15 ИЮЛЯ 2009 ГОДА БЫЛА УБИТА НАТАЛЬЯ ЭСТЕМИРОВА
УТРОМ ОНА БЫЛА ПОХИЩЕНА В ГРОЗНОМ У СВОЕГО ДОМА. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ОНА БЫЛА НАЙДЕНА УБИТОЙ В ИНГУШЕТИИ, НЕПОДАЛЕКУ ОТ СЕЛА ГАЗИ-ЮРТ.
13 июля на "Свободе" у Владимира Кару-Мурзы в программе "Грани времени" говорили с Игорем Каляпиным и Таней Локшиной о Наташе, о других общественных активистах, правозащитниках, журналистах, убитых на Северном Кавказе.
Владимир Кара-Мурза: Следствие по делу правозащитницы Натальи Эстемировой с момента ее убийства существенно не продвинулось. Напротив, после этого последовала череда других преступлений. Эстемирова, сотрудница правозащитного центра "Мемориал" и лауреат многих известных правозащитных премий, была похищена 15 июля 2009 года в Грозном, в тот же день ее тело нашли в Ингушетии. По мнению властей, к убийству Эстемировой причастны боевики, которым правозащитница якобы мешала своей деятельностью. Представители ряда организаций попросили президента России Владимира Путина взять расследование под свой контроль. Подписи под этим обращением поставили в том числе сотрудники правозащитного центра "Мемориал" в Чеченской республике, движение Союз женщин Чечни, "Мир и права человека", - так говорится в пресс-релизе "Мемориала".
Когда прекратится насилие на Северном Кавказе? Об этом в третью годовщину гибели Натальи Эстемировой говорят ее коллеги и друзья Татьяна Локшина, старший исследователь по России Human Rights Watch, Игорь Каляпин, глава межрегионального Комитета против пыток и Александр Черкасов, председатель Совета Правозащитного центра "Мемориал". Каковы новости последние о ходе расследования убийства Натальи Эстемировой?
Александр Черкасов: Знаете, новостей немного. Спустя год после убийства мы собирали пресс-конференцию - это называлось "Вопросы следствия", спустя два года мы собирали пресс-конференцию и наоборот то, что следствие пыталось выдать за единственно верную версию, то, что Наташу убили боевики, мы опровергали и, как нам кажется, удалось опровергнуть. Известно, что за этот год следствие сделало, хотя и не очень много, в направлении расследования причастности чеченских силовиков. В частности, были взяты анализы для сличения с образцами ДНК, которые остались у Наташи под ногтями, она сопротивлялась, и вроде бы к раскрытию преступления за этот год следствие не приблизилось. С другой стороны всеми нами любимый и всенародно знаменитый Бастрыкин периодически говорит, что вот-вот убийц Наташи поймают, что их ловят где-то в Европе. И намекает прозрачно на остатки всей той же версии о причастности к убийству боевиков. Но дело в том, что, во-первых, убийства продолжаются, и мы говорили сегодня и о тех, кто погиб после этого - о Зареме Садулаевой и Алике Джабраилове, которые были похищены и убиты 10 августа 2009 года. О Зареме Гайсановой, сотруднице датского Совета по беженцам, задержанной в ходе спецоперации, которой руководил Рамзан Кадыров 31 октября 2009 года, и исчезнувшей. Об одном из лидеров ингушской оппозиции Макшарипе Аушеве, который был расстрелян в Кабардино-Балкарии в своей машине 25 октября 2009 года. И последнее громкое убийство общественного активиста на Кавказе - это 15 декабря 2011 года, когда в Махачкале был расстрелян издатель газеты "Черновик" Камалов. Так вот по всем этим преступлениям следствие не продвинулось, преступники не названы и не найдены.
Владимир Кара-Мурза: Чем вы объясняете то, что тормозится расследование целой череды преступлений, о которых сказал Александр?
Татьяна Локшина: С одной стороны, если расследование тормозится, а оно со всей очевидностью тормозится, то есть основания полагать, что, возможно, в преступление были вовлечены, к ним были причастны люди высокопоставленные. И таким образом их не хотят приводить к ответственности. С другой стороны, об этом мы тоже сегодня говорили на пресс-конференции в "Интерфаксе", создается ощущение, что власти вместо того, чтобы расследовать убийство Наташи Эстемировой, прошло уже три года, на самом деле всю свою энергию тратят совсем на другое, а именно на то, чтобы мешать работать тем людям, тем юристам, правозащитникам, активистам, которые пытаются продолжить это дело, которые пытаются помогать жертвам похищений людей в Чечне, жертвам пыток, жертвам внесудебных казней. И поэтому, к сожалению, отнюдь неудивительна та ситуация, с которой столкнулась сегодня сводная мобильная группа правозащитных организаций в Чечне, которую возглавляет Комитет против пыток, здесь в студии присутствует Игорь Каляпин, он об этом расскажет, когда группе непрерывно ставят палки в колеса.
