"Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем"
Банковая "панама"
“Когда-то дворянская Большая Печерка становится к концу XIX века чисто купеческой улицей...
Зажатое в тиски нужды дворянство последние надежды возлагало на сословное кредитное учреждение - Александровский банк. Но железная логика истории разрушила их надежды. 1890 год оказался особенно тяжёлым для землевладельцев-должников; цифра назначенных на торги просроченных по ссудам имений достигла небывалой высоты.
Правлению банка, в которое входили представители местной "голубой крови" Панютин, Демидов и Аверкиев, оставалось только изощряться, чтобы придумать выход из положения, грозившего нищетой многим из их братии - дворян и крахом самому банку, Панютин надумал увеличить оценку всех заложенных имений на одну треть и из выданной на этом основании дополнительной ссуды покрыть запущенные платежи. Остальную сумму предлагалось выдать прогорающим дворянам на руки. Однако бухгалтера осмелились доложить, что в таком случае актив хотя сойдётся с пассивом, но от вверенных чужих вкладов не останется и следа. Комбинацию не осуществили. Тем временем вкладчики, почуявшие неладное, стали требовать свои вклады. Заминка в платежах вызвала ревизию, обнаружившую весьма пикантные вещи: банк существовал не столько для обслуживание клиентов. сколько для "самообслуживания" директоров и близких к ним людей.
У Панютина в Мерлиновке, Лукояновского уезда, неожиданно сгорел винокуренный завод, заложенный в банке за баснословно большую сумму. Этот пожар доставил своему владельцу страховую премию, в три раза превышавшую стоимость погибшего имущества.
Аверкиев ухитрялся по два раза закладывать одни и те же свои имения. Демидов на торгах покупал просроченную в платежах землю и тут же получал под неё ссуду, вдвое больше затраченной на покупку суммы. Причастные к делам члены совета и ревизионной комиссии, видные нижегородские помещики-дворяне, также бесцеремонно запускали руку в банковский сундук. Председатель земской управы Андреев, растративший по должности 5 тысяч рублей, предназначенных на постройку сельскохозяйственной школы, 8 тысяч рублей страховых, взятых для выдачи погорельцам деревни Выползовой, и свыше 30 тысяч, лежавших в дворянской опеке. обратился в правление банка с таким, примерно, заявлением: "Господа, и я учинил хищение...Помогите мне из банковской кассы... Я ведь знаю, как вы в ней хозяйничаете"... Такому просителю нельзя было отказать, и 28 февраля 1890 года директора с одобрения губернского предводителя дворянства Зыбина выдали из кассы 45 тысяч рублей, а в виде оправдательного документа "на всякий случай"взяли от Андреева своеобразную расписку с указанием , что заёмщик растратил такие-то и такие-то суммы. Сия изумительная расписка была потом найдена в бумагах банка, когда началось следствие о злоупотреблениях директоров.
14 декабря 1890 года собралось экстренное дворянское собрание и нашло, что Андреев "поступил бесчестно, не возвратив вовремя денег и подведя этим банк". Поэтому его исключили на три года из своей среды. И только. К суду его не привлекли, "за немимением законных оснований!"
Для руководителей банка дела сложились хуже. Панютин, сидя в тюрьме, скоропостижно скончался, не выдержав тяжести позора. Жена Панютина отравилась. Предводитель Зыбов и Демидов также в скором времени скончались. На скамью подсудимых сел один Аверкиев. Панютино-андреевская эпопея оказалась лебединой песней нижегородского дворянства. После процесса и ликвидации сословного банка, вес и значение в нижегородской городской жизни представителей "белой кости" свелись к минимуму. Дворянство навсегда отошло от всяких городских дел, сохранив лишь кое-какие позиции в губернских земских учреждениях.”
(Д.Н.Смирнов "Картинки нижегородского быта XIX века". Нижегородская старина. - Н.Новгород: Издательство "Нижегородская ярмарка", 1995.)
