(no subject)
Сегодня видел сон, который показался мне до такой степени символичным, что решил его записать.
_____
Во сне я спускаюсь на эскалаторе в метро. Вместе со мной едет Саныч. У меня в руках пакет, полный монет, в основном мельхиоровые десятки и всякие юбилейные рубли. Я показываю их другу, хвастаюсь, он рассматривает. Задумав удивить его каким-то особо редким рублём, я неловким движением просыпаю все деньги. Эскалатор уже добрался до конца, и монеты по большей части проваливаются в щели между ступенями. Я расстраиваюсь, прошу дежурного остановить эскалатор, хотя по нему едет много людей, и снять ступень, чтобы я мог собрать деньги. Он выполняет мою просьбу.
Внизу, под эскалатором нет никаких механизмов. Косо вниз во тьму уходит земляной провал, словно широкая нора. Из дна его торчат какие-то бледные корешки, шевелятся черви, разбегаются слепые жуки. Никаких денег нет. Вместо них из тьмы выскакивают несколько крупных, поразительно гибких, покрытых белёсым густым мехом енотов с ногами словно у немецкой овчарки, которые начинают виться и бегать, как делают собаки, что-то выпрашивая. Одновременно с этим люди на остановленном эскалаторе не желают ждать и начинают лезть вниз по балюстрадам. Дети ловко спрыгивают, те, кто постарше, аккуратно спускаются, придерживаясь за лампы и рекламу. Они спускаются, стараясь не попасть в провал, и уходят.
Я понимаю, что деньги потерял безвозвратно и пытаюсь уйти, но тут понимаю, что эскалатор привёз меня в какую-то воронку, склон которой состоит из очень сыпучего, белого, мелкого порошка, по которому совершенно нереально подняться. Саныч куда-то исчез, я пытаюсь одолеть склон, но всякий раз скатываюсь, оставляя огромные борозды в песке, медленно затягивающиеся рубцы. Мои попытки упрямы и настойчивы, я не падаю духом, но подниматься очень трудно, и на меня понемногу начинает накатывать апатия. Мне не выбраться наверх, я навсегда останусь в яме, пока не умру.
В это время я поднимаю глаза и вижу, что на валу стоит мама. Она ничего не говорит, просто спокойно глядит на меня, и я ощущаю её жалость и бессилие мне помочь вместе с небольшим, но уже каким-то свыкшимся укором, что я потерял деньги. Я бреду к ней, из последних сил, буквально утопая в песке, но снова съезжаю. Мне сверху кто-то суёт горбыли, какие-то жерди, я хватаюсь за них, но они выскальзывают из рук.
И тут, когда я утратил силы, ко мне спускаются два юноши. Лиц их не помню. Они будто парят над проклятой сыпучкой, берут меня под руки и легко выводят наверх, к свету. С этим удивительным ощущением лёгкости, невесомости я и пробуждаюсь. Кто были эти юноши, мне непонятно. Помню, что с их поддержкой ничто не казалось трудным, и каждое действие, каждая мысль обретали осознанность, смысл и ясность. С ними рядом казалось, что я могу всё, и с этим ощущением я проснулся к новому дню.
____
Суммарно я спал примерно 8 часов за двое суток (при этом не принимал никаких наркотиков!), но чувствовал себя бодрым, отдохнувшим. Как это обычно и бывает, ощущение это понемногу испарилось в течение дня, но сам сон... он был их тех, что запоминаются на всю жизнь.
У меня есть мысли на сей счёт, но предпочёл бы их не озвучивать.
_____
Во сне я спускаюсь на эскалаторе в метро. Вместе со мной едет Саныч. У меня в руках пакет, полный монет, в основном мельхиоровые десятки и всякие юбилейные рубли. Я показываю их другу, хвастаюсь, он рассматривает. Задумав удивить его каким-то особо редким рублём, я неловким движением просыпаю все деньги. Эскалатор уже добрался до конца, и монеты по большей части проваливаются в щели между ступенями. Я расстраиваюсь, прошу дежурного остановить эскалатор, хотя по нему едет много людей, и снять ступень, чтобы я мог собрать деньги. Он выполняет мою просьбу.
Внизу, под эскалатором нет никаких механизмов. Косо вниз во тьму уходит земляной провал, словно широкая нора. Из дна его торчат какие-то бледные корешки, шевелятся черви, разбегаются слепые жуки. Никаких денег нет. Вместо них из тьмы выскакивают несколько крупных, поразительно гибких, покрытых белёсым густым мехом енотов с ногами словно у немецкой овчарки, которые начинают виться и бегать, как делают собаки, что-то выпрашивая. Одновременно с этим люди на остановленном эскалаторе не желают ждать и начинают лезть вниз по балюстрадам. Дети ловко спрыгивают, те, кто постарше, аккуратно спускаются, придерживаясь за лампы и рекламу. Они спускаются, стараясь не попасть в провал, и уходят.
Я понимаю, что деньги потерял безвозвратно и пытаюсь уйти, но тут понимаю, что эскалатор привёз меня в какую-то воронку, склон которой состоит из очень сыпучего, белого, мелкого порошка, по которому совершенно нереально подняться. Саныч куда-то исчез, я пытаюсь одолеть склон, но всякий раз скатываюсь, оставляя огромные борозды в песке, медленно затягивающиеся рубцы. Мои попытки упрямы и настойчивы, я не падаю духом, но подниматься очень трудно, и на меня понемногу начинает накатывать апатия. Мне не выбраться наверх, я навсегда останусь в яме, пока не умру.
В это время я поднимаю глаза и вижу, что на валу стоит мама. Она ничего не говорит, просто спокойно глядит на меня, и я ощущаю её жалость и бессилие мне помочь вместе с небольшим, но уже каким-то свыкшимся укором, что я потерял деньги. Я бреду к ней, из последних сил, буквально утопая в песке, но снова съезжаю. Мне сверху кто-то суёт горбыли, какие-то жерди, я хватаюсь за них, но они выскальзывают из рук.
И тут, когда я утратил силы, ко мне спускаются два юноши. Лиц их не помню. Они будто парят над проклятой сыпучкой, берут меня под руки и легко выводят наверх, к свету. С этим удивительным ощущением лёгкости, невесомости я и пробуждаюсь. Кто были эти юноши, мне непонятно. Помню, что с их поддержкой ничто не казалось трудным, и каждое действие, каждая мысль обретали осознанность, смысл и ясность. С ними рядом казалось, что я могу всё, и с этим ощущением я проснулся к новому дню.
____
Суммарно я спал примерно 8 часов за двое суток (при этом не принимал никаких наркотиков!), но чувствовал себя бодрым, отдохнувшим. Как это обычно и бывает, ощущение это понемногу испарилось в течение дня, но сам сон... он был их тех, что запоминаются на всю жизнь.
У меня есть мысли на сей счёт, но предпочёл бы их не озвучивать.