Владимир Кара-Мурза: С какими трудностями сталкиваются правозащитники, работающие в Чечне?
Игорь Каляпин: Я начал бы с того, что с трудностями сталкиваются даже не правозащитники, а с трудностями сталкиваются следователи, расследующие в Чеченской республике уголовные дела, связанные с похищениями и убийствами людей. Таких дел десятки. Наши юристы участвуют в нескольких, на сегодняшний день в 11 таких делах. По всем делам мы видим одно и то же: правоохранительные органы, прежде всего органы МВД Чеченской республики оказывают яростное сопротивление расследованиям, и в тех случаях, нечастых, надо сказать, но тем не менее, такие случаи есть, когда следователи пытаются провести действительно честное эффективное законное расследование, они сталкиваются с тем, что сотрудники некоторых подразделений полиции, именно тех, после общения с которыми люди собственно и исчезают в Чечне, так вот сотрудники этих подразделений на допросы не являются и им за это ничего не бывает. Привести их на допрос к следователю ни одна структура в Чеченской республике не в состоянии. Они не являются на следственные действия, они запугивают потерпевших и их родственников. Они угрожают следователям.
Наши юристы, поскольку мы вынуждены периодически такие преступные факты противодействия расследованиям обнародовать, нас обвиняют в том, что мы враги чеченского народа. Недавно такое обвинение публично сделал Рамзан Кадыров. Мы сталкиваем ведомства лбами - такое заявление недавно сделал руководитель Следственного комитета Чеченской республики, имея в виду наши многочисленные жалобы в суды, в прокуратуру и так далее. Мы занимаемся незаконной оперативно-розыскной деятельностью - так сказал недавно министр внутренних дел Чеченской республики, имея в виду то, что мы пытаемся как представители потерпевших в официальном качестве, прошу заметить, собирать доказательства и по нескольким делам нам это достаточно эффективно удалось сделать. В отношении меня сейчас в очередной раз пытаются возбудить уголовное дело о разглашении данных предварительного следствия. Причем, инициативу на сей раз проявила нижегородская ФСБ, которая вообще не имеет никакого отношения к Северному Кавказу, так же, впрочем, как тайна следствия - это не их объект деятельности, это не их компетенция, согласно закону. Вот, собственно, такой минимальный перечень, джентльменский набор тех приемов, с которыми мы сталкиваемся постоянно, практически ежедневно.
Владимир Кара-Мурза: Как продвигается расследование гибели главы гуманитарной организации "Спасем поколение" Заремы Садулаевой и ее мужа?
Александр Черкасов: Зарему Садулаеву и ее мужа Алика Джабраилова похитили через три с небольшим недели после убийства Наташи. То есть к ним в офис пришли какие-то люди в штатском, спрашивали, когда придет Зарема, оставил один телефончик. Как только Зарема с мужем туда приехали, эти люди в штатском пришли, пригласили Алика с собой, Зарема не хотела его отпускать одного, взяли ее с собой. На следующий день обоих нашли расстрелянными в багажнике машины Алика. Так вот, на следующий же день следователи располагали телефоном этого самого человека, который первым пришел в офис, и позвонили ему. А он им ответил что-то вроде: я высоко сижу, вы до меня не доберетесь. Вопрос: сколько времени понадобилось следствию, чтобы выяснить, что это за человек? Ответ: примерно полгода. То есть выяснилось, что телефон записан, номер, с которого звонили, записан на сотрудника ФСБ. Дальше полгода пришлось потратить, чтобы выяснить, что там дальше за этим скрывается. Нет, ничего, ФСБ к этому вроде абсолютно непричастно, просто они не хотели давать информацию, а следствие вроде бы не очень было настырным. А через полгода, когда все-таки удалось выяснить, кто это, оказалось, что сим-карту передал хозяин своей родственнице, та своему родственнику, какой-то совершенно третий человек, некто Акбулатов из Курчалоевского райотдела внутренних дел пользовался этим телефоном. Да вот беда, за прошедшие полгода он успел в ходе одной из спецопераций где-то поймать в горах пулю. Случайно, не случайно - мы не знаем. Но смотрите: следствие подошло к этим трем страшным буквам ФСБ и остановилось на полгода. Каждый раз, когда в делах об убийствах общественных активистов, что на Кавказе, что здесь в России появляется запах силовиков или просто представителей власти, следователи теряют рвение и стараются не копать. Кому нужны неприятности? А в итоге полная безнаказанность.
Татьяна Локшина: Надо сказать, что у этого преступления, этого похищения Заремы Садулаевой и Алика Джабраилова был прямой свидетель, сотрудник организации "Спасем поколение" находился в офисе, когда первый раз пришли похитители и осведомлялись насчет Алика, осведомлялись насчет Зармы, и он с ними говорил, он видел их в лицо. На этого человека оказывалось такое сильное давление, что он был вынужден бежать из Чечни, вынужден бежать из России, на данный момент он находится в Европе. Но он был бы счастлив дать показания, и более того, следствие информировано о том, что он готов, чтобы его допросили в любой стране Евросоюза, потому что по понятным причинам после всех предыдущих угроз он просто боится возвращаться на территорию Российской Федерации. И изначально следователь сказал, что да, это вполне возможно. Есть специально установленная процедура, и мы это сделаем. Но вот с тех пор, со времен данных обещаний прошел год, и сделано это не было. Остается только предполагать, что никто не хочет расследовать это убийство, равно как никто не хочет расследовать убийство Наташи Эстемировой, с момента которого прошло уже три года, а следствие продолжает вертеться вокруг своей любимой версии о том, что якобы к убийству причастны боевики.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Ильи Ефимовича.
Слушатель: Добрый вечер, господа. После того, что сказали господин Каляпин и госпожа Локшина, я пришел к выводу, что вопрос передачи риторический. Видимо, насилие на Северном Кавказе не прекратится никогда, пока местные элиты послушно выполняют распоряжения центральной власти. И 95 или 99% на выборах, которые они дают - это знак того, что на местах могут вытворять все, что они хотят. Те внесудебные расправы, которые существуют в Чечне, они происходят в других республиках Северного Кавказа или там сильно влияние радикального ислама и местные так называемые правоохранительные органы боятся открыто осуществлять внесудебные расправы, как в Чечне?
Александр Черкасов: Во-первых, я бы не сказал, что на Кавказе сплошь послушные исполнители воли федерального центра. Игорь Каляпин нам расскажет, как федеральный центр, его вертикаль повисает где-то, не достигая территории Чечни, на высоте неизвестно, сколько километров. Это раз. Во-вторых, да, убивают не только в Чечне. Макшарип Аушев, до того 31 августа 2008 года был убит другой известный ингушский оппозиционер владелец сайта "Ингушетия.ру" Магомед Евлоев, были убиты, в случае Евлоева, которого видели, куда увозили, куда грузили в машину охрана министра внутренних дел Ингушетии, и там ему выстрелили в голову из пистолета, после чего он умер. Следствие установило, что выстрел был произведен по неосторожности. Убийцу приговорили к двум годам исправработ. Правда, 4 августа 2010 года он сам был расстрелян в Назрани. Видимо, все-таки излишнее благодушие к преступникам не всегда им во благо. И Дагестан, наш друг и коллега Фарид Бабаев, лидер дагестанского "Яблока", был убит еще осенью 2007 года в ходе предвыборной кампании. Его смертельно ранили 17 ноября 2007 года и, по-моему, 21 ноября он умер. Там следствие работало, они даже арестовали по ходу дела одного из организаторов убийства, правда, отпустили, он до сих пор в бегах. В итоге после долгих судов и пересудов осужден один из исполнителей, а организатор и заказчики где-то бегают. Но и совсем уже кода - это расследование убийства Гаджимурада Камалова, произошедшее семь месяцев назад.
Владимир Кара-Мурза: Что позволяет вам сделать вывод, о котором сказал Александр, что вертикаль власти не достигает вершин нынешнего режима в Чечне?
Игорь Каляпин: По крайней мере, видимая нам вертикаль власти, то, что у нас принято называть вертикалью власти в Чечне, выглядит следующим образом. Одно из дел, по которому мы работаем, по которому лично я являюсь представителем потерпевшего и принимаю участие в следственных действиях - это дело Ислама Умарпашаева, достаточно известное дело. Оно стало известно потому, что это на сегодняшний день единственный человек, который был похищен и остался живым, который через четыре месяца вдруг появился на свет божий и очень подробно рассказал не только нам, но и следствию, где он все это время находился. Находился он в подвале на базе ОМОН прикованным наручниками к батарее все это время. Этот человек ни в чем не виноват, ему не было предъявлено никакого обвинения, вся его вина в том, что он что-то нелицеприятное в интернет-чатах говорил о приближенных к президенту Чеченской республики чеченских полицейских. Так вот, это дело удалось передать на более высокий уровень, его расследует следователь Главного следственного управления Следственного комитета по Северокавказскому округу, тот самый следователь Соболь, который расследует и дело об убийстве Эстемировой. Я лично наблюдал, как следователь Соболь добросовестно пытался собрать доказательства и провести следственные действия, например, на территории Октябрьского РОВД. Следственную группу туда не пустили, люди, в том числе применяя физическую силу, оказывали сопротивление следственной группе, возглавляемой полковником Соболем, и мы были отправлены восвояси. То же самое происходило еще при проведении одного следственного действия, когда группа попыталась зайти на базу ОМОН, командир ОМОНа просто заявил, что будет открыт огонь, и следственная группа будет расстреляна, если зайдете на базу. Таких угроз было достаточно много. Я уж не говорю о том, что до сих пор сотрудники чеченской полиции не являются на следственные действия, не являются по повесткам, отказываются давать показания, то есть таким образом "следствие", наверное, правильно в кавычках назвать следствием, продолжается уже третий год.
Татьяна Локшина: Мне кажется, очень важным добавить, что эта вопиющая безнаказанность, которую мы видим на сегодняшний день, безнаказанность за убийство журналистов, за убийство активистов на Северном Кавказе, она фактически означает следующее: такого рода люди объявляются легитимной целью. Если убили одного, другого, третьего, и все эти дела остаются не расследованными годами - это вдохновляет потенциальных убийц на новые преступления. И ведь те наши коллеги, которые погибли в последние несколько лет, не то, чтобы случившееся было неожиданностью - это было чудовищно, но это не было неожиданностью, потому что всем этим людям очень серьезно угрожали. Наталье Эстемировой угрожал лично глава Чеченской республики Рамзан Кадыров и говорил, что у него руки по локоть в крови, задавал вопросы о членах ее семьи и давал ей понять достаточно четко, что она должна остановиться, что она должна перестать делать работу, что она должна замолчать. Наталья погибла, дело не расследовано. Хаджимурад Камалов, издатель дагестанской газеты "Черновик", наверное, самый известной независимой газеты республики, второй по тиражности в Дагестане, в сентябре 2009 года Камалов, ровно как и ряд других активистов, журналистов, юристов Дагестана попал в так называемый "расстрельный список" - список людей, которые неизвестными обвинены в том, что они ваххабиты, пособники боевиков. И авторы списка сказали, что от этих людей мы будем избавляться, этих людей мы будем убивать. То есть органам было известно о существовании угрозы, его не защитили.
Владимир Кара-Мурза: Остаются ли приметой современной действительности на Северном Кавказе внесудебные расправы и похищения людей?
Александр Черкасов: Да, и по всем республикам, и по Дагестану, и по Ингушетии, хотя там это делают не местные силовики, а в основном пришлые из соседних регионов, и в Кабардино-Балкарии, и в Чечне. Но в Чечне мы не знаем, скольких людей на самом деле похитили, люди боятся жаловаться. Многие, даже принеся жалобу, потом забирают ее назад - никуда не сообщайте, никуда не пишите. Люди боятся отчасти потому, что им говорят: будете жаловаться - будете хуже, и ответственность за это будут нести те, кому вы жалуетесь. В "Мемориал" пожалуетесь - будет хуже. К Игорю не ходите - тоже объяснили недавно. Так что, к сожалению, мы даже не знаем, скольких людей сейчас похищают в Чечне. Да, это меньше, чем в самом начале второй войны, но все равно этого достаточно, чтобы поддерживать атмосферу какого-то жуткого страха. И в Дагестане сейчас ситуация ухудшается. Если, например, 11 год по сравнению с 10, казалось, что ситуация становится лучше, то сейчас наоборот спецоперации, в ходе которых исчезают люди, собственно туда перебазировали из Чечни значительную часть из Ханкалы временные оперативные группировки отделов и подразделений МВД России, того, что составляло основу федеральной группировки в Чечне. Сейчас они в Дагестане действуют примерно теми же методами. Это означает с другой стороны, что от российской властной вертикали в Чечне осталось еще меньше, что местные силовики, которые там в основном и ведут эту так называемую оперативную деятельность, они ее могут вести еще более бесконтрольно.
(читать далее)