“Когда-то дворянская Большая Печерка становится к концу XIX века чисто купеческой улицей...
Зажатое в тиски нужды дворянство последние надежды возлагало на сословное кредитное учреждение - Александровский банк. Но железная логика истории разрушила их надежды. 1890 год оказался особенно тяжёлым для землевладельцев-должников; цифра назначенных на торги просроченных по ссудам имений достигла небывалой высоты.
Правлению банка, в которое входили представители местной "голубой крови" Панютин, Демидов и Аверкиев, оставалось только изощряться, чтобы придумать выход из положения, грозившего нищетой многим из их братии - дворян и крахом самому банку, Панютин надумал увеличить оценку всех заложенных имений на одну треть и из выданной на этом основании дополнительной ссуды покрыть запущенные платежи. Остальную сумму предлагалось выдать прогорающим дворянам на руки. Однако бухгалтера осмелились доложить, что в таком случае актив хотя сойдётся с пассивом, но от вверенных чужих вкладов не останется и следа. Комбинацию не осуществили. Тем временем вкладчики, почуявшие неладное, стали требовать свои вклады. Заминка в платежах вызвала ревизию, обнаружившую весьма пикантные вещи: банк существовал не столько для обслуживание клиентов. сколько для "самообслуживания" директоров и близких к ним людей.
У Панютина в Мерлиновке, Лукояновского уезда, неожиданно сгорел винокуренный завод, заложенный в банке за баснословно большую сумму. Этот пожар доставил своему владельцу страховую премию, в три раза превышавшую стоимость погибшего имущества.
Аверкиев ухитрялся по два раза закладывать одни и те же свои имения. Демидов на торгах покупал просроченную в платежах землю и тут же получал под неё ссуду, вдвое больше затраченной на покупку суммы. Причастные к делам члены совета и ревизионной комиссии, видные нижегородские помещики-дворяне, также бесцеремонно запускали руку в банковский сундук. Председатель земской управы Андреев, растративший по должности 5 тысяч рублей, предназначенных на постройку сельскохозяйственной школы, 8 тысяч рублей страховых, взятых для выдачи погорельцам деревни Выползовой, и свыше 30 тысяч, лежавших в дворянской опеке. обратился в правление банка с таким, примерно, заявлением: "Господа, и я учинил хищение...Помогите мне из банковской кассы... Я ведь знаю, как вы в ней хозяйничаете"... Такому просителю нельзя было отказать, и 28 февраля 1890 года директора с одобрения губернского предводителя дворянства Зыбина выдали из кассы 45 тысяч рублей, а в виде оправдательного документа "на всякий случай"взяли от Андреева своеобразную расписку с указанием , что заёмщик растратил такие-то и такие-то суммы. Сия изумительная расписка была потом найдена в бумагах банка, когда началось следствие о злоупотреблениях директоров.
14 декабря 1890 года собралось экстренное дворянское собрание и нашло, что Андреев "поступил бесчестно, не возвратив вовремя денег и подведя этим банк". Поэтому его исключили на три года из своей среды. И только. К суду его не привлекли, "за немимением законных оснований!"
Для руководителей банка дела сложились хуже. Панютин, сидя в тюрьме, скоропостижно скончался, не выдержав тяжести позора. Жена Панютина отравилась. Предводитель Зыбов и Демидов также в скором времени скончались. На скамью подсудимых сел один Аверкиев. Панютино-андреевская эпопея оказалась лебединой песней нижегородского дворянства. После процесса и ликвидации сословного банка, вес и значение в нижегородской городской жизни представителей "белой кости" свелись к минимуму. Дворянство навсегда отошло от всяких городских дел, сохранив лишь кое-какие позиции в губернских земских учреждениях.”
(Д.Н.Смирнов "Картинки нижегородского быта XIX века". Нижегородская старина. - Н.Новгород: Издательство "Нижегородская ярмарка", 1995.)