком происходит эта катастрофа? По свидетельству одного из местных жителей, которое упоминает Флиге, один из участников расстрелов в Сандормохе незадолго до смерти, мучаясь совестью, рассказал своему знакомому об этих расстрелах - но только один… И это, скорее всего, предание… А остальные? Если в каждом человеке изначально заложена какая-то искра Божья (или искра высшего разума, или огонек совести - в разных системах это может называться по-разному) - как, когда человек доходит до того, что полностью эту искру утрачивает и замещает ее тьмой?
И кажется, что тот итог, к которому пришла вся советская история, тот итог, о котором писал в 1991 году Юрий Орлов в эпилоге своих "Опасных мыслей", - самое меньшее, чего мы заслужили…