Тизерим тен, або Гитлер Моисеевич
радиционно тизерим. И готовьтесь к шаббату.
***
Гитлер шел чеканным шагом по подземелью бункера, высекая шпорами искры из древних плит. Был он страшен и охуителен в костюме от Хьюго Босса, и с усиками от ведущих дизайнеров.
- Ха-а-айль! - страшно заорал Гитлер перед дубовыми вратами своего кабинета. Охрана, роняя шмайсеры, заполошно разбежалась по углам и тихо оттуда ответила «Хох...» Гитлер выбил сапогом створки, прошел внутрь, сел за стол и обрушил на него кулаки с перстнями. Дубовая столешница треснула.
- Подайте мне водки и Бандеру!
- Стоп! - сказал режиссер. Софиты и юпитеры погасли, и в павильоне стало темно. Режиссер подошел к Гитлеру и сел рядом на стульчик.
- Ну, в аспекте все хорошо, Ефим Моисеевич, но как-то мало фашизма. Нет того накала. И потом, почему водки? И по тексту - «подайте мне эту свинью Бандеру».
- Я немножко Моисеевич, - ответил Гитлер, отклеивая усики. - Если вы понимаете о чем.
- Я понимаю о чем. Я сам немножко Моисеевич. Но этот ролик немножко заказан министерством культуры федерации, а русские в кино немножко не умеют. И потом, почему вы постоянно требуете водки? Это ломает всю линию. И давайте дальше без "немножко", потому что я не хочу снимать кино, а хочу вам что-то продать.
- А что пьют гитлеры? - спросил Гитлер.
- Я не знаю, - нервно ответил режиссер. - Пять секунд. Алла!
Возле гитлера и режиссера нарисовалась ассистентка, на которую Гитлер тут же нацелился хищным взглядом.
- Быстро выясни - что пьют фашисты, бендеровцы и прочие гитлеры?
Алла воткнулась в планшет, Гитлер закурил, режиссер начал печатать сообщение в телефоне.
- Вот! - сказала Алла, выводя результаты поиска на монитор.
- Пиво? Не годится, это детский напиток. Кровь младенцев? Хммм… перебор. Чай у нас в ролике Сталин пьет. Кьянти? - сразу нет. Ром, виски, кукурузное пойло - западная культура. Горилка у нас выходит позже. Есть какой-то четкий фашистский напиток?
- Зеенсвюрдлихкайт и лебенсмиттельгешефт, - сказал Гитлер, приклеивая обратно усики.
- Это что???
- Это «достопримечательность» и «гастроном» - небрежно ответил Гитлер, придерживая усы пальцами. Гебен зи мир битте стакан зеенсвюдлихькайта. Какая разница. Заказ министерства культуры. Этот пипл схавает. Он все схавает. Если вы немножко Моисеевич, то понимаете - о чем я.
- Снимаем с этого места, - твердо сказал режиссер. - Это таки да. Алла!..
Осветительные приборы затлели, разогреваясь, накаляя спирали, и заливая бункер светом.
- Камера, мотор!
Алла виляя платьем, подошла к камере и щелкнула клаппербордом
- Гитлер и Бендера, сцена девять, дубль четвертый!
- Хайль Гитлер! - механически ответил Гитлер.
- Стоп! - рявкнул режиссер. - Фима, но шо значит «хайль гитлер»? Ты же и есть Гитлер. Это типа как поздравляю себя с днем рожения. Еще раз. Алла!
- Гитлер и Бендера, сцена девять, дубль пятый!
- Гебен зи мир битте стакан лебенсмиттельгешефта, - твердо сказал Гитлер. - Лус, лус. Если кайне лебенсмиттельгешефт - я вас расстрелирен.
Перепуганная охрана тут же прибежала со стаканом водки, оставшимся с прошлого дубля.
- Нун гут, - сказал фюрер, понюхав рукав от Хьюго Босса. - Запускайтен Бандеру.
Бандера со свинячьим пятачком под мазепинкой и крученым хвостиком, прорезанным в дырке штанов, на четвереньках заполз в кабинет Гитлера.
- Хайль, мая фюрера. Каво типерь убиват нада, однако? Детки, женщина или старики? - Бандера подвигал резиновым пятачком принюхался и возбудился. - О, водка есть, однако?
- Стоп! - устало сказал режиссер. Подошел к стоящему на четвереньках Бандере, и со шлепком передвинул резиновый пятак артисту на лоб - Блять! Ты кто?
- Бадмацэрэн. Из Бурятия. Кастинга прошел.
- Как?
- Нимножка папрасил.
Режиссер осел на пол и стиснул голову руками. Гитлер выбрался из-за стола, царапая шпорами паркет подошел к режиссеру, сел рядом и обнял его.
- Да ладно, - сказал Гитлер, - Моисеич, это же Россия. У них бендеры косоглазые. Заказ министерства культуры. Алка, скажи фашистам, чтобы шли на перекур, и не пялились в дверь. И чтобы этого, как его Бендероцурэна забрали. Только хвост с него снимите. А то милиция не поймет.
- Хайль, Фима, - грустно ответила Алка, и пнула ногой стоящего на четвереньках бурятского бандеру с резиновым пятаком на лбу. - Вставай, Цурэн. Моя твоя курить пошла.
- Кого сказала?
- Гитлера тебе сказала.
- Если сама Гитлера сказала, то моя твоя пошли курить, - резиновый бендера встал и двинулся вслед за охраной, запихивая силиконовый хвост в штаны.
- Какая хуйня, Моисеевич! - горько сказал режиссер (...